уже далеко от границы.
Стройбатовец: Во, понял? Слушай, что комсомольцы-добровольцы говорят, они знают, они у нас грамотные… А мы с тобой, друг ситный, уже аж за Луцком. Переправлялись, помнишь днем? По той речке, верст десять вверх — Луцк уже будет. А от той заставы, где мы ДОТы строили, до Войницы было два часа, если на подводе. Ты понимаешь, нет? Второй день войне, а мы не «на вражеской территории» «мощные удары» (передразнивает) «малой кровью» наносим! (Срывает со стены землянки агитплакат, комкает, и бросает в костер.) Мы полста верст уже прошли, так? А немца даже еще не нагнали! Немец вперед нас бежит…
ГГ: Дак они же не идут, они едут…
Стройбатовец: Во-во: именно что едут. Так, глядишь, к августу и до Москвы доедут. До самого Кремля: тук-тук, товарищ Сталин, пусти переночевать…
ГГ (непроизвольно морщится: ему непривычно и по инерции еще страшновато — как так можно и про Сталина, да и с наглядной агитацией): И чё, как теперь все будет?
Заряжающий (все так же заискивающе, косясь на Стройбатовца): Если не еврей, то все с тобой нормально будет…
Стройбатовец (делая в сторону Заряжающего угрожающее движение): А ты хлебало свое закрой, пока тебя не спрашивают! Комсомолец-доброволец… (Возвращаясь к спокойному тону разговора с ГГ.) Да мне-то откуда знать, «что будет»… Я тебе что, Ворошилов? «Что будет»… О, закипела. Сымай скорей, а то банка распаяется, самый сок-то и вытечет.
Собеседники замолкают и сперва жадно, а потом все степенней и со вкусом едят тушенку из банок. Каждый смотрит в никуда перед собой, думая о чем-то своем.
ГГ: Ух, вкуснотища-то… Сроду ничё похожего не пробовал.
Стройбатовец: А как ты думал, чай не пехота. Сухпай у них крепкий. А у летчиков, соколов наших сталинских, так вообще говорят — и шоколад тебе, и мармалат, и вино даже выдают… Каждый ужин… Эх, щас бы хлебушка еще, юшку подобрать… Давай еще по одной. Черт его знает, когда еще доведется.
ГГ вытаскивает из мешка еще три банки, вскрывает штыком СВТ и ставит поближе к угольям.
Стройбатовец укладывается на бок и лежит, блаженно щурясь на огонь. По всему видать, что он что- то для себя решил, или, по крайней мере, очень близок к этому.
ГГ не может определиться насчет своих дальнейших действий, он довольно туго соображает, и поэтому пребывает в состоянии постоянной легкой встревоженности, ему хочется узнать, какое решение для себя принял более старший и опытный Стройбатовец.
ГГ: Ты так и не сказал ничё — как теперь все будет-то?
Стройбатовец (мрачно, и мгновенно раздражаясь): «Как-как»… Каком кверху. (После долгой паузы.) Похоже, что все, вот как. Пришел СэСээРу Пиздец на гнутых ножках. Это вам не мужиков раскулачивать. Это германец на танках. Против него — кишка тонка.
ГГ (очень <волнуясь>): Думаешь, не побьем немцев?
Заряжающий (нервно хмыкает, неуверенно вступая в разговор): «Побьем…» Побивальщик.
Стройбатовец (насмешливо-раздраженно): А телок-то наш, комсомолец- доброволец, смотри-ка чё, не без мозгов… Понимает, где обушок, а где моечка… (К ГГ.) А ты как, видишь, что их кто-нибудь «бьет»? Вон, сколько мы с тобой сегодня войск видели? И чё, торопится кто-нибудь с германцем воевать? Не-е-ет, нету дураков! Все в тыл прут с квадратными глазами. Ну, не считая тех танкистов. Причем заметь, как прут — без команды, гуртом, как овцы. Офицерье где? Поразбежалось офицерье! Пушки побросали, танки побросали! Все побросали! Даже генерал тот давешний — он что, один по лесу немца бить торопился? Нет, он жопу свою выручал! А где его штаб, где его часть? Они же без команды остались — ты об этом подумал? Что они, будут ждать сидеть, когда генерал ихний пятки смазал? Тоже разбегутся!
