работу. Старые планы завода и прилегающих к нему территорий, куча всякой маловажной информации. Например, список рабочих за восемьдесят третий год или состав комитета.
Отхлебнув остывшего кофе, я сосредоточился на вскрытии конверта. Внутри оказался какой-то диск и тугая пачечка зеленых хрустящих банкнот. Присвистнув, быстренько пересчитал свой аванс — пять тысяч окрепших в последнее время долларов. Нехило.
Спрятав аванс в шкатулку, я прошествовал к компьютеру и, сунув диск в дисковод, с интересом уставился в монитор. В этот раз Борисыч почему-то не оставил своего коронного видеосообщения, вместо этого на диске была скрытая папка, а в ней несколько «вордовских» файлов и десяток разнообразных схем подземных лабиринтов.
Я отставил чашку в сторону и сосредоточился на тексте:
«Наниматель утверждает, что под заводом находится исследовательская лаборатория. Якобы там разрабатывали основу новых биологических технологий. Программа была завершена и ожидала одобрения со стороны правительства, но что-то у них не срослось. В итоге: программу свернули, а базу, со свойственным нашей стране раздолбайством, бросили. Вряд ли там осталось что-то по-настоящему ценное, но нанимателя устроит решительно все, что найдешь: бумаги, документы, личные карточки и пропуска. Запомни, люди платят нам за малейший намек на разработки, что велись под заводом.
В следующем файле набор электронных ключей. Запомни их, а лучше — запиши. Могут пригодиться. Удачи»
«Ух, — подумал я тогда, — и чего это нашего Плетнева в разведчики потянуло? все так официально, таинственно… высокооплачиваемо».
В следующем файле был набит перечень заковыристых электронных ключей — по двенадцать цифр и столько же букв в каждом. Ну и как мне, спрашивается, этот ужас запоминать? Я быстренько записал ключи в мобильник, для верности продублировал на бумаге и только тогда принялся за карты и планы завода. Судя по всему, на них были изображены старые подземные коммуникации, коих под заводом оказалось до неприличия много — настоящий лабиринт. Облегчили задачу три мелких крестика, что обозначали потенциальные места расположения нужных дверей и помещений, где, по мнению Плетнева, могли храниться важные документы.
На ознакомление с материалом я убил добрую половину дня. Новое задание обрушило на меня кучу сомнений и вопросов. Например: почему военные, или кто там рулит у нас подобными делами, решили оставить важные документы без присмотра? Зачем они понадобились нанимателям, и почему Плетнев хотел подписать на это дело именно меня? Вспоминая сейчас те дни, я никак не могу избавиться от чувства, что упустил нечто важное. Очень может быть, что Борисыч уже тогда знал, или, по крайней мере, подозревал, что на самом деле творили ученые в Н. Раскрой он эту тайну вовремя, глядишь, и не было бы столько жертв.
По телевизору тем временем показывали местные новости. Миловидная девушка в строгом коричневом пиджачке голосом, наполненным праведным гневом, рассказывала об очередном зверском убийстве, совершенном неизвестным маньяком в районе парка имени Горького.
Интересно, они и вправду считали, что наш народ настолько туп и еще не сообразил, что никакого маньяка не существует? Есть закрытая часть города и власти, что удерживают над ней завесу тайны. Только вот завеса эта давно прохудилась, и теперь по городу такие легенды ходят! А я некоторых из этих «легенд» видел воочию.
Но сейчас не об этом. Мое нынешнее задание к закрытой части города отношения не имело никакого. Вот и сосредоточимся на нем…
Славик заглушил мотор.
— Дальше пойдешь сам, — он кивнул на дверь. — все необходимое в багажнике.
Я вышел из машины и тут же съежился — вроде бы только середина осени, а холодрыга стояла знатная. Небо темное, тучи ползут толстые, ленивые, наполненные влагой, готовые вот-вот прорваться холодным дождем.
