ЭЖЕНИ ГРАНДЕ
Роман Бальзака «Эжени Гранде» был опубликован в 1833 году. Гранде, богатый скряга, имеет единственного ребёнка — дочь Эжени. Эжени влюбляется в своего молодого кузена Шарля. Узнав, что Шарль разорён, она одалживает ему свои сбережения. Шарль уезжает в Ост-Индию, перед отъездом он тайно обручается с Эжени. Проходят годы. Гранде умирает, и Эжени становится его наследницей. Шарль присылает Эжени письмо; не подозревая о её богатстве, он просит предоставить ему свободу, он хочет жениться на богатой девушке. Эжени освобождает Шарля от данного им обещания, расплачивается по долгам его отца и без любви выходит замуж за старого друга семьи, судью де Бонфона.
-, о, куда это идёт папаша Гранде, с самого утра спешит, как на пожар?
— Кончится тем, что он скупит весь город Сомюр!
— Ему и холод нипочём, он всегда делом занят.
— Всё, что он делает, значительно!
— Ему ведомы все тайны и секреты жизни и смерти денег!
* * *
«Сдаётся мне, я добьюсь в этом Сомюре большого
успеха», — думает Шарль, расстёгивая пальто.
* * *
— Многих и многих людей волнует вопрос: кто получит руку Эжени Гранде?
* * *
Рука Эжени Гранде
— Ледяные взгляды?
— Твои желания подавляются.
— Какие ещё желания? О чём ты?
— Ну просто желания, вообще. Любые желания. Это всё, в целом… Мне кажется, что атмосфера этого мирка… склонность нашего общества…
— Сшила бы ты лучше ещё пару наволочек, Эжени.
* * *
Обрывок письма.
…И вот, он разорён, он
друзья покинут его, и
унижения. Ах, как хотелось бы мне обла
отослать его на небеса, к его
Безумие!.. Я возвра
к несчастью Шарля.
Я посылаю его к тебе, чтобы
объявил ему о моей смерти и
грядущей судьбе. Будь отцом
Не отрывай его сразу от
убьёшь его. На коленях молю его
предъявить, как наследник своей матери,
Но это излишняя прось
он поймёт, что не должен
Заставь его вовремя отказаться
наследства. Открой ему су
в какие я поставил
сохранит нежность ко мне, ты убеди
не всё для него пропало. Да, труд, ко
вернуть богатство, которое я по
И если он захочет внять
который ради него хотел бы
* * *
— Позвольте мне удалиться, — сказал Шарль, — Я должен заняться обширной и печальной корреспонденцией.
— Идите, племянничек.
* * *
— К нам художник из Парижа!
— День добрый, художник. Как ваше имя?
— Моё имя, сэр, Джон Грэхем!
— Джон Грэхем! Это не французское имя!
— Нет, сэр. Я — американец. Мои даты 1881–1961.
— Ну что ж, вы производите впечатление вполне компетентного человека. Это ваше снаряжение там, на багажнике дилижанса?
— Да. Это моё снаряжение. Это мой мольберт, моя палитра, моя коробка с красками, содержащая банки красок, равно как и кисти из тончайшего верблюжьего волоса. В сумке, вот в этой, находится несколько смен одежды, ибо я ожидаю, что работа над портретом займёт несколько дней.
— Прекрасно, прекрасно. Как вам нравится в нашей стране?
— Мне представляется, что это великолепная страна. Думаю, в этой стране можно написать уйму картин.
— Да, у нас есть свои превосходные художники. Именно поэтому я так удивился, обнаружив, что для написания портрета мадемуазель Эжени прислали не французского художника, но американского. Однако я не сомневаюсь, что вы прекрасно справитесь с работой. Мы платим вам более чем прилично.
— Да, гонорар вполне удовлетворителен.
— А нет ли у вас с собой каких-нибудь образцов вашей работы, чтобы мы могли ознакомиться с вашей манерой?
— Да, в этом альбоме… это портрет Эллен Уэст… а это миссис Марго Хип… это индейский вождь… это Пэтси Паркер…
— Почему они все косоглазые?
— Да просто у меня такая манера. Я не вижу в этом ничего плохого. Такое и в жизни не редкость.
— Да, но чтобы все до единого.
— А что тут такого особенного? Просто мне нравится… Просто у меня такая манера. Мне нравится…
— Мне кажется, что Эжени мало ласкали в детстве.
— Адольфа де Грассена тоже мало ласкали!
— А судью де Бонфона?
— Кто сумел бы принудить себя приласкать судью де Бонфона?
— А Шарля Гранде?
— На этот счёт нет никаких сведений. Однако замечено, что он постоянно поглаживает себя сам, гладь, гладь, гладь, по голове, по коленке, гладь, гладь, гладь, гладь, гладь. Из чего можно заключить…
— Эти дети нуждаются в ласкании!.
— Государство обязано ласкать этих несчастных детей!
— Бальзака и самого-то почти не ласкали.
— Все мужчины — идиоты!
