Пейзаж вокруг нас померк, сгустилась тьма, а затем в поле зрения появилась новая яркая сцена.
— Валлет, — объявила Тананда, открывая глаза.
ГЛАВА 4
«„Странный“ — понятие относительное, а не абсолютное».
Помните, как я описывал наш обычный образ действия по прибытии в новое Измерение? Как мы незаметно маскировались, прежде чем смешаться с туземцами? Но проделывали мы это в уединенном месте, а выбранная Тандой площадка для посадки таковой отнюдь не являлась.
Когда Измерение приобрело четкость, стало ясно, что мы находимся в небольшом парке, сильно заросшем деревьями и кустарниками. Однако мое внимание привлекла не столько флора этой местности, сколько фауна — толпа. Вы можете спросить, какая толпа. Да ясно какая: державшая горящие факелы и обступившая нас!
Ну, если говорить откровенно, окружала она не нас. Она обступила фиговину, на которой мы стояли. Я так и не узнал, что такое «фиговина» — слово, которое в разговоре часто употреблял Ааз, но которому даже он не мог дать определения, когда я его об этом спрашивал. Однако теперь, когда мы здесь очутились, я узнал ее с первого взгляда. Штука, на которой мы стояли, могла быть только фиговиной.
Это был своеобразный фургон: что-то большое и на колесах. Кроме этого, я мало что могу о ней сказать, так как ее полностью скрывали куски разноцветной бумаги. Совершенно верно, я сказал «бумаги». Легкого пушистого материала, пригодного для всяких ваших нужд. Бумага эта в основном была желто- голубой. Над нами возвышался какой-то воин-истукан в шлеме и тоже покрытый кусками желто-голубой бумаги.
Чего только не промелькнуло у меня в голове, когда Тананда предупредила меня, что валлеты — чудаки. Но мне и в голову не могло прийти, что они фетишисты с пристрастием к желто-голубой бумаге.
— Слазьте с платформы! — выкрикнул кто-то из толпы.
— Прошу прощения! — крикнул я в ответ.
— Давай, красавчик, — прошипела Тананда, цепляя меня под локоть.
Мы спрыгнули наземь, и, как оказалось, вовремя. Толпа с кровожадным воем хлынула вперед, швыряя факелы в только что покинутую нами фиговину. Через несколько секунд повозку охватило буйное пламя, жар от которого еще больше распалил и так уже разгоряченную толпу. Народ вокруг радостно плясал и пел.
Осторожно выбираясь отсюда, я с ужасом осознал, что то же самое происходит по всему парку. Куда бы я не взглянул, везде пылали костры из таких же фиговин и веселились толпы.
— По-моему, мы выбрали для визита не самое подходящее время, — заметил я.
— Что заставляет тебя утверждать это? — спросила Тананда.
— Мелочи, ответил я. — Мне кажется, что они вовсю поджигают город.
— Не думаю, — пожала плечами моя спутница. — Когда поджигают город, начинают обычно не с парков.
— Ну тогда объясни мне, что же они делают.
— Насколько я могу судить, они празднуют.
— Что празднуют?
— Какую-то победу. Судя по тому, что я могу разобрать, они кричат: «Мы выиграли! Мы выиграли!»
Я снова посмотрел на костры.
— Интересно, что бы они сделали, если бы проиграли?
И тут к нам подошел один из валлетов. Его суетливые, деловые манеры выглядели островком нормальности в этом бушующем страстями море. Просто до этой минуты на нас никто не обращал внимания, и я опасался, что сейчас произойдет перемена.
— Вот ваша плата, — сообщил он, вручая нам по кошельку. — Костюмы сдадите в Хранилище Приза.
И с этими словами он пропал, оставив нас стоять с разинутыми ртами и кошельками в руках.
— Что бы все это значило? — смог вымолвить я.
— Понятия не имею, — призналась Тананда. — Я перестала улавливать что к чему с той минуты, когда они согнали нас с повозки.
— Значит, я был прав: это была фиговина! — радостно воскликнул я.
— Отличные костюмы. Действительно отличные! — крикнул кто-то из протопавшей мимо нас оравы.
— Самое время предпринять кое-что насчет личин, — пробормотала Тананда.
— Верно, — опомнился я.
После моего опыта с личинами в других Измерениях здесь, по идее, тоже не должно было быть никаких осложнений. Ведь валлеты были гуманоидами, и поэтому здесь был большой выбор. Но тем не менее мне все же пришлось столкнуться с некоторыми трудностями.
Несмотря на снующую вокруг нас массу народа, я никак не мог подобрать двух индивидуумов, которых мне хотелось бы скопировать. Все попадавшиеся мне на глаза существа впадали в крайность с весом: либо чересчур большой, либо чересчур малый. Если какой-то конкретный тип был тощ как скелет, то до такой степени, что, казалось, ткни его пальцем — и он рассыплется. Другой же едва передвигался из-за огромных складок жира, выпирающего во все стороны. Как ни старался, я не мог заставить себя придать Тананде или себе вид этих злополучных образчиков.
Вторым затруднением было то, что я никак не мог сосредоточиться. Заклинание личины, как и любое другое магическое действо, требует определенной сосредоточенности. Раньше мне удавалось наводить чары даже в разгар боя или во время замешательства. Но сейчас я совершенно не мог сфокусироваться.
Видите ли, мне мешала песня… ну, я думаю, что это была песня. Во всяком случае, толпа вела себя так, будто исполняла рифмованный куплет. Даже за то короткое время, что мы находились здесь, я почти заучил его. И это скорее благодаря заразительному характеру песни, чем моей способности запоминать поэзию. Суть в том, что все время, пока я старался сосредоточиться на личинах, я неосознанно напевал этот куплет.
— Можешь начинать в любую минуту, красавчик. — Сказав это, Тананда вывела меня из состояния эйфории.
— Что начинать?
— Наводить личины, — напомнила она, нервно оглядываясь по сторонам. — Чары действуют лучше, когда молчишь.
— Я… э… я никак не могу найти два подходящих образчика. — Мое оправдание прозвучало неуклюже.
— А мне кажется, у тебя перед глазами целый склад образцов, — нахмурилась она.
— Но здесь нет ни одного, на которого я хотел бы походить… то есть сделать нас похожими, — быстро поправился я.
— Да что ты говоришь? — поджала губы Тананда. — Два дня назад ты придал нам вид двух скользких слизней, не так ли?
— Да, но…
— А до этого восьминогих собак.
— Ну да, но…
— И ты тогда ни разу не жаловался на свой вид. Верно?
— То другое дело, — возразил я.
— Это почему же? — вызывающе осведомилась она.
