Берти был еще так мал.
Альберт умолял Штокмара приехать в Англию, и, к нашей большой радости, он согласился.
Вскоре мы вместе со Штокмаром отправились в Виндзор, где и обсудили поведение Берти. Альберт печально сказал, что вынужден был наказывать его, что было для него очень тяжко, но на мальчика это произвело очень мало впечатления. Штокмар находил, что мы слишком мягки с ним.
— Вы говорите мне, что в детской и в классной одни женщины. Женщины известны своей мягкостью. Нет никакого сомнения, что они балуют мальчика. Я желал бы увидеть классную комнату и поговорить с дамами, которые занимаются с ребенком.
Мы пригласили его в классную. Викки сидела за столом и писала. Берти и Алиса были рядом с ней. Когда мы вошли, все они встали. Викки и Алиса сделали реверансы, а. Берти поклонился. Они выглядели очень мило — только у Берти было пятно на рубашке.
— Дети, — сказала я, — это большой друг папы и мой, барон Штокмар. Дети посмотрели на барона, и я увидела, что он им не понравился.
— Викки… Берти, — сказал Альберт, и они выступили вперед.
— Наша дочь, — с гордостью сказал Альберт. Викки улыбнулась.
— А это Берти.
— Это тот, который отстает, — сказал барон, и я увидела, как Берти передернуло.
— У него плохо идут дела, потому что он не старается, — сказал Альберт.
У Берти на лице появилось вызывающее выражение. О Боже мой, подумала я, с ним сейчас будет трудно иметь дело.
Викки, которая терпеть не могла, когда внимание было обращено на кого-нибудь другого, сказала:
— А я не отстаю. Я успеваю… во всем.
Альберт с улыбкой положил руку ей на плечо. Она ответила ему обворожительной улыбкой, уверенная в его одобрении.
— Ты можешь говорить, только когда барон обращается к тебе, дитя мое, — сказал Альберт.
— А почему? — поинтересовалась Викки. Альберт с мягким упреком взглянул на меня.
— Потому что папа так велел, — сказала я.
— О! — произнесла она.
— Мальчик выглядит замкнутым, — сказал барон. — Могу я взглянуть на его работу?
Мисс Хилдьярд была взволнована. Она начала говорить о достоинствах Берти. По ее мнению, у него было богатое воображение. Он очень изобретателен. Барон перебил ее и сказал, что это его качество означает склонность к лжи.
— Младшие дети обожают его, — вновь принялась оправдывать Берти мисс Хилдьярд. — У них личики прямо озаряются, когда он входит. Он придумывает для них игры и занимает их часами. Они его любят так же горячо, — она взглянула на нас с вызовом, — как и все мы.
— Да, да, — нетерпеливо перебил Штокмар. — Мне не очень-то нравится все, что я услышал.
— Я уверена, — продолжала мисс Хилдьярд, — что Берти будет лучше учиться с… со временем.
Барон сказал, что он достаточно всего наслушался и насмотрелся и желал бы поговорить со мной и Альбертом наедине. Когда мы остались одни, он сказал:
— Как он отличается от вас, принц Альберт. Я хорошо помню, какой вы были серьезный. Боюсь, что мальчик пошел в ганноверскую родню. Нам следует быть очень наблюдательными.
— Я хочу, чтобы с возрастом он походил на своего отца, — сказала я.
— Нам придется усердно поработать, чтобы совершить такое чудо, — сказал Штокмар.
— Мы надеялись, что вы дадите нам совет, — сказала я.
— Прежде всего дело в том, что он окружен женщинами, а женщины, да простит меня ваше величество, всегда слишком снисходительны к детям. Они берегут розги и тем портят ребенка.
— Я всегда был такого мнения, — сказал Альберт.
— Вы должны устранить эту женщину, мисс Хилдьярд.
— Она очень умна, — сказала я.
— Может быть, но для ленивого капризного мальчика она не подходит. Я предлагаю пригласить гувернера. Я немедленно примусь за поиски подходящего человека, и как только найду такого, то внушу ему необходимость соблюдения строжайшей дисциплины.
