Сирокко вдруг расхохоталась. Габи встревожилась, а Гея так и сидела, склонив голову набок и вежливо ожидая, когда Сирокко возьмет себя в руки.
— Извините, — выговорила Сирокко, все еще чуть задыхаясь, — но мне отчего-то трудно до конца вам посочувствовать. Каких-нибудь 100 000 лет! — Она снова расхохоталась, и на сей раз Гея ее поддержала.
— Ты права, — сказала она. — Времени послать венки еще предостаточно. Я еще могу пережить всю вашу цивилизацию. — Богиня откашлялась. — Но вернемся к тому, о чем я говорила. Я умираю. И очень многое у меня отказывает. Пока еще держусь, уверяю вас, но я уже не та, что прежде.
Представьте себе динозавра. Один мозг в голове, другой в заднице. Децентрализованное управление по всей массивной туше.
Примерно так же и у меня. Когда я была моложе, мои вспомогательные мозги работали со мной заодно — как вам подчиняются ваши пальцы. За последние полмиллиона лет многое изменилось. Я потеряла значительную долю контроля над моими удаленными областями. На ободе существуют двенадцать независимых разумов, и даже в моем центральном нервном узле — в ступице — я поделена на две личности.
В определенной степени это соответствует древнегреческой теогонии, которая все больше становится мне по душе. Дети мои склонны проявлять злонравие, своеволие, враждебность. Я постоянно с ними борюсь. Есть там хорошие и плохие регионы. Гиперион — из самых лучших. Мы с ним прекрасно ладим.
Рея темпераментна и совершенно сумасбродна, но ее мне, по крайней мере, удается лестью и уговорами наставить на путь истинный.
Но Океан — хуже всех. Мы с ним больше не общаемся. Все, что я делаю в Океане, я делаю путем обмана, путем хитрости, путем дезориентации.
Океан и подманил ваш корабль.
ГЛАВА XXV
Чувствуя, что хватка Геи слабеет, Океан выжидал 10 000 лет. Выжидал и прикидывал. Все еще была велика опасность того, что Гея разом лишит его той зарождающейся независимости, которую он так тщательно скрывал. Обида его росла.
Почему это именно он должен быть во тьме? Он, самый могучий из океанов, вечно покрыт льдом. Жизнь, что отчаянно цепляется за его бесплодные земли, жалка и ничтожна. Большинство его детей погибли бы в свете дня. Чем так хорош Гиперион, что ему такая красота и изобилие?
Тихонько-тихонько, по нескольку метров в день, Океан тянул под землей свой нерв, пока не смог напрямую связаться с Реей. Быстро распознав в ней семена безумия, он в поисках союзника начал поглядывать на запад.
От Мнемосины толку не было. Опустошенная морально и физически, она все оплакивала потерю своих изобильных лесов. Всеми силами стараясь взлелеять в Мнемосине возмущение Геей, Океан так и не сумел одолеть всей глубины ее депрессии. Тогда он двинулся дальше.
За Мнемосиной лежал ночной регион Кроноса. Хватка Геи здесь оказалась сильна; подчиненный мозг, что управлял той территорией, был простым орудием общего мозга и еще не развился в самостоятельную личность.
Океан двинулся дальше на запад. Сам того не сознавая, он тогда создавал коммуникационную сеть, что впоследствии объединила шесть бунтарских земель.
Преданнейшего союзника он нашел в Япете. Располагайся Япет поближе к Океану, вместе они смогли бы свергнуть Гею. Но тактика возможного переворота основывалась на тесном физическом взаимодействии, так что им оставалось лишь вместе составлять планы. Океану пришлось вернуться к союзу с Реей.
Свой выпад он сделал примерно тогда же, когда на Земле стали строить пирамиды. Без всякого предупреждения Океан остановил ток охладителей через все свое необъятное тело и через подвластные ему подвесные тросы. У восточного побережья моря, что составляло большую часть его ледяного ландшафта, под его контролем находились два речных насоса — две громадные трехкамерные мышцы, нагнетавшие воды Офиона в Западный Гиперион. Океан остановил их мощное биение. На востоке Рея проделала то же самое с пятью насосами, что перегоняли воду через ее восточные горные кряжи, одновременно усилив работу своих насосов у Гипериона. Запертый с запада и высасываемый с востока, Гиперион начал пересыхать.
Через считанные дни прекратилось течение Офиона.
— Обо всем я узнала понаслышке от Реи, — сказала Гея. — Я уже понимала, что теряю власть над своими периферическими мозгами, но до тех пор никто не выказывал недовольства. Мне и в голову не приходило, что кто-то затаил на меня обиду.
Пока Гея рассказывала про бунт Океана, в зале постепенно темнело. Большинство светящихся напольных панелей погасли. От оставшихся исходило мерцающее оранжевое свечение. Стены залы утонули во мраке.
— Я понимала — надо что-то делать. Негодяй явно собирался разрушить все экосистемы; потом я бы тысячелетиями их восстанавливала.
— И что же вы сделали? — прошептала Габи. Сирокко вздрогнула; тихий голос Геи ее буквально заворожил.
Медленно вытянув руку, Гея сжала кулак, больше похожий на шишковатый булыжник.
— Я с-ж-а-л-а.
Чудовищная круговая мышца более 3 000 000 лет пребывала в бездействии. Функция у нее была только одна: сразу после рождения сжимать ступицу, выталкивая из нее спицы. Вся сеть тросов Геи завязывалась на эту мышцу. То было средоточие ее снастей, мощный анкер, стягивавший ее воедино.
И вот мышца дернулась.
Гигатонны льда и камня взлетели в небо.
Десять тысяч квадратных километров поверхности Океана рванулись вверх подобно скоростному лифту. Замерзшее море сделалось полужидкой слякотью, где плавали глыбы льда размерами с целые городские кварталы. По всей Рее жилы тросов рвались будто гнилые веревки, спутывались, стягивались в узлы, бешено хлестали по земле.
Мышца расслабилась.
На какие-то головокружительные мгновения в Океане воцарилась невесомость. Километровые льдины плавали будто снежинки, крутясь в урагане, что задул из ступицы.
Когда дно Океана обнажилось, пятнадцать тросов отзвенели смертельную музыку мести Геи. Одни только звуки этой музыки снесли с окружающих регионов десятиметровый слой почвы. Дюжины пыльных бурь промчались по всему ободу, прежде чем буйство их наконец утихло.
Подобно руке, сжимающей теннисный мячик, мышца ступицы сокращалась и расслаблялась в двухдневном ритме, отчего вся Гея вибрировала будто резиновая петля.
Наготове у нее имелся еще один фокус, но она ждала, пока катаклизм не оставил от Океана одни голые скалы. Кроме той, что в ступице, оставались еще шесть мышц. И Гея одну из них расслабила.
Возвышавшаяся над Океаном спица сократилась вдвое от своего нормального диаметра. Неделю лишенные воды, деревья в ней сделались суше трута. Они трещали, теряли свою упорную хватку в плоти Геи — и наконец начали падать.
Падая, они вспыхивали. Океан обратился в пылающий ад.
— Я собиралась выжечь негодяя, — сказала Гея. — Хотела навеки его заклеймить.
Закашлявшись, Сирокко потянулась к своему забытому бокалу. Кубики льда тревожно звякнули в сумрачном безмолвии.
