По окончании училища Рудольф Бернгард поступил на работу в Министерство путей сообщения «архитектором чертежного правления первого округа Министерства путей сообщения (1846—1860-е гг.). В этой должности возвел много построек, в том числе гидротехнических» [130]. То есть помогал теперь уже новому борцу с бездорожьем графу Петру Андреевичу Клейнмихелю железную дорогу прокладывать из Петербурга в Москву. Рассчитывать арки мостов. Тут не до творчества – сплошные черчение да математика. Не много содействовала пока мраморная доска почета карьерному росту. Да еще и граф Петр Андреевич над русским народом издевался. По бокам дороги, как известно было доподлинно Н. А. Некрасову, все косточки русские лежат и за проезжающими вдогонку толпы мертвецов бегают. Не мудрено – даже гражданским инженерам денег мало платили. Рудольфа Бернгарда чуть до самоубийства не довели. Он жил впроголодь, в некой «неотапливаемой беседке». Кисти и воду подогревал на огне свечи. Но не дрогнул. К 1850-м годам пришли дополнительные заработки. Архитектор академик Рудольф Желязевич нанял трудолюбивого инженера построить съезжий дом Коломенской части. Съезжий дом – это не тот дом, куда гости съезжались. Это тот дом, куда пьяниц и дебоширов свозили. Полицейский дом вкупе с пожарной частью. Пока Яновскую церковь не построили, каланча съезжего дома была высотной доминантой округи. И такая странная была тогда манера – даже подобное учреждение строили вычурно, в каком-нибудь флорентийском стиле, непременно в подражание палаццо веккио. Если эстляндские земляки, жители Коломенской части, разбушуются, их в арестантские комнаты этого палаццо «с его чертами оборонительного зодчества» и свозили – проспаться.
В специальной литературе сообщается, что автором проекта съезжего дома был архитектор Рудольф Желязевич, а Рудольф Бернгард только «наблюдал» за постройкой. Наблюдения дотошного немца из Ревеля привели к тому, что кирпичная кладка наружных стен оказалась на редкость ровной и на удивление опрятной и привлекательной. Настолько привлекательной, что Николай I, посетивший строительство, приказал оставить стены без штукатурки. Так Р. Бернгард совершил свою первую революцию – он стал виновником рождения так называемого «кирпичного стиля» – особого направления в строительном искусстве, когда кирпич из обычного строительного материала стал основным элементом декора. Именно виновником, ибо автором следует признать самого императора. До него архитекторам и в голову не приходило оставлять стены «голыми», не приукрашивая их штукатурными отделками. И каков царь Николай – до всего ему было дело. Кажется, государственные дела должны целиком поглощать все внимание «жандарма Европы». Призрак уже бродит по Европе известный, не какая-нибудь толпа мертвецов вдоль железной дороги зубами клацает. Только успевай бунтовщиков вылавливать. Бунт в Венгрии. Петрашевцы- смутьяны. А он еще успевал смотреть, как строится съезжий дом в Коломенской части! Сатрап…
Кирпичный стиль – визитная карточка Рудольфа Бернгарда, но отнюдь не Рудольфа Желязевича. Могло быть вполне и так, что Бернгард не только наблюдал, но и проектировал. Академик только подпись ставил. С начинающими архитекторами так бывает. Особенно, когда они еще не известны, с незаконченным гимназическим образованием. Ну а уж после расчетов о причинах обрушения купола на Колтовской церкви отпала необходимость за чужую подпись прятаться. И Колтовскую церковь достроили – в 1874 году (снесена после 1945 г.), да и не ее одну. Р. Бернгарда включили в состав Техническо-строительного комитета, надзиравшего за соблюдением правил строительства церквей в империи.
Но строил Р. Бернгард только в Петербурге и в Эстляндии. Сам или чаще всего в содружестве с земляком, архитектором Отто Гиппиусом. Эстонцы, например, захотели церковь себе отдельную построить не только в Петербурге, но и в Ревеле. Заказали Отто Гиппиусу проект. Царская семья опять же деньги дала на строительство.
Кому как не Рудольфу Богдановичу рассчитывать нагрузки на своды? В результате творческого содружества Р. Бернгарда и О. Гиппиуса появилась в Ревеле эстонская Карловская церковь, краше петербургской – и могучая, и статная. Стены из местного плитняка, две готические башни, как у средневекового замка. Она сразу привлекает внимание и жителей города, и гостей столицы Эстонии, являясь доминантой центральной части города. (Даже архитектурное обрамление известного Бронзового солдата в свое время подгоняли под Карловскую церковь.) И внутреннее оформление создавалось под стать наружному. «Крупнейшая церковная постройка (1500 сидячих мест)… с точки зрения внутреннего оформления Карловская церковь – самое целостное сооружение сакрального предназначения в Таллине; такое впечатление основывается, прежде всего, на мастерском решении конструкции потолка (деревянные лаги, несущие кирпичный свод), которое позволило перекрыть огромное помещение без промежуточных опор. Решение найдено в сотрудничестве с Р. Бернгардом»[131]. Переплюнули Бернгард с Гиппиусом самого Боссэ – что там Яновская церковь в Коломенской части Петербурга в сравнении с Карловской церковью на Тынисмяэ в Таллине!
Наиболее известным результатом творческого сотрудничества Отто Гиппиуса и Рудольфа Бернгарда в Петербурге является здание Евангелической женской больницы, построенное в 1870 году (Лиговский пр., 4). «Особенно выразителен и эффектен фасад главного здания, выходящий на Красную линию Лиговского проспекта. Изящный и динамичный, устремленный вверх центральный ризалит завершен щипцом с башенками и звонницей. Вход отмечен порталом со стрельчатым дверным проемом, над ним помещено тройное стрельчатое окно. Характерные готические элементы – щипцы и контрфорсы, башенки и пинакли, остроконечные окна и профилированные ниши – придают прозаическому больничному сооружению ярко выраженный романтический оттенок. Образ здания вызывает ассоциации со средневековыми замками»[132]. Понятно теперь, откуда авторы вдохновение черпали – старый Ревель питал их творческую фантазию.
«Важнейшей главой творческой биографии Бернгарда, областью, где его инженерное и архитектурное дарования проявились в неразрывной связи, стало промышленное зодчество… Здесь, как и в преподавательской деятельности, он оставался последовательным представителем рационально-
