Мак отошла от скульптуры и пошла по мокрой траве. Она высматривала в толпе мужчину, которого любила. И не находила его.
Еще слишком рано, успокаивала она себя. Он живет не так уж далеко отсюда и, наверное, приедет на машине. Его могли задержать транспортные пробки. Возможно, он сейчас ищет место для стоянки. Мак сетовала на собственную глупость — назначить встречу в такой день! Но она хотела, чтобы он увидел эти толпы людей, Впрочем, к чему все эти почести, громкие слова? Ведь не стереть протесты и газетные статьи. И не слишком ли многого она требует?
Подойдя к стене, Маккензи остановилась за спинами людей, стоявших в несколько рядов. Слушала имена. Наблюдала за добровольцами в мокрых плащах. Добровольцы произносили одно имя за другим.
Ей стало холодно, и она подняла воротник. Опустив сумку на траву, сунула руки в карманы пальто. «Давай же, Мерфи, скорее».
Она буквально кожей ощущала атмосферу, царившую на мемориальном кладбище, — гордость и печаль, утраты и воспоминания. Каждый, кто проходил мимо сорока черных гранитных досок, был полон скорби, безутешной грусти. Маккензи вспомнила, что это самый посещаемый мемориал. Двадцать пять миллионов человек прошли здесь, прочитав и навеки сохранив в сердце имена, высеченные огромными буквами на стене.
Руки сами тянулись и нежно касались выгравированных золотом букв. К подножию клали цветы, американские флажки и фотографии, завернутые в пластик. Сквозь шум дождя и монотонное чтение прорывался плач. Маккензи видела подрагивающие плечи ветеранов, которые увидели имена своих друзей, кто-то встретил здесь бывших товарищей по оружию, их жен, уже взрослых детей, нашедших вдруг в скорбных списках своих отцов. Маккензи почувствовала, как у нее на глаза тоже наворачиваются слезы, как и в тот раз, она оплакивала их всех. Всех людей этой страны.
Одиннадцать часов. Она уже обошла с процессией полный круг, всматриваясь в лица, наблюдая за вновь прибывшими. Нет. Его нет. Ничего страшного. Значит, он опаздывает. Придет.
Маленький оркестр начал собираться на передвижной платформе рядом с ней. Прикрывавший его тент протекал в нескольких местах. Она наблюдала за капелью дождя — какое-то занятие, кроме тревожного ожидания.
В конце дорожки стоял сувенирный киоск. Люди останавливались, смотрели, переговаривались. Все они пришли сюда по одной и той же причине, у всех было одно горе.
Музыка усиливала торжественность атмосферы. Люди стояли вокруг добровольцев и слушали. Маккензи всматривалась в лица. Их было так много… И все такие разные… Люди пожимали друг другу руки, обнимались или просто стояли молча, размышляя о чем-то.
Отделившись от толпы, Маккензи поднялась на пригорок. Она ждала.
Одиннадцать пятнадцать.
Одиннадцать тридцать.
Она слышала звуки музыки, но не улавливала мелодию. По-прежнему моросил дождь. Стало еще холоднее. Она откинула со лба мокрые волосы. Начала шмыгать носом. И ноги у нее совсем окоченели. Маккензи постояла на одной ноге, потом на другой, но теплее не стало.
Одиннадцать тридцать пять.
Это он? Она заметила одинокую фигуру; мужчина прошел мимо скульптуры и остановился. Он был в старомодной куртке из плащевки; руки — в карманах. Но Мерфи ли это? Мужчина оглядывал толпу, похоже, кого-то искал. Наверное, он.
Неужели Мерфи?
Маккензи подняла свою сумку и неуверенно направилась к скульптуре трех солдат.
Мужчина в плащевке по-прежнему стоял неподалеку от нее. Стоял, оглядывая людей, проходивших мимо стены.
Его волосы потемнели под дождем. Фигурой он напоминал Мерфи, такой же статный и широкоплечий, одет в джинсы и сапоги. Она подошла поближе. Он должен посмотреть в её сторону. Сквозь пелену дождя и тумана очень трудно узнать его на таком расстоянии.
Вдруг он посмотрел в ее сторону. И она поняла: это он. О Господи, это он. Он здесь!
Бросив свою сумку, она стремительно зашагала по мокрой траве. Он двинулся ей навстречу сквозь дождь.
— Мерфи! — закричала она и помахала ему рукой. — Мерфи!
Мужчина остановился, улыбнулся и отсалютовал ей.
Маккензи ускорила шаг. Сердце ее билось все быстрее.
Он бежал к ней, раскрыв объятия. Она тоже побежала. Её любовь к нему росла с каждой секундой, любовь переполняя ее сердце. Теперь, когда она так близко от него, она могла признаться, что страх чуть не съел ее заживо. Мак боялась, что он не придет.
Подбежав к нему, она раскрыла объятия. И оказалась его сильных руках. Мерфи подхватил ее и закружил в воздухе Она услышала его смех, почувствовала жар его губ. Он прижимал ее к груди, покрывая поцелуями ее лицо. Проходивши мимо люди останавливались и улыбались, глядя на них.
— Думала, я не приду? — Он улыбался.
— Опасалась… Но я бы все равно поехала тебя искать Я люблю тебя, Мерфи.
— А я уже решил не приходить. Но не хочу терять тебя. И вот я здесь. Я здесь навсегда, Маккензи… Я люблю тебя.
Ей нужны были только он и его любовь. Теперь жизнь станет такой прекрасной. Несмотря на все трудности. Она взяла его за руку и повернулась, чтобы взглянуть на стену Памяти.
Маккензи тихо спросила:
— Спустимся вниз? — Они ведь все равно уже пришли сюда.
Он проследил за ее взглядом, и Маккензи почувствовала, как он напрягся. Несколько секунд она не двигалась, крепко держа его за руку и прислонившись головой к его плечу. Он сам должен принять решение.
— Твоего имени там нет, Мерфи.
Не говоря ни слова, он сделал первый шаг. И они двинулись по траве к черной стеле, врезанной в землю.
— Ты выйдешь за меня замуж, Маккензи?
На этот раз остановилась она. Бросилась в его объятия, целовала его еще и еще.
— Да. Да. Да.
Когда она пришла в себя и почувствовала под ногами почву, они продолжили свой путь, взявшись за руки.
КОНЕЦ
Примечания
1
Здесь: настоящий Мужчина (исп.)
2
Легендарная английская медсестра времен Первой мировой войны.
