королевской семьи?
— Дедушка ввел новые правила с целью повышения нашей безопасности. Я долго ненавидела его за это, совсем не чувствуя себя защищенной. Я казалась себе свихнувшейся.
— Нас дедуля ограждал от подобных вещей, особенно Лию…
— Я оставлю тебя, чтобы ты мог выспаться, — она ободряюще улыбнулась ему. — Тебя никто не будет беспокоить до тех пор, пока ты сам не спустишься к завтраку или обеду.
Чарли ответил ей улыбкой.
— Благодарю, принцесса. На этот раз ты кажешься мне человечнее.
— На сегодня с тебя достаточно неприятностей, — она протянула ему руку.
— Спасибо за понимание, — не обращая внимания на протянутую руку, он наклонился и поцеловал ее в щеку. Жасмин пожалела, что этот поцелуй не длился несколько часов.
Пожелав Чарли доброй ночи, Жасмин неторопливо пошла по холлу. Она твердила себе, что пора собраться с духом, ибо близится стычка с королем.
Жасмин спустилась по лестнице и вошла в столовую.
— Что происходит, дедушка? Зачем ты нападаешь на Чарли? С какой стати ты всего через несколько часов после знакомства отталкиваешь от себя единственную надежду на будущее, которое может появиться у нас и наших подданных?
— Я хотел узнать, все ли у тебя в порядке, — смущенно произнес в телефонную трубку Чарли.
— Все хорошо, — Лия зевнула. — Немного устала, но не могу уснуть. Похоже, мне придется узнать, нет ли во дворце зала для фитнеса или танцев.
— У них нет твоих любимых песен, — Чарли снова внезапно разозлился.
Его сестра рассмеялась:
— Посмотри в свои шкафы. Эти люди, очевидно, собрали на нас полное досье, Чарли, и знают обо всех наших пристрастиях. У меня в комнате оказался CD-проигрыватель и по меньшей мере четыре спортивных костюма.
Чарли подошел к длинному гардеробу и открыл дверцы. В нем находились деловые костюмы, спортивный костюм и три пары кроссовок его любимой марки, а также полное снаряжение для игры в гольф.
При мысли о том, что кто-то вторгся в его личную жизнь и узнал обо всех его предпочтениях, Чарли разъярился. Однако Лию такая ситуация, похоже, совсем не беспокоила.
Пожелав сестре спокойной ночи, Чарли с мрачным видом закончил телефонный разговор. У него заныло в груди от осознания того, что впервые за все время Лия стала понемногу отдаляться от него. Неудивительно, что она так быстро сблизилась с Жасмин.
При воспоминании о принцессе Чарли охватило возбуждение. Почему ее имя вызывает в нем ассоциации с роскошной, чувственной арабской красавицей? Следует обращаться к ней официально, иначе он сотворит нечто, о чем пожалеет.
Кончилось тем, что Чарли принялся винить в своих несчастьях весь свет.
Внезапно он понял, что не может заснуть. Надев спортивный костюм и кроссовки, он вышел из комнаты, спустился по лестнице, прошел через чайный зал на балкон, затем в сад.
Выбравшись из дворца, Чарли пошел по тропинке, затем пустился бежать, умоляя судьбу сделать так, чтобы он мог навсегда исчезнуть из этой страны.
Измотанный бегом по лесу, расположенному позади сада, и будучи вынужденным спрашивать у охранников путь во дворец, Чарли наконец оказался в холле и понуро побрел в свои апартаменты. Он никак не мог перестать думать о Жасмин.
И внезапно увидел ее на балконе. Она сидела в шезлонге, поджав под себя босые ноги. На ней был строгий костюм — в таких король приказывал являться на ужин. Она только расстегнула несколько верхних пуговиц блузки и сняла жакет. Мягкие вьющиеся каштановые волосы обрамляли ее лицо подобно шелковому шарфу. Она с едва заметной улыбкой посмотрела на Чарли, будто предлагая себя ему в компанию.
Присев на стул напротив нее, он вытянул ноги.
— Чего новенького, принцесса? — намеренно грубо спросил он, растягивая слова и глядя на свои пальцы, которые принялся разминать.
Ему не хотелось смотреть на Жасмин, тем более что ее образ теперь постоянно преследовал его.
— Как ты осмелилась нарушить протокол и выдворить отсюда этих жлобов? — начал он разговор. — Где ты научилась с ними справляться?
Ее красивая улыбка была подобно солнечному лучу.
— Я пробралась сюда через тайный проход, который ведет из этой комнаты в библиотеку.
Чарли захотелось обнять и поцеловать ее.
— Мы с моим братом Анджело обнаружили его, будучи детьми. От главного тайного прохода протяженностью около мили, который выводит в лес, отходят двенадцать второстепенных потайных тоннелей. Каждый из тоннелей идет к одному из апартаментов королевской семьи. Этот дом ранее принадлежал семье Оракис. Им приходилось часто убегать от повстанцев.
Чарли заинтригованно поднял брови.
— Как долго ты следила за всеми в этом дворце?
На щеках Жасмин появились ямочки, глаза сверкнули.
— Кто сказал, что я перестала следить? Что может быть лучше, чем выбраться из дворца тайком ночью? — она подмигнула ему.
Чарли улыбнулся, находя Жасмин все более очаровательной.
— Может, расскажешь мне, принцесса, зачем сидишь здесь? Или мы продолжим пикироваться?
Мгновение она молчала, потом произнесла:
— Почему ты становишься таким резким всякий раз, когда считаешь, что тебе грозит опасность? Это усталость, защитная реакция или простая ненависть к моей семье?
Ошеломленный ее проницательностью, Чарли ответил:
— Твоя семья, принцесса, — достаточный повод для моей грубости.
Она склонила голову набок:
— Тебе не нравятся сами члены моей семьи или их принадлежность к королевской фамилии?
Он пожал плечами:
— Или то или другое, возможно, оба варианта. Выбери, что тебе больше нравится.
— Наша семья привыкла к домыслам папарацци и сплетням, к постоянному желанию других людей проникнуть в нашу частную жизнь.
— Но я не намерен к этому привыкать, принцесса!
— Ты снова нападаешь и перестал называть меня по имени. Я понимаю тебя. У тебя были нелегкие дни, ты устал, — она поднялась на ноги и, пройдясь по балкону, посмотрела на него через плечо и улыбнулась так, будто читала его мысли. — Ты хочешь мне сказать еще что-то?
Чарли смешался:
— Я уже все сказал и не намерен повторяться. Мне нравилась моя прежняя жизнь, — он оглядел ее с головы до ног. — Я бы хотел пригласить тебя поужинать, но при иных обстоятельствах.
— Не будь я принцессой или если бы знал, что рядом не будет папарацци?
— Выбери, что тебе нравится, — он продолжал говорить, лениво растягивая слова.
— Я уже сказала, что от твоего решения зависят судьбы восьми миллионов человек.
Чарли стиснул зубы. Он не мог выносить предположения, что кто-либо может пострадать по его вине.
— Восхищаюсь твоей настойчивостью, принцесса, — отрезал он. — Если ты не сможешь убедить меня женскими чарами, то станешь культивировать во мне чувство вины. Последнее явно обезоружит обычного греческого парня.
— Этот парень из рода Хелленикан, — она улыбнулась, покраснев. — В наших жилах течет и греческая королевская кровь.
— Есть то, чего я никак не могу понять.
