Дайан чувствовала, что Эдам не совсем понимал, что значил для нее Итен. Она знала, что по- настоящему любила своего режиссера. И если бы он не так жестоко обошелся с ней, быть может, любовь к нему все еще была бы жива в ее душе. Дайан могла бы простить ему даже то, что он ее не любил. Но она не простила Итену измену и предательство.
Может быть, если бы она рассказала Эдаму о своем последнем разговоре с Колфилдом, он бы не согласился ехать в Нью-Йорк, а тем более работать с Итеном. Но Дайан считала, что не имеет права нагружать своими проблемами, тем более уже решенными, любимого человека.
Она не знала, как теперь сможет работать с Колфилдом. Сделать вид, что ничего не было? Или, наоборот, показать ему всю меру своего презрения? Или просто поговорить о том, что произошло? Но Дайан решила, что лучше всего будет, как и прежде, держать отношения в рамках «актриса — режиссер». И просто не давать Колфилду даже повода думать, будто он заставил ее страдать. Тем более что сейчас Дайан была известна не только в Америке, но и в Англии. Она доказала всем, что ее талант огромен, а мастерство растет с каждым годом. А вот Колфилд сейчас, наоборот, катился по наклонной. За тот год, что Сюзанна выступала в главных ролях, театральный мир Нью-Йорка решил, что знаменитый Колфилд исчерпал себя. Его начали забывать. А нет ничего страшнее для творческого человека, чем забвение. Исчезни со зрительского горизонта всего на несколько месяцев — и найдутся люди, которые спросят: «А кто это?». Вот теперь Итену грозила такая судьба.
Дайан была уверена, что в разговоре, который Эдам отказался ей пересказать, Итен, что называется, давил на жалость. Уверял, что именно Эдам как продюсер виноват в падении его популярности. Что Колфилда предают забвению даже самые верные почитатели только из-за того, что Эдам бросил его на произвол судьбы. За год воспоминания Эдама несколько померкли, и нет ничего удивительного в том, что теперь он хочет помочь человеку, которого считал другом. А если учесть, что Эдам теперь уверен, будто Колфилд пострадал из-за него, он в лепешку расшибется, но поможет ему.
Дайан не была уверена, что поступила бы так же, смогла бы проявить такую доброту и незлопамятность. Но это был выбор Эдама, ей только оставалось подчиниться решению любимого. Она глубоко вздохнула и прижалась к плечу Эдама, который сидел в соседнем кресле.
На смену грустным мыслям о том, что им предстоит, когда они вернутся в Нью-Йорк, пришли не менее грустные мысли о расставании. Дайан вспомнила, как их пришли провожать замечательные друзья, которых они успели обрести в чужой стране за это короткое время.
Миссис Брук, как бы ей ни нравилось то, что у ее сына буквально из-под носа увели невесту, все же держала себя в руках и ничем не выказала своей неприязни к Эдаму, чтобы не огорчать Дайан. Эдгар старался сдерживать слезы. Он так привык к «своей звезде», что не хотел работать с другими актрисами. Даже его ревнивая Салли, и та пришла проводить женщину, которая «увела ее мужа от семьи».
Филипп по-братски обнял Дайан и тихо сказал ей:
— Помни, что я тебе говорил. Ты всегда найдешь здесь друзей, которые помогут тебе.
— Спасибо, Филипп, — ответила растроганная Дайан. — Я так рада, что встретила тебя, твою маму, Эдгара. У меня появилось больше любимых и дорогих мне людей. Это замечательно!
— Да, милочка, — вторила сыну миссис Брук, — если что-то случится, мы всегда готовы тебе помочь.
— Спасибо и вам, Эмили. Если бы не ваши советы, меня бы уже, наверное, возненавидела вся английская публика.
— Нет, милочка, тебя ненавидеть нельзя! Тебя можно только обожать. — Эмили поцеловала Дайан. — Если бы я сама любила писать письма, я бы непременно сказала тебе: «Пиши». Но мне потом придется отвечать, так что звони.
— Обязательно, Эмили.
Последним подошел попрощаться Эдгар. Он крепко пожал руку Дайан.
