примере семьи Карвахалов. Эти перемещения позволили им занять положение между двумя различными мирами, а в сочетании с религиозной двойственностью создавали среду, где часто считалось невозможным полностью принять какое-нибудь одно умонастроение или религию[1127] .
Такие чувства в наши дни понять легко благодаря нашей столь же фрагментарной жизни. Если можно свободно входить во многие различные миры и среды, то мораль начинает все больше казаться детищем обычаев. Недаром путешественник в XVII веке воскликнул: «Кто бы мог подумать, что я, видевший такое огромное количество сект и религий, распространенных по всей Земле, сумел бы крепко привязаться хоть к одной религии вообще!»[1128]
Поэтому конверсос благодаря постоянным путешествиям и постоянным опасностям, которые стали их уделом, оказались прототипами современных философов-скептиков[1129] . А они были постоянными путешественниками, так как преследования инквизиции не позволяли им чувствовать себя в безопасности в любой части иберийского мира, Европы или колоний.
Поэтому скептицизм — не только результат воспоминаний о преследованиях. Он зародился в тех социальных условиях, которые оказались судьбой конверсос. В такой ситуации Мишель де Монтень стал не единственным потомком конверсос, развивавшим философию скептицизма, бросающую вызов идеологии инквизиции.
В течение семи лет Монтень учился в колледже де Гайен в Бордо. Возможно, именно там он испытал самое мощное интеллектуальное влияние конверсос. Ведь это важное образовательное учреждение было основано в 1533 г. португальским конверсо Андре де Гувейя, который привлек в колледж множество других конверсос. В 1547 г. Гувейя сменил другой конверсо, Жан Гелида, сделавшийся наставником Монтеня.
Спустя двадцать лет еще один студент-конверсо оказался почти столь же важным для развития скептицизма[1130]. Это португальский врач Франсишку Санчес, чьи взгляды, изложенные в книги «Все неизвестно» (оригинальное латинское название — «Quod Nihil Scitur»), совпадали с точкой зрения Монтеня. Они вели непосредственно к идеям Декарта и Спинозы.
Санчес родился в 1551 г. северной Португалии. Вместе со многими португальскими конверсос того времени, его семья в 1562 г. перебралась в Бордо, так как атаки португальской инквизиции усиливались. Санчес, как и его отец, учился на врача. Он провел большую часть своей жизни в Тулузе, где занимал должность профессора медицины и философии, вел жизнь благочестивого и активного христианина. Два его сына стали священниками[1131].
В своей книге, опубликованной в Лионе в 1581 г., Санчес не уставал заявлять о преданности полному скептицизму. В первой строке этой книги автор говорил: «Я не знаю даже этой одной-единственной вещи, а именно — того, что я ничего не знаю»[1132].
Это утверждение много раз повторяется в его работе в различных завуалированных вариантах. Начиная с этой исходной позиции, Санчес переходит к разгрому аристотелевской теории логики и науки, которая доминировала в схоластических кругах. Он утверждал, что невозможно иметь определенное или совершенное знание о рациональном мире.
Это привело Санчеса к самой ранней форме эмпиризма, к идее, что прямое изучение и верификация физического явления — единственный путь к познанию мира природы [1133]. Он, бросая вызов, писал во введении: «Пусть обманываются те, кто хотят быть обманутыми. Я пишу не для них, поэтому им не нужно читать мои работы… Я обращаюсь к тем, кто „не будучи связан клятвой верности словам своего хозяина“, оценивают факты сами, руководствуясь собственным восприятием и здравым смыслом»[1134].
Один выдающийся ученый сказал: Монтень вместе с Санчесом «взяли на себя ответственность пересмотреть старые представления о знаниях мыслителей XVI века» [1135]. Они были философами, которые «внесли огромный вклад в распространение идей скептицизма в XVI веке»[1136].
Более того, Санчес в огромной степени обязан гуманисту Хуану Луису Вивесу тем, что он критически прочел Аристотеля. Особенно важна книга Вивеса «Дисциплины»[1137] .
