Принципы, изложенные в «Декларации», помогли Отто Фабиану управляться с экономией в свою пользу. Он передал детям довольно обширные земельные владения на востоке Эстляндии, центром которых было имение Ментак (эст. Мяэтагузе). К концу XVIII века владельцем имения был его внук Евгений-Октавиан фон Розен, достаточно состоятельный помещик (900 душ), активный деятель дворянского самоуправления Эстляндии.
Евгений фон Розен занимался винокурением, сбывал водку в Нарве. На этом бизнесе многие бароны поднялись. Его сын Андрей, тогда нарвский гимназист, должен был доставлять домой из Нарвы деньги, полученные от продажи водки, зашитыми в карман куртки. «Праздники Рождества и Пасхи и каникулы проводил я у родителей в деревне, в Ментаке. Поездки эти для меня очень памятны: летом случалось путешествовать с обратными подводами, доставлявшими вино в Нарву, а мне поручено было получить деньги. Для большей предосторожности просил я зашить эти деньги в боковой карман моей куртки, которую не снимал до прибытия домой. Ночлег бывал под шатром небесным, близ большой дороги, где местность позволяла иметь подножный корм. Вокруг огромного костра помещался я с мужиками; огонь, звезды, предстоящая радость скорого свидания удаляли сон, хотя монотонный напев эстонца „ай-ду, ай-ду, ай-ду' с малыми переливами голоса и его монотонная беседа могли легко клонить ко сну. Всегдашний разговор крестьян, тогда еще крепостных людей, имел главным и исключительным предметом живот и пищу».[45]
При всем уважении к мемуаристу-декабристу – не только монотонно запоешь «ай-ду, ай-ду, ай-ду», но волком на луну выть станешь, когда тебя прадед твоего господина вещью беправной объявил и все твое имущество на себя переписал. Так и жили они, сердешные, по хуторам, на положении вещи бессловесной, пока Александр III баронов не поприжал.
При образовании Главной дворцовой канцелярии в 1724 году ей поручалось «ведать во всех губерниях… дворцовые и конюшенные волости» (то есть управлять делами домена царской семьи), а также «верхнее надсмотрение над всеми дворцовыми строениями и над служащими при дворе»[46]. Ей подчинялись провиантская контора, обеспечивавшая императора продовольствием, интендантских дел и камер-цалмейстерская конторы, заведовавшие дворцовым и парковым строительством, декоративной отделкой дворцов и меблированием. Управление этим дворцовым хозяйством через Главную дворцовую канцелярию осуществлял (обер)-гофмейстер, или дворецкий. В его же обязанности входило и управление штатом придворных слуг. Эта сторона придворной службы была наиболее ответственной. Оклад (обер)-гофмейстера колебался от 2500 до 4500 руб в год.[47]
При Елизавете Петровне Главная дворцовая канцелярия выдвинулась на первый план в системе учереждений, ведавших придворным хозяйством. Стали думать, кому поручить такой ответственный фронт работ – вместо баронов Розенов, доверия не оправдавших. Кто достоин 4500 рублей получать – деньги немалые? Чтобы и дворцовые и конюшенные волости ведать, и над дворцовыми строениями досматривать. Строений при Елизавете немало прибавилось – и Летний, и Зимний дворцы, и Большой Петергофский, и новый Царскосельский, что глаз золотом слепил. Понятно, Иванов-Петров-Сидоров не годился. Императрица поручила свое хозяйство достойнейшему человеку, естественно, из эстляндцев. Кристиан Вильгельм Миних, младший брат фельдмаршала, приехал в Россию из Ольденбурга только в начале 1730-х годов, когда брат был в зените фавора при императрице Анне. Сплетники утверждали, что был Кристиан Вильгельм сущей посредственностью, ничего серьезного не достиг и только болтался под ногами. Утверждение, кажется, несправедливое, по крайней мере во второй части. Иметь брата министра обороны Российской империи, а затем и премьер-министра, и не получить солидной должности – это не по-русски. Руководил он Монетным двором империи – должность, согласитесь, отнюдь не эфемерная.
Опала брата при воцарении Елизаветы его не коснулась. Причиной тому – маленькая услуга, оказанная Елизавете. «В царствование Анны близ дворца вспыхнул пожар. Императрица отправилась его смотреть, в сопровождении принцессы Анны (матери императора Ивана III) и Елисаветы. Стужа была жестокая, а оне так поспешно вышли из дворца, что забыли надеть шубы. Первыя две вскоре согрелись, благодаря усердию придворных, прибежавших вслед за ними и оспаривавших друг у друга честь служить им своими шубами. Одна Елисавета дрожала от холода: никто не смел предложить ей шубу из боязни быть заподозренным в тайных сношениях с нею, окруженною подозрительным и бдительным надзором. Частию из сожаления, частию из желая попытать счастья, Миних предложил ей свою шубу. Эта любезность, опасная для всех других, была едва замечена врагами и преследователями Елисаветы, на которую посредственность Миниха не бросала никакой тени. Но Елисавета была тронута его поступком. По своем воцарении, она дала ему помещение во дворце, с должностью гофмаршала».[48]
Замерзла Елизавета на пожаре, а Миних-младший – тут как тут со своей шубой: не изволите ли, ваше высочество, погреться? Маленькие услуги делают иногда большие вещи. Говорили, что он возгордился потом очень, стал похож на павлина. Не было зеркала во дворце, чтобы он мимо прошел, не охорашиваясь. Этакий дворецкий Мальволио на петербургский манер. Екатерина II вспоминала впоследствии о своей жизни при дворе Елизаветы, что Миних «удивил ее странной манерой говорить лишь с закрытыми глазами и очень медленно. Впрочем, – пишет она далее в своих Записках, – это был человек очень образованный и очень честный, хоть и педант немного; потом он стал потехой всего двора из-за странной мании читать каждому письма своей жены; он начинал с императрицы и кончал пажами, если не находил других слушателей».[49]
Елизавета ценила в нем именно честность и педантизм. Мог ведь неправильно золото от породы отделить. Мог монету попортить. Над конюшенными волостями недосмотреть. Но не было претензий к Кристиану Вильгельму. Он получил в подарок от императрицы эстляндские имения брата близ Дерпта, Луниа (эст. Луунья) и Мойзекац (эст. Моосте), так что и ему удалось соединить выгоды службы при русском дворе с преимуществами эстляндского шляхетства. К. В. Миних скончался в 1768 году и похоронен в часовне у стены церкви Св. Иоанна в Дерпте, которую он построил еще в 1746 году в качестве семейной усыпальницы. Купил землю у прихода за 50 рублей серебром – десять футов в длину и 11 в ширину.
