Рывок, и сотня оказалась на высоте. Чуть ниже гребня на обратной стороне высоты находились траншеи итальянцев. Кому скажи, что в двадцать первом веке будут рыть окопы полного профиля и укреплять их деревом и сталью, кто бы поверил? Время как будто повернуло вспять лет на сто – сто пятьдесят. За бруствером мелькали серые от пыли лица «Сан-Марко». Но второй «тонкой красной линии» не получилось. Пластуны сблизились с итальянцами и стали их выметать из траншей подствольными гранатометами, помогая себе «Шмелями». Пока его сотня рубилась у траншеи, Артем пытался выследить того неуловимого снайпера, что чуть не отстрелил ему голову сегодня утром у подбитого танка. Вон он, за кустарником, правее разрушенного дзота. Пшеничный засек солнечный блик.
– Пятов, дай блик! – Старшина вытащил оптический прицел и принялся отчаянно бликовать.
Щелк! Еще одна пуля взрыла грунт в нескольких сантиметрах от его руки.
– Засек, старшина! – выкрикнул Артем и плавно нажал на спусковой крючок «Винтореза».
Через час после боя, когда сзади сквозь проделанные саперами проходы в минных полях на захваченные позиции итальянцев хлынули десантники, пластуны деловито лазили среди оставленных траншей и блиндажей, собирали брошенное оружие и снаряжение итальянцев. Но Пшеничного это не интересовало, он стоял над трупом рослого итальянца с надписью на груди камуфляжной куртки «Lt. F.Murino» и рассматривал снайперскую винтовку «Beretta 501» с деревянным ложем. На коричневом дереве целый ряд белых насечек.
– Тридцать шесть, тридцать шесть, Пятов! – произнес Артем.
– Этот гад, сотник, считай целый взвод наших пострелял.
Артем вздохнул полной грудью и посмотрел вниз. Задача была выполнена, кольцо блокады прорвано.
– Какие потери, капитан? – услышал Пшеничный сзади знакомый голос и резко обернулся.
К нему подходил полковник Базылев и незнакомый десантный генерал в окружении штабных.
– Двенадцать убитых, девятнадцать раненых. Общее количество оставшихся в строю сорок семь…
Базылев возмущенно вскинул руку и повернулся к десантнику…
– Видел! У меня в лучшей сотне меньше половины осталось… А атаковали бы в лоб, все бы здесь полегли!
День восьмой. Малацки. Словакия
Готтлиб фон Рамелов нервно затянулся и выпустил в бетонный потолок подземного командного пункта толстую струю сизого сигаретного дыма. Нервно закашлялся и в раздражении сплюнул. Курить он бросил уже лет тридцать назад, когда встретил нынешнюю супругу фрау Марту Засс, ветеринара по профессии и сторонницу спортивного образа жизни. Ради молодой и стройной шатенки чего только не сделает бравый офицер бундесвера?
Но сейчас ему необходимо было выпить или хотя бы закурить. Вчерашний ночной разговор с фон Арау уже более суток держал его в напряжении. Начни Готтлиб пить, он бы уже не остановился, пока не напился бы в стельку, поэтому он выбрал в качестве успокоительного средства сигареты.
«Кукловод» новой Европы позвонил ровно в час ночи и своим скрипучим голосом попросил об одной услуге, но в приказном порядке:
– Готтлиб, сделайте для моих друзей одно одолжение.
– Какое, герр Арау? Чем могу, так сказать?
– Очень нужно провести локальное наступление на Украине. Успешное наступление, я подчеркиваю. Вы и так не оправдали моих надежд и провалили «Гефест», хотелось бы надеяться на то, что сейчас вы не ошибетесь.
– Герр Арау, что вы имеете в виду под словами «локальное наступление»?
– Имею в виду локальный успех на одном, а лучше на двух участках украинского фронта. Организуйте сильный удар по вырвавшимся вперед русским. Вот и все!
– Понял, герр Арау!. – почти выкрикнул Готтлиб и бросил трубку.
Далее последовал нервный разговор с начальником штаба Объединенного командования Батистом Самаре.
