Преследователи прошли совсем рядом. Мак поразилась, что они не заметили их с Мерфи.
— Пригони этот чертов грузовик. Поедем вдоль берега. На ту сторону озера. Вероятно, туда они и направятся.
Шаги стихли всего в нескольких ярдах от них.
— Как ты думаешь, с кем она? — задыхаясь, спросил один из бандитов.
— Подумай сам, идиот. — Мак узнала голос Гарри. — Нас подставили. Эта сука заодно с тем парнем, которого вы посадили к себе, когда драпали. Они оба должны умереть, или нам крышка.
— Умереть?! Я не пойду на мокрое дело!
— Заткнись. Возвращайся наверх и подгони грузовик к коттеджу. Я тоже пойду туда и осмотрюсь.
Мак и Мерфи дождались, когда они уйдут. Потом бросились бежать.
По щеке Мак хлестнула ветка, расцарапав ее до крови.
— Постой, Мерфи. Остановись, мне надо передохнуть. Он продолжал бежать, не обращая внимания на ее протесты, он тащил ее за собой. Тащил, потому что знал, что отвечает за жизнь Мак. Больше всего на свете ему хотелось остановиться, сесть и заключить ее в надежное кольцо своих рук.
Почти без сил, спотыкаясь, они продирались сквозь подлесок и кусты, скользя по камням, которые осыпались у них под ногами.
Беглецы пробивались все глубже в лес: ее гнал страх, а его — чувство ответственности за жизнь женщины, которая находилась с ним рядом.
Лес становился все гуще, темнее; все труднее становилось преодолевать препятствия. Они внезапно остановились, испуганные шумом, — какое-то, вероятно, очень крупное, животное, почуяв их, бросилось наутек. Мерфи обнял ее за плечи.
— Мы спугнули оленя, только и всего.
Мак не была в этом так уверена. Она тяжело опустилась на землю и схватилась за руку, которая сильно болела.
— Больше не могу. Хватит.
Он присел рядом и спрятал в карман нож. В голове его раздавался стук вертолетного винта. Грохот зенитных ракет ревом отдавался в мозгу. Он тряхнул головой. Только не сейчас. Прекрати. Хватит. Почему его мозг так настойчиво вызывает картинки Вьетнама? Он знал почему. Его жизнь снова под угрозой.
Как это однажды сказал ему психоаналитик? «Ты хочешь быть там, парень, потому что там ты был героем». А теперь время стало его врагом. С каждым годом он все чаще смотрел внутрь себя. И когда видел, как другие веселятся, смеются… понимал: это уже не для него. Он с этим мирился. Пока не появилась Маккензи.
Ей не нравилось, что за ней охотятся, точно за диким животным. Теперь, когда страх немного отпустил, стал нарастать гнев. Она услышала, как Мерфи что-то прошептал, и повернула голову, пытаясь уловить его слова. Он бормотал что-то насчет «вызова подкрепления», требовал «прикрыть его». «Только не сейчас. Не теряй голову, Мерфи, ты мне нужен». Мак совершенно ясно это поняла, поняла внезапно.
Она приподнялась и прижалась губами к его губам — они оказались холодными, почти ледяными. Его рука обвила ее шею. Мак тихо проговорила:
— Останься со мной, Мерфи. Вместе мы справимся… Не для того ты уцелел во Вьетнаме, чтобы тебя убили эти паршивые ублюдки.
— Вставай, детка. Нам сегодня ночью надо еще много пройти.
Она приподнялась.
Черные очертания заброшенного строения угрожающе надвинулись на них из темноты. Стены сулили укрытие от преследователей, крыша — укрытие от дождя. Им был необходим недолгий отдых.
Две пары глаз, уже, к счастью, привыкших к темноте, обшаривали хижину, состоявшую из одной комнаты. На шаткой кушетке лежала груда одеял. Повсюду валялись старые ведра. Дровяная плита стояла в центре хижины; труба чуть сдвинулась и накренилась. Стол без одной ножки угрожающе накренился. Не произнося ни слова, они пытались превратить ад в рай.
Мерфи расчистил место на полу, а Мак раскатала одно из старых сырых одеял и принялась расстилать его. Мерфи оттащил стол к двери и перевернул набок. Потом отгреб в сторону мусор, и Мак расправила одеяло.