— Дорогой барон, — сказала я, — я была уверена, что вы найдете выход.
Вскоре Штокмар сообщил нам, что он пригласил Генри Берча, пастора из Прествича, преподающего в Итоне.
В положенное время Генри Берч прибыл, и мы стали с нетерпением ожидать результатов. Генри Берч был явно доволен полученным назначением. Альберт, я и барон привели его в классную.
— Вот принц Уэльский, — сказала я. — Подойди, Берти, и поздоровайся со своим новым гувернером. Берти выступил вперед, глядя на мистера Берча в высшей степени подозрительно.
— Вы увидите, что принц Уэльский немного отстает в развитии, — сказал Штокмар. — Он не любит трудиться. Его приходится подталкивать. Мы выработали программу с его высочеством принцем, и я уверен, что, если вы будете ей следовать, вы добьетесь успеха. Вы должны проявлять большую твердость, и ее величество и принц дают вам право применять любые наказания, какие вы найдете нужными.
— Я надеюсь, что этого не понадобится, — сказал мистер Берч.
Я заметила, что Берти смотрел на него с опаской, и меня это не удивило. В глубине души я считала, что не следовало создавать о ребенке такое впечатление, пока мистер Берч не убедится во всем сам.
— Мне приходилось, — сказал Альберт, — наказывать Берти самому, что мне было крайне неприятно.
Берти выглядел таким испуганным, словно ожидал, что трость появится немедленно. Я должна сказать, что я обрадовалась, когда встреча подошла к концу.
Мистер Берч остался с Берти, а мы все удалились. Оценить мистера Берча было невозможно, но, как выразился барон, его профессия придавала ему определенное положение, а Альберт сказал, что, поскольку его выбрал барон, этот выбор не мог быть неудовлетворительным.
И я полагаю, таким он и оказался. Вскоре мистер Берч доложил нам, что Берти отнюдь не глуп. Он живой, любознательный мальчик. Берти увлеченно учится и с уроками он справляется гораздо лучше. Несколько раз я видела, как Берти занимается с гувернером. Берти был спокоен и довольно улыбался, он перестал заикаться, и мне было ясно, что он нисколько не боялся мистера Берча.
Альберту я этого не сказала, потому что подумала — по его мнению, ребенок должен бояться своего гувернера, если, конечно, гувернер исправно исполняет свои обязанности.
Леди Литтлтон была счастлива тем, как все устроилось. Она не могла нахвалиться мистером Берчем. Я была очень довольна, надеялась, что неприятностей больше не будет. Альберту было так больно наказывать Берти.
Большим утешением для нас в эти трудные дни был Осборн. Мы решили, что, хотя он был и очарователен, для королевской резиденции он все же не подходил, и Альберт планировал его реконструкцию. Поскольку он все делал с предельной тщательностью, то все свое свободное время он посвящал разработке проекта.
Альберт консультировался с Томасом Кьюбиттом, известным архитектором, и они во всех деталях обсуждали проект Альберта. Пролив Солент напоминал Альберту Неаполитанский залив, и он решил, что у нас будет неаполитанская вилла с высокими башнями и, может быть, лоджией на втором этаже. Еще он хотел выстроить крыло в виде павильона и два флигеля для прислуги и должностных лиц, которым придется бывать здесь время от времени. Альберт придумал, откуда взять деньги на постройку. Он предложил мне продать Павильон в Брайтоне муниципалитету, и благодаря экономии, введенной им в Букингемском дворце, нам удалось собрать около четверти миллиона фунтов на обновление Осборна.
Альберт получил удовольствие не только от постройки, но и планирования парка. Он посадил ели — мы называли их теперь рождественские деревья, — привезенные из Германии. Из Швейцарии нам прислали игрушечный домик, который мы назвали швейцарским коттеджем.
Осборн, где прошло много дивных дней, был дорог мне как создание Альберта. Пока велись работы, он постоянно наблюдал за ними, он умудрялся выходить даже по ночам, если ему внезапно приходила в
