Заинтересовало ее и то, почему процесс этот идет так бурно. По часам Кельвина выходило, что с последнего Плача миновало семнадцать суток; хотелось надеяться, что до следующего пройдет не меньше.
Как и в прошлый раз, холод длился не более шести-семи часов, а снег на земле не залежался. Путники уже не так сильно пострадали от непогоды. Выяснилось, что одежда из парашютного шелка защищает куда лучше, чем казалось на первый взгляд, и ничем не хуже любой ветровки.
Тридцатый день их появления на свет в Гее был отмечен двумя событиями: одним случившимся и одним, которое так и не случилось.
Первым событием стало прибытие «Титаника» к месту слияния Клио с полноводным Офионом. К этому времени путники уже порядочно углубились в южный Гиперион, оказавшись как раз между центральным вертикальным тросом и южным наклонным, что уходил вверх прямо у них над головой.
Сине-зеленый Офион был шире и быстрее Клио. «Титаник» сразу вынесло в самую его середину. Впрочем, после нескольких минут настороженности и нескольких промеров глубины путники решили, что вполне безопасно там же и остаться. Шириной и быстротой Офион напомнил Сирокко и Биллу Миссисипи — если забыть о густой растительности и высоких деревьях по обоим берегам. Да, несмотря на полноводную торопливость Офиона, вокруг него по-прежнему были джунгли.
Для Сирокко, впрочем, куда тревожнее оказалось другое событие — то, которого она, сверяясь с часами Кельвина, ожидала со дня на день, — но которое так и не случилось. Месячные у нее уже двадцать два года проходили с точностью чуть ли не до часа — и куда же они подевались теперь?
— Знаешь, что уже тридцать дней прошло? — тем же вечером спросила Сирокко у Габи.
— Правда? Я даже как-то и не подумала, — отозвалась та и помрачнела.
— Вот-вот. И у меня уже как минимум задержка. Всегда было четко двадцать девять дней. Ну иногда начиналось на день раньше, но чтобы позже — никогда.
— Знаешь, и у меня задержка.
— Я так и подумала.
— Черт побери, но это же полная ерунда!
— Я тут прикидывала, чем ты предохранялась на «Укротителе». Могла ты там ушами хлопнуть?
— Ни под каким соусом. Кельвин давал мне колеса.
Сирокко вздохнула.
— Я как раз боялась, что будет что-то настолько безотказное. Сама-то я таблеток не принимаю — у меня на них аллергия. Я пользовалась таким вечным колпачком. И перед тем как все случилось, он был на месте. Потом мне даже и в голову не пришло проверить… ну, а после того как мы встретились с Биллом и Август, уже могло быть слишком поздно.
Эту часть ей обсуждать с Габи не хотелось. То, что они с Биллом трахались, секрета не составляло. Не составляло, впрочем, секрета и то, что на «Титанике», да еще когда рядом постоянно была Габи, для этих занятий не находилось ни места, ни времени, ни нужного настроения.
— Короче, колпачок исчез. Полагаю, та самая тварь стрескала его заодно с нашими волосами. И у меня при этой мысли, между прочим, мурашки по коже бегают.
Габи вздрогнула.
— Сперва я подумала, что залетела с Биллом. Но теперь уже так не думаю.
Тут Сирокко встала и подошла к прикорнувшему на земле Биллу. Разбудив его, дождалась, пока он начнет в нужной мере соображать.
— Билл, мы обе беременны.
Выяснилось, что Билл в нужной мере еще не соображает. Он удивленно поморгал, затем наморщил лоб.
— Только на меня не косись. Даже насчет себя. С Габи последний раз было вскоре после отлета. А кроме того, у меня стоит клапан.
— Да я ничего такого и не сказала, — утешила его Сирокко. А сама подумала: 'Ну и ну. С Габи. Вскоре после отлета. Атас'. Об этом Сирокко и понятия не имела — хотя до сих пор не сомневалась, что знает про все случки на борту «Укротителя». — Тогда окончательно ясно, что дела творятся крайне странные. Кто-то или что-то с нами шутки шутит. И очень по-крупному. Только мне не до смеха.