Мерфи тихонько рассмеялся:
— Если они наткнутся на эту хижину, то подумают, что мы с тобой — просто кучка старых тряпок в углу.
Покачав головой, он взял одно из ведер и исчез за дверью. Мак прислушалась к его приглушенным шагам — Мерфи направился к озеру, — потом занялась устройством постели. Они оба нуждались в отдыхе. Отчаянно нуждались.
Мерфи вернулся с полным ведром воды. Усадив Мак на одеяла, намочил в ведре обрывок материи и отжал его. Осторожно отер кровь с виска. И с облегчением убедился, что ранение поверхностное.
Мак взяла у него тряпку, прополоскала и стала смывать грязь с его лица и красного пятна вокруг пулевого ранения на плече.
— Тебе следовало бы сейчас находиться в больнице, где тебя накачали бы антибиотиками и апельсиновым соком.
— А тебе следовало бы лежать на солнышке на веранде, читать любовный роман и жевать шоколадное печенье, а ветерок развевал бы твои волосы. — Его пальцы нырнули в ее густую шелковистую гриву, и она почувствовала у себя на затылке его ладонь.
Дрожа больше от его прикосновения, чем от холодного ночного воздуха, Маккензи пристально всматривалась в мужественное лицо своего спутника. Она хотела снова приложить мокрую ткань к его плечу, но Мерфи остановил ее.
Он взял у нее тряпку и опустил в ведро. Лунный свет просачивался в щели стен, так что они все видели и смогли помыть друг друга по очереди. Его руки, ее руки. Его шея, ее шея. Наклонившись, Мерфи скользнул губами по ее ключице и дальше, вниз, расстегнув сначала одну, потом другую пуговку на рубашке.
— Ты уверена, что с тобой все в порядке?
Его большой палец осторожно прикоснулся к ранке на ее виске, по которому разливался синяк.
Она кивнула. Слова застряли у нее в горле.
Туман, более густой, чем окружающий их полумрак, обволакивал ее мозг. Все звуки исчезли. Остались только ощущения. Его огрубевшие от работы руки осторожно скользили по ее коже — такими движениями художник наносит мазки на полотно. Его горячее дыхание опалило ее ухо, когда он коснулся губами ее щеки. Холодные твердые губы стали теплыми, когда он с поразительной нежностью прижал их к ее устам.
Она положила руки на его надежные плечи, стараясь не потревожить пылающую рану.
Стянув с нее рубашку, он осторожно завернул Мак в одеяло. Они обходились без слов. Слова были не нужны. Это было единение двух чужих людей, двух сердец… которые узнали друг друга, но еще не соприкасались. До этой минуты.
Стоя на коленях, Мак протянула руки и расстегнула «молнию» на его джинсах. Он спустил с ее бедер холодные влажные слаксы. Она стащила с него джинсы и бросила их на кучу мокрой одежды. Они придвинулись друг к другу. Потом еще ближе. Само чудо соприкосновения двух обнаженных тел открывало их сердца и души.
Нагие, беззащитные, ищущие, дрожащие, они соприкоснулись. Мак медленно раскрыла объятия; она откинула одеяло, приглашая его к себе. И услышала его тихий благоговейный вздох, когда он протянул руки и крепко прижал ее к себе. Тело прижалось к телу. Это таило в себе и опасность, и надежду.
Предвкушение блаженства разливалось по жилам. Одна рука согревала другую. Одно плечо касалось другого. Они прижимались друг к другу все крепче и крепче.
Широко раскрытыми глазами они пристально всматривались в густой полумрак, пытаясь рассмотреть друг друга. Его ладони прошлись по ее спине, спустились по изгибам бедер и ягодиц. Пальцы ее зарылись в его густые волосы. Она обняла его за шею. Потом провела ладонями по широким твердым плечам и стиснула крепкие предплечья. Ее ищущие губы скользнули по его груди.
Мак застонала от наслаждения, когда Мерфи крепко прижал ее к себе. Его близость заставляла ее трепетать. Дрожь пробежала по ее телу — словно дрожь лунного света по водной ряби.