Вивес родился в 1493 г. в Валенсии, учился в Италии, а затем до самой смерти в 1540 г. жил в Бругосе. Он был другом Эразма и Томаса Мора, стал выдающейся фигурой в движении гуманистов, охватившем Европу[1138].
Возможно не вызовет удивления тот факт, что, как Монтень и Санчес, Вивес был конверсо.
Хуан-Луис Вивес непосредственно соприкоснулся с инквизицией и ее методами, приобретя личный опыт. Его прадед Пау Вивес был осужден на одном из самых первых аутодафе новой инквизиции в Валенсии в 1482 г.[1139] Затем в 1500 г. инквизиция обнаружила «тайную синагогу» в доме его деда Мигеля. Отец Луиса принимал участие в еретических ритуалах.
В тот раз членов семьи приговорили к более легким наказаниям и вернули в лоно церкви. Но в 1522 г. снова нагрянула инквизиция, арестовав его отца и еще четырех родственников.
Отца Луиса сожгли на аутодафе в 1524 г. вместе с его дядей Хуаном Масаной, а также изображениями его матери Бланкины Марч (которая умерла в 1508 г.) и двоюродной бабушки[1140].
Некоторые утверждают, что предпосылки идей Вивеса говорят об отсутствии специфической идеологии конверсос, согласующейся со скептицизмом и оказавшей влияние на интеллектуальные идеи в XVI веке[1141].
Вивес, безусловно, не был тайным иудеем. Но, как мы видели, он оказал влияние на Санчеса в мощном развитии им философии скептицизма.
В скептицизме часто обвиняли отдельных конверсос. Подобно Монтеню и Санчесу, Вивес утверждал: абсолютная истина непостижима для разума человека. Он полагал, что задача философа-скептика сводится к тому, чтобы проверить, возможно или нет получить надежные знания, даже если они не абсолютно точны[1142]. В одном отрывке он заявил: «Мы ничего не знаем о возникновении, развитии и причинах появления каждой отдельной вещи» [1143].
Однако ярче всего влияние инквизиции на философию Вивеса можно последить в том, что он, подобно Монтеню и Санчесу, был преданным борцом за приоритет здравого смысла [1144].
Но его взгляды имели и отличия. Вивес предпочитал постигать вероятные формы истины, а не отказываться от фантастического представления о знании вообще. Он, как и его коллеги, боялся триумфа энтузиазма над здравым смыслом.
Если отказаться от здравого смысла, писал Вивес, опасность будет заключаться в том, что «мы предадимся абсурдному вымыслу и закончим тем, что будем гоняться за переменчивыми мечтами, а не разрабатывать мудрые доктрины»[1145].
В своем письме, которое Вивес написал своему другу Эразму в 1524 г., тоже говорилось о переменчивых мечтаниях. В этом письме он выразил надежду на то, что популярность Эразма в Испании может заставить испанцев «смягчить и разоблачить определенные варварские концепции о жизни, которыми насыщены эти распространяющиеся, но невежественные и несвойственные человеку настроения»[1146].
Не следует забывать, что в январе 1524 г. Луиса, отца Вивеса, посадили в тюрьму инквизиции, а затем сожгли заживо на костре. «Варварские концепции жизни», которых боялся философ, не требуют дальнейших пояснений.
Безусловно, здесь начинает проявляться схема происхождения философии скептицизма, господствующей западной традиции эпохи Просвещения. Преследования, как оказалось, могли не только привести к общему усилению скептицизма среди конверсос во время их путешествий по миру. Они содействовали формулированию интеллектуалами идей, которые опровергали всех «неопровержимые» истины и убеждения. Эти люди проповедовали скептицизм и необходимость получения знаний путем наблюдения за миром природы (что стало известно под названием научных экспериментов).
Именно опыт, полученный в процессе преследований, позволил интеллектуалам-конверсос разработать конкретную идеологию, которая в период с XVI по XVIII вв. помогла вместе с другими идеями
