Конверсос города Сьюдад-Реаль, очевидно, не были ни абсолютными последователями иудаизма, ни абсолютно верными католиками, они занимали различные позиции где-то между ними. Со временем эти люди, возможно, сумели бы полостью ассимилироваться в более широкую культурную среду. Те, кто действительно стремился стать иудеем, смог бы присоединиться в 1492 г. к исходу евреев из Испании в земли, где можно открыто исповедовать свою веру. Но конверсос Сьюдад-Реаля не предоставили такой роскоши. Бегство столь огромного количество людей из города сразу после новости о прибытии инквизиторов отражает одно лишь обстоятельство, что они знали: справедливый суд их не ждет.
Безусловно, так произошло и с Санчо и Марией де Сибдад. Известная пара бежала из темного сердца Кастилии в порт Валенсия. Они надеялись добраться оттуда до Италии. Судно вышло в море и плыло в течение пяти дней, но встречные ветры пригнали его обратно в порт. Беглецов арестовали и отправили обратно в Сьюдад-Реаль. Затем их перевели в Толедо (инквизиция прибыла в Толедо из Сьюдад-Реаля в 1485 г.) В следующем году Санчо и Мария де Сибдад стали первыми конверсос, которых сожгли на аутодафе в том городе, где впервые возникло движение против их сословия, на скалистом редуте, возвышающемся над равнинами…[207]
Вероятно, религия всегда была театром. В апреле 2005 г., после смерти Иоанна Павла II и провозглашения его преемником Бенедикта XVI, охваченные безумием толпы народа на площади Святого Петра напомнили миру о зрелище, которое способна породить лишь вера. Всего через неделю после воскресной литургии посвящения Бенедикта XVI стала очевидна возможность управления этим «театром» со стороны власти. Толпы еще оставались на своих местах, на всех сиденьях вокруг площади лежали только что отпечатанные биографии Ратцингера (Бенедикта). Но духовность торжествовала над публичностью в огромном соборе с лучами солнечного света, затухающими в часто посещаемом нефе. Духовность мешает потенциальному переходу любого зрелища в беспорядки и насилие.
Папский престол всегда оказывал сдерживающее влияние на испанскую инквизицию. Сказывались его древняя история и постоянное предпочтение баланса сил. В 1481 г. Фердинанд, вновь убедившийся в успехе инквизиторов в Севилье, заменил папских инквизиторов в Валенсии на своих кандидатов — Христофора де Гвальбеса и Хуана Ортса. Услышав об этом и о жестокости инквизиторов в Севилье, папа Сикст IV, посчитав, что все они допускают радикальное отклонение от предшествующей процедуры ведения дел, принятой инквизицией, в январе 1482 г. выразил протест.
Постоянные доклады о зверствах инквизиторов и жалобы конверсос на несправедливость заставили папу пойти дальше. 18 апреля 1482 г. он выпустил новую буллу, которая предлагала подрезать крылья новой инквизиции. В этом документе Сикст IV подробно сообщил, как инквизиторы получали доносы от врагов и слуг обвиняемых, как они разбирали дела, исходя не из рвения к вере, а из стремления получить материальную выгоду и жадности, как в результате этого процедура утрачивалась легитимность. Эти пагубные примеры и печальные скандалы могли наблюдать все. Понтифик заявил: вместо всего этого новая испанская инквизиция будет действовать только после утверждения епископами. Необходимо открыто называть имена обвиняемых и свидетелей. Дела следует откладывать до вынесения решения по апелляциям. Инквизиции придется принимать любое признание, сделанное с целью оправдания обвиняемого[208].
Едва ли предложения папы Сикста IV можно назвать суровыми. Но, учитывая фундаментальную политическую мотивацию нового трибунала, католические короли пришли в ярость. Фердинанд написал злое обращение к папе, в котором он возражал: ересь конверсос в настоящее время настолько широко распространилась, что ее необходимо в корне пресечь с помощью этого учреждения. В октябре 1482 г. Сикст наконец-то сдался и приостановил исполнение норм, предложенных им для инквизиции в Испании.
Вскоре положение дел даже ухудшилось. В мае 1483 г. апелляционный суд инквизиции в Кастилии перевели из Рима и передали в руки архиепископа Севильи Иньиго де Манрике. В июле 1485 г. католические короли даже приказали церковным властям приостановить исполнение папских булл, полученных конверсос для защиты их от нового трибунала[209]. С этого момента инквизиция в Испании начала действовать самостоятельно, без вмешательства папского престола.