— Если будут проблемы с работой, просто позвони. Я тебе обязательно что-то подышу.
Дайан, погруженная в воспоминания, не замечала, что слезы катятся по ее щекам.
— Милая, что с тобой? — спросил удивленный Эдам.
— Я просто очень расстроилась.
— Ты действительно хотела остаться в Лондоне? — нежно спросил он.
— И да, и нет. — Дайан пожала плечами. — Я плачу о тех замечательных людях, с которыми познакомилась. Мне их будет не хватать. А еще я плачу о том, что наш медовый месяц закончился. Я не знаю, будем ли мы в Нью-Йорке так счастливы, как были счастливы в Лондоне.
— Нет, любимая, мы будем счастливы гораздо больше. И разве для нашей любви имеет какое-то значение, где мы? В Лондоне, в Нью-Йорке, в Париже — везде я люблю тебя, а ты любишь меня. И мы можем быть счастливы только потому, что мы вместе.
— Тогда я тебе еще раз скажу, что люблю тебя.
Эдам нежно поцеловал ее.
Сцена встречи была более веселой. В аэропорт их приехали встретить Ингрид и Дик.
— Дайан! Я так рада тебя видеть, а не слышать! — закричала Ингрид, бросаясь на шею подруге.
— Я тоже очень тебе рада. Привет, Дик! Как только эта ненормальная от меня отлипнет, я сразу же обниму тебя.
— Можешь не торопиться! Я надеюсь, что весь нынешний сезон мы будем обниматься.
— Это что значит? — строго спросил Эдам.
— Только то, что в новом спектакле мне по долгу службы придется обниматься с твоей девушкой. Надеюсь, ты не вызовешь меня на дуэль. — Дик распахнул свои объятия для Эдама.
— А это был бы отличный рекламный ход! Ты не думал переквалифицироваться в рекламщика?
— Только если ты сделаешь мне протекцию! Ингрид, отойди же наконец! Я хотел бы потренироваться обниматься с Дайан!
— Успеешь еще! Первый спектакль только через месяц.
— Через месяц! — охнула удивленная Дайан. — Но… когда же мне репетировать!?
— А это спроси у развенчанного театрального короля Нью-Йорка.
— Ингрид, ты все еще на ножах с Колфилдом? — поинтересовался Эдам.
— А как же иначе! Мы антагонисты.
— Кажется, пока нас не было, в этом мире все перевернулось с ног на голову, — обратился Эдам к Дайан.
— По-моему, Ингрид и Итен всегда находились в состоянии необъявленной войны.
— Да я не про это! Законы физики действуют в любых условиях! А они, как одинаково заряженные частицы, исключительно отталкиваются.
— Что тогда ты имеешь в виду? — спросила заинтригованная Дайан.
— Тебя не удивило слово «антагонист» в устах Ингрид?
— Удивило, но, насколько я помню, героиня, которую она будет играть в новой пьесе, несколько раз использует это слово.
— Эдам, почему ты так уверен в моей необразованности?! — возмутилась Ингрид.
— Гм, как бы так сказать, чтобы ты не обиделась… Понимаешь ли, ты замечательный человек, верный друг и просто симпатичная девушка. Но иногда ты такие глупости говоришь!
— Я думаю, уровень образования Ингрид — ее личное дело, — остановила Дайан Эдама, который собирался перечислить все промахи Ингрид. — Меня больше интересует вопрос, почему спектакль уже через месяц, а я об этом узнаю последней?
— Ты действительно не знала? А почему Эдам… — удивленно начал Дик, но тут же замолчал, заметив, как Эдам из-за плеча Дайан делает ему знаки. Истолковать эти жесты можно было только как: «Еще слово, и я тебя убью».
— Милая, я все тебе объясню, когда мы приедем домой, — сказал Эдам.
— Надеюсь, — коротко ответила Дайан. Она поняла, что Эдам опять что-то решил, не ставя ее в известность.
— Расскажите мне о Лондоне! — несколько неуклюже попыталась Ингрид перевести разговор в другое русло.
Несмотря на грубую попытку отвлечь ее от волнующей проблемы, Дайан с видимой охотой принялась
