технического направления, что глубоко соответствовало специфике промышленного зодчества»[133]. Среди целого ряда промышленных объектов, построенных в Петербурге в 1850—1880 годах по его проектам (Тюлевая фабрика, Петроградская наб., 42; Главный газовый завод, наб. Обводного канала, 74; Владимирский кожевенный завод, Кожевенная линия, 29 и 32, и др.)> выделяются так называемые газгольдеры на Обводном канале – гигантские цилиндры диаметром 40 и высотой около 20 м.
В общем, Рудольфу Бернгарду принадлежит не последнее место по вкладу в теорию и практику российской архитектуры эпохи нарождающегося капитализма. Как теоретик он разработал математически точные методы расчета перекрытий залов большого диаметра, что было насущной потребностью во второй половине XIX века в связи с бурным развитием промышленности. Как практик он успешно применил свои методики при строительстве промышленных объектов и храмовых построек, самостоятельно либо в содружестве с О. Гиппиусом. Наконец, он реорганизовал родное Строительное училище. Авторитет Рудольфа Богдановича был так высок, что едва ли не под одно его только имя царь Александр III повелел превратить среднее специальное учебное заведение в высшее – Институт гражданских инженеров имени Николая I. Выпускникам присваивалось звание инженер-архитектор. Научились они, наконец, правильно своды рассчитывать.
Рудольф Бернгард лично воспитал в институте много талантливых учеников, включая сыновей (Вильгельм и Эрвин Бернгарды), а также таких крупных мастеров промышленной архитектуры родной Эстляндии, как Р. Кнюпфер и П. Алиш. Профессор, член совета Петербургской академии художеств, организатор и первый директор Института гражданских инженеров, учредитель и почетный член Петербургского общества архитекторов, талантливый архитектор и гениальный инженер, реформатор строительного дела и обучения, депутат Городской думы Петербурга, Р. Бернгард в конце жизни вернулся в Ревель, где сын построил для него дом в Старом городе. Рудольф Бернгард планировал обобщить накопленный опыт и издать свои наблюдения отдельной книгой, но скоропостижно скончался в 1887 году.
Институт гражданских инженеров, ныне Санкт-Петербургский государственный архитектурно- строительный университет – главное детище Р. Бернгарда и, пожалуй, самое полезное для Петербурга звено в наследии эстляндского выходца, продолжает ковать кадры инженеров и строителей, в том числе дорожников. Дураков, вроде бы, ныне победили, проблемы с дорогами еще остаются.
Среди выпускников института такие известные петербургские архитекторы рубежа XIX—XX веков, как И. Китнер, М. Перетяткович; архитекторы времен сталинской индустриализации и конструктивизма Л. Ильин, Д. Кричевский, А. Гегелло, братья Веснины. Здесь же учились А. Бубырь и Н. Васильев, они много работали по заказам как в Ревеле, так и в Петербурге. Эстляндцы частенько сюда поступали, например барон Генрих Розен, строитель Иркутска, или Карл Гефтлер (1853, Ревель – 1918, Петроград), скорее художник, чем архитектор, известный своими «воздушными» акварелями с видами Петербурга.
Глава 17
Петербург – город мечты
Эстонцы в Петербурге в начале XX века.
Богатейший купец, бургомистр Ревеля Богуслав Розен, родом из Померании (Поморья), кредитовал шведскую казну и в оплату услуг получил в 1620 году в аренду целых три уезда в только что завоеванной шведами Ингерманландии. Он стал жить в Копорье и назывался наместником Ямбургским. «Род Богуслава Розена владел Копорьем на протяжении 18 лет. За время его владения были построены дороги от прихода Тюро (Ораниенбаум) до прихода Катила (Котлы) и каменные конюшни… За время правления Богуслава Розена Копорье достигло расцвета – по доходам город сравнялся с Выборгом. Крепкие стены и крепостные ворота защищал хорошо вооруженный гарнизон. Дети Розена могли спокойно гулять в окрестностях Копорья. Из конюшни отца им были предоставлены лошади для прогулок. Многочисленные гости: королевские чиновники, наместники из других шведских владений, шведские и иностранные миссии, отмечали атмосферу счастья, спокойствия и благополучия. Часто в Копорье бывал в гостях король Густав Адольф с женой».[134]
Помимо аренды Копорья Богуслав Розен приобрел несколько поместий в качестве личной собственности – Домашево в нынешней Ленинградской области, а также Розенхаген (эст. Лехмья) близ Ревеля и Вейнъярвен (эст. Вяйнъярве) в центральной Эстонии. Но самое главное приобретение – дворянство. Как это водится у эстляндских баронов, Розены вышли из купцов. Купец Богуслав Розен стал потомственным дворянином. И в потомках – эстляндских помещиках Розенах – наследственная предпринимательская жилка проступает. В середине XIX века Арвед фон Розен стал самым крупным капиталистом всей Прибалтики. Состояние сколотил, конечно, на водке. Империя Арведа фон Розена в конце XIX – начале XX веков состояла из головного спиртоперегонного завода в Ревеле с филиалами по всей России. Спирт барона Розена покупали братья Смирновы – для производства своей знаменитой водки. Покупали и оборонные заводы – для производства взрывчатых веществ.
Но Арвед фон Розен не ограничивался водкой. Широкого кругозора был предприниматель – везде успевал. В последней трети XIX века беспроигрышными инвестициями стали вложения в железные дороги. Государство было заинтересовано в развитии транспорта. Оно предлагало желающим концессии на постройку и эксплуатацию железных дорог с гарантией прибыли. Барон Розен не мог остаться в стороне. Нюх на деньги он имел отменный. Знал господин Розен, что не справляется Петербург со своей функцией окна в Европу: мелковата Невская губа, замерзает на несколько месяцев. Не окно, а узенькая форточка. Вспомнили опыт Петра I – недаром царь под конец жизни задумал окно в Европу переместить в Эстляндию и основал незамерзающий и глубоководный Рогервик, позднее – Балтийский порт (эст. Пальдиски). Придумал барон железную дорогу построить из Петербурга в Балтийский порт, чтобы и на железной дороге нажиться, и транзит в свои руки взять – хлебный экспорт, прежде всего. Смутные, на генетическом уровне, воспоминания бродили, наверное, в мозгу предпринимателя о каменных конюшнях пращура Богуслава на дороге от Котлов до Копорья.