В багажнике находился стандартный набор диггера: пластмассовая каска, фонарь ручной, фонарь налобный, наколенники, налокотники, вместительный рюкзак с инструментами. Рядом с рюкзаком лежал аккуратно сложенный комбинезон приятного коричневого цвета. Такие обычно предпочитали лыжники и любители кататься на досках по снегу — ткань плотная, непромокаемая, внутри толстая синтепоновая подкладка, что отлично сохраняет тепло и смягчает удар при падении.
Хмыкнув, я собрал все необходимое и захлопнул багажник.
Заурчал мотор, взвизгнули колеса, и, освещая пустынную дорогу светом фар, машина умчалась в ночь.
Первым делом нужно было осмотреться. Водитель высадил меня в каком-то тихом закутке невдалеке от железнодорожных путей, по которым, в былые времена, к заводу шли товарные составы со всех уголков России: здесь собирали запчасти для тяжелой военной техники. А еще раньше, когда здравствовал Советский Союз, на заводе изготавливали довольно-таки приличные швейные станки, которые расходились потом по всему миру… тому, что был солидарен с Советами, разумеется. Но прошли годы, и город окончательно получил статус «закрытого». Завод зачах, а вместо вереницы товарных поездов к нам теперь три раза в месяц приходят продовольственные фуры…
Подсветка дешевых электронных часов бросала на мое лицо зеленоватый отсвет. Сейчас без пятнадцати минут десять, а машина вернется не раньше двенадцати часов. Спешить было некуда, и я закурил.
Чуть левее бежали старые рельсы. Каменные шпалы давно скрылись под желтым ковром из чахлой травы и кустарника. За путями располагалась железнодорожная платформа, от которой к заводу бежала широкая дорога.
Где-то вдалеке послышался рев проезжающей машины. Это было довольно странно, ведь в эту часть Н горожане наведывались нечасто. Завод располагался практически на самом отшибе, а всего в паре километров от него брал свое начало Цветочный мост. Именно он и соединял наш город с остальным миром. Но для того чтобы преодолеть военный кордон на мосту, нужно было предъявить специальный пропуск, выдаваемый местной мэрией в случае крайней необходимости. И, видимо, кому-то приспичило покинуть сей замечательный город — по звуку, так к кордону на мосту двигалась небольшая колонна машин.
Я забросил за спину рюкзак, прикрепил к поясу фонарь и неспешно потопал к железнодорожному полотну. Здесь было тихо, спокойно. Не слышно даже звуков вечернего города — лишь холодный ветер жалобно завывал в закоулках и щелях.
Осторожно перебравшись через рельсы, я взобрался на железнодорожную платформу, снял с пояса фонарь. Но перед тем как его зажечь, задержал дыхание и прислушался.
Тихо. Лишь унылая песнь ветра.
— Не нравится мне здесь… — привычка разговаривать вслух выработалась сама собой. Здорово помогает побороть страх.
Атмосфера безжалостно давила на нервы — слишком уж безжизненно и тихо. И тишина эта какая-то гнетущая, мерзкая… Невольно вспомнился замаринованный военный объект.
— Черт, — я передернул плечами. — Да тут же вояки должны сновать туда-сюда! И скручивать любого, кто осмелился приблизиться к заводу хотя бы на метр. Вот уж точно, Страна Чудес.
Обогнув обшарпанную котельную, я вышел на площадь перед административным зданием. Остановившись возле бывшей цветочной клумбы, ныне поросшей бурьяном, я достал из внутреннего кармана карту подземелий, сложенную вчетверо, и включил фонарик. Нужно было пройти через здание администрации и выйти во внутренний двор завода. По плану вход на нижние этажи находился в четвертом сборочном цехе, как раз за плавильней.
Спрятав карту и погасив фонарь, я принялся за экипировку.
Сбросил куртку, стянул свитер и быстренько впрыгнул в комбинезон. Вжикнула молния, и я почувствовал приятную защищенность от промозглого ветра. Дальше пришло время наколенников, налокотников и шлема. Наверное, со стороны я выглядел как полный придурок, но это волновало мало —