Кельвин сдержал слово. Через двое суток после того, как Сирокко насвистела что надо пролетавшему мимо пузырю, на фоне зависшего в небе Свистолета расцвел синий цветок с болтающимся под ним блудным доктором. Позади держалась Август. Приземлились они у самого берега.
Сирокко пришлось признать, что выглядит Кельвин превосходно. Улыбчивый, походка пружинистая. Тепло всех поприветствовав, ни малейшего намека на досаду по поводу внезапного вызова он не продемонстрировал. Он собрался было поведать о своих странствиях, но Сирокко слишком хотелось поскорее узнать его соображения насчет их новейших проблем. Задолго до того, как они с Габи все рассказали, улыбка Кельвина исчезла, а лицо резко посерьезнело.
— А у тебя на Гее были месячные? — спросил он у Август.
— Нет, не было.
— Уже тридцать дней, — сказала Сирокко. — Тебя это ни на какие мысли не наводит? — По расширившимся от страха глазам Август Сирокко заключила, что наводит. — Когда у тебя последний раз была близость с мужчиной?
— Никогда не было.
— Так я и думала.
Кельвин какое-то время молчал и все обдумывал. Потом еще больше помрачнел.
— Что я могу сказать? Все вы знаете, что у женщины может раз-другой не быть месячных и по какой-то иной причине. У спортсменок то и дело такое случается — и мы даже толком не знаем почему. Возможно, влияет стресс — эмоциональный или физический. Но все же, полагаю, шансы на то, что такое приключилось сразу со всеми троими, очень дохлые.
— Это точно, — согласилась Сирокко.
— Еще могло повлиять питание. Теперь уже ничего не узнаешь. А еще могу вам сказать, что вы трое и… мм, Апрель… все вы подверглись определенной синхронизации.
— Как это? — спросила Габи.
— Так порой случается с женщинами, живущими вместе, — как, например, в звездолете, где все они располагаются в соседних каютах. Некий гормональный сигнал ведет к синхронизации их менструальных циклов. Апрель и Август уже давно находились в ритме друг с другом, а Сирокко от их цикла отставала лишь на пару дней. Два ранних начала — и она присоединилась. А у тебя, Габи, если ты помнишь, месячные проходили нерегулярно.
— Мне было без разницы, — отозвалась Габи.
— Ну да, верно. Впрочем, я не вижу, как это может быть связано с тем, что мы имеем здесь.
— Пока что я делаю лишь один вывод: с вами происходит нечто странное. И все-таки вероятность того, что все вы разом пропустили один цикл, существует.
— А еще очень вероятно, что все мы брюхаты, и даже страшно подумать, от кого, — кисло заметила Сирокко.
— Нет-нет, это совершенно исключено, — сказал Кельвин. — Хотя если ты имеешь в виду, что то самое существо, которое нас поглотило… нет, не верится. Даже на Земле ни одно животное не может оплодотворить женщину. А ты утверждаешь, что это удалось какому-то инопланетному существу.
— Не знаю, не знаю, — отозвалась Сирокко. — Может, как раз инопланетному-то и удалось. Но я твердо уверена в том, что оно забралось к нам внутрь и проделало там что-то, с его точки зрения, быть может, совершенно разумное и естественное, но чуждое всему, что мы знаем. И мне это совсем не нравится. Так что нам желательно знать, чем ты можешь помочь, если мы и вправду беременны.
Кельвин потер жесткие кудряшки у себя на подбородке, затем еле заметно улыбнулся.
— В институте меня не учили принимать роды после непорочного зачатия.
— Знаешь, мне не до шуток.
— Извини. Впрочем, вы с Габи все-таки не девственницы. — Он недоуменно покачал головой.