Именно этот процесс позволил инквизиции быстро распространиться по всей Испании. После учреждения в 1480 г. трибунала в Севилье были организованы новые суды инквизиции: в 1482 г. — в Кордове, Валенсии и Сарагосе, в 1484 г. — в Барселоне, в 1485 г. — в Лерене и Толедо, в 1488 г. — в Мурсии, Вальядолиде и на Мальорке, в 1489 г. — в Куэнке[210]. Аутодафе проводили даже в тех местах, где не существовало трибунала. Например, в 1485 г. в Гваделупе сожгли пятьдесят два живых человека (а двадцать семь — символически, в изображении). Кроме того, выкопали сорок шесть трупов и сожгли «на благо всем»[211].
Летописец Эрнандо де Пулгар (сам будучи конверсо) сообщал, что в те годы в Испании сожгли 2 000 человек[212]. Другой летописец говорил: «Бессчетное множество людей сожгли, обвинили, вернули в лоно церкви и подвергли тюремному заключению в каждой архиепископской епархии Кастилии и Арагона. Многие из тех, кого вернули в лоно церкви, перешли в иудаизм. Поэтому их сожгли в Севилье и Кастилии»[213].
Этой экспансии инквизиции способствовал ревностный Томас де Торквемада, первый великий инквизитор. Этот смуглый человек со здоровым цветом лица был монахом-доминиканцем и духовником католических монархов. Когда он пытался сказать Изабелле, что он всего лишь человек, говорят, королева ответила ему: «Ваше преосвященство, когда я с вами, то чувствую лишь то, что нахожусь рядом с ангелом небесным!»[214]
17 октября 1483 г. Торквемаду назначили великим инквизитором, а в следующем году под его руководством был созван высший совет — Супрема. Ему предоставили власть назначать инквизиторов по собственному усмотрению.
В октябре 1484 г. все инквизиторы собрались на заседание совета в Севилье, после окончания которого Торквемада разработал свод инструкций для отправления судебных процедур. Он оставался при дворе до 1496 г., ужасно страдая в последние годы от подагры[215]. Обильное питание, которое приводит к этому заболеванию, тоже иногда вызывает излишнюю кровожадность, которую монашеская жизнь Томаса Торквемады удовлетворить не могла. Возможно, именно это позволило духовнику королей полностью удовлетворять условиям работы в инквизиции, требовавшей специфической смеси злобы, склонности к подавлению и энергии.
Испания, в которой действовала инквизиция под руководством Торквемады, превратилась в совершенно другую страну. Костры пылали от Севильи на юге до Сарагосы на севере. Народ понимал: повсюду началось нечто радикально новое. К 1488 г. заключенных стало так много, что тюрьмы переполнились, людям пришлось жить под домашним арестом[216]. Развивающаяся атмосфера экстремизма привела к тому, что изгнание евреев в 1492 г. и мусульман в 1502 г. из Гранады показалось вполне естественным шагом.
Конвивенсия, многовековое сосуществование христиан, евреев и мусульман в Иберии, закончилась навсегда. К 1526 г., после принудительного крещения мусульман в Арагоне, всем людям, которые не были католиками, не разрешали сделаться частью испанской нации. Развитие инквизиции предполагало: лояльность государству требует строгого соблюдения принципа воинственности. Агрессия, скрытая в политической целесообразности, вырвалась на свободу и стала образом жизни.
В Сарагосе аутодафе бушевали в течение последних лет XV века. К 1502 г. сожгли, по меньшей мере, 116 человек, а еще тридцать два человека — символически, в изображении[217]. Закончилась кострами борьба между Фердинандом и папским престолом, между Гарсесом де Марсильей и его родственниками и чиновниками в Теруэле. Теперь уже не возникало никаких вопросов. Инквизиции следовало обосноваться здесь. Но арагонцы продолжали свое сопротивление.
В течение следующих пятидесяти лет в Арагон регулярно поступали апелляции относительно реформы процедуры расследований инквизиции. Кульминаций стал 1533 г., когда во время заседания кортесов Арагона в Монсоне против нового учреждения вспыхнул мятеж. Согласно заявлениям представителей в кортесах, инквизиторы бросали людей в тюрьмы за преступления, выходящие за рамки их юрисдикции. Они пытали заключенных, когда отсутствовали все доказательства ереси, а было произнесено в сердцах лишь несколько богохульных слов. Они угрожали трибуналом торговцам бакалейными товарами, когда те приходили со своими товарами в палаты инквизиции[218].