– Ты же знаешь, Готтлиб, это – авантюра, причем авантюра смертельно опасная. Если растратим последние резервы, что будем делать? Пальцем на карте русские танки останавливать?
– Батист, я тебя хорошо понимаю. Но у нас приказ. И мы, военные, должны его выполнять!
Батист тяжело вздохнул и обреченно покачал головой. Контрудар был спланирован менее чем за сутки, по сути, его «сваяли на коленке» и «сшили на живую нитку». Ничего хорошего из этого получиться не могло. Хотя Житомир взять и удалось, но это был тактический успех, последний в кампании. Русские десантники дрались за каждый дом, дорого продавая свои жизни. В итоге город взяли, об успехе раструбили во все мировые СМИ, что и требовалось доказать. На отражение последующего через двадцать часов наступления русских сил уже не было.
Прорвав в двух местах хлипкий фронт союзников, русские и украинцы веером расходились по тылам объединенной группировки ЕС. Под Житомиром одним прорывом фронта не обошлось, и четыре союзных бригады попали в кольцо. Помочь им было абсолютно невозможно, и Готтлибу ничего не оставалось, как врать обреченным командирам, рассказывая сказки о том, что помощь идет. В Крыму дела шли не лучше: десантный корпус Рабле снял осаду Севастополя и отступил на северные окраины города в район аэродрома Фруктовое. По иронии судьбы, именно по нему в ходе кампании «Гефест» были нанесены первые ракетные удары. Там он намеревался эвакуироваться, но фон Рамелов знал, что это иллюзии. Круг замкнулся.
Он снова достал из пачки сигарету и прикурил от предыдущей. Пальцем поманил верного адъютанта Река.
– Любезный, включите телевизор. Посмотрим русские новости. Интересно выяснить, что думают и показывают русские, и сравнить это с репортажами наших телекомпаний.
На экране появилось сексуальное губастое лицо русской телеведущей. Нахмурив бровки, дама открыла рот:
«В Москве, несмотря на принятые меры полицейского надзора, произошли массовые беспорядки и нападения на офисы политических организаций, выступающих за европейскую интеграцию. Несколько офисов сожжено, имеется большое количество раненых и избитых. Подробности уточняются».
«Пресс-служба Министерства национальной обороны в своем релизе подтвердила данные о том, что снята блокада Севастополя. Героическая оборона города уже в который раз вошла в мировую историю. Под Житомиром, после окружения нескольких соединений союзников, в обороне образовался разрыв, куда брошены подвижные соединения первого гвардейского корпуса. Под Винницей сложилась аналогичная ситуация. Сейчас прямое включение из двадцатой танковой бригады. Олег, вы меня слышите?»
Замелькали кадры колонн бронетехники и толстое мурло русского корреспондента, прикрывающего ладонью микрофон.
– Выключайте, Рек!
Нет, все-таки надо напиться. Фон Арау, этот старый черт, просто так это дело не оставит. Готтлиба могли снять с должности в любой момент, он к этому уже привык. Единственное, что мешало окунуться с головой в алкогольный омут, так это чувство профессиональной гордости. Он проиграл сильному противнику в открытом бою и напиваться по этому поводу не следует. Готтлиб резко поднялся, прошел в свой жилой блок и, сняв ботинки с высоким берцем и берет, завалился на жесткую армейскую койку. Где он ошибся? И когда?
Сон пришел незаметно. Где-то минут через сорок его разбудил верный Рек, сильно теребя за плечо:
– Herr der Befehlshaber!!!
– Да, Рек, прекратите меня трясти! Что случилось?
– У вас несчастье. В вашем доме, в Цойтене, пожар. Точнее, взрыв. Пожарные говорят, что утечка газа!
– Что с женой?! – Готтлиб вскочил и, схватив адъютанта за грудки, затряс его, словно бультерьер крысу. – Отвечать!!!
– Фрау Рамелов-Засс погибла.
Готтлиб отпустил адъютанта и сел обратно на койку. Вот и плата за провал «Гефеста». Старая жаба Арау не прощает ошибок.