«Не побьем»! Чтоб побить, надо не по лесам блукать, как мы с тобой. Эх, да чё говорить… Все. Это — все, как ты не поймешь. Кончилась совецка власть.
ГГ (мучительно подбирая слова): А ты сам не из этих… ну, бывших. Ну, я не в том смысле, что..?
Стройбатовец (задумчиво): Да ладно тебе сбоку заходить. Нет, не кулацкий сын, природный пролетарий. К советской власти у меня претензиев нет. Только это, сам же видишь — вон оно как все повернулось. Видать, не судьба ей. Сила, она и солому ломит, не то что совецку власть. Была власть совецка, а теперь, по всему, будет германска.
ГГ: Ну а нам-то что делать?
Стройбатовец (с насмешкой): Вот ты пристал, как банный лист! «Чё, чё»! Отдыхать согласно распорядка, вот «чё делать». Вон, с комсомольца пример бери — вишь, сопит в обе дырки, и глупых вопросов с него не слышно, один только бздёх, прости Господи… Спи давай. (Накрывается шинелью.) А завтра поглядим, чё и куда…
ГГ с Стройбатовцем стоят неподалеку от землянки и застегивают штаны. Сзади лес, впереди — огромная ровная поляна. Стройбатовец, справившись с ширинкой, раскидывает руки, зевает и шумно потягивается. ГГ бьет дрожь, он совершает характерные ужимки озябшего со сна человека. Стройбатовец со смехом лупит его по спине ладонью, и по-дружески трет кулаком спину. ГГ вырывается, и шутливо обозначает, что удар был слишком сильным — короче, наши герои ведут себя как дети спросонья, и о войне напоминает лишь отдаленная орудийная канонада.
Из землянки выходит заспанный Заряжающий, подходит к попутчикам и замирает, пробормотав под нос: «Ой, чё это?»
Внезапно ГГ замирает, настораживается, с его лица сползает улыбка — он тоже услышал.
Раздаётся шум двигателей — негромкий, но явно приближающийся.
ГГ с Стройбатовцем тревожно оглядываются — но кругом только тихий лес и пустая поляна с нарождающимся туманом над травой, ничего подозрительного не видно.
Сквозь туман на поляне разом появляется несколько пятен света, это костры, зажженные для обозначения посадочной полосы.
Все трое, разинув рты, смотрят на невесть откуда появившиеся посадочные знаки — только что ничто не указывало на наличие вокруг большого количества вражеских диверсантов, а ведь костры для посадочного десантирования могут развести только они. Получается так, что наши герои всю ночь сидели у костра, ели тушенку и спали — прямо в зоне расположения большой команды немецкого спецназа, готовившей операцию по приему десанта.
Шум моторов стремительно нарастает, превращается в гул, выделяется из далекой канонады и мгновенно доходит до рёва.
Стройбатовец догадывается поднять голову, да так и замирает — присев и с открытым ртом: прямо над нашими героями проходит на посадку здоровенная туша немецкого транспортника с черными крестами на крыльях. Транспортник обходит поляну и садится вдоль обозначающих посадку костров, скользит и подпрыгивает по полю, замирает невдалеке от наших героев. Дверь открывается, десантники в полной тишине выгружаются и вытаскивают снарягу. Садятся второй и третий транспортники.
Заряжающий (загипнотизировано, скорее сам себе): Не. Это всё. Точно — всё. С этими — ни в жисть, это сила… Хватит. С меня хватит…
Заряжающий, не сводя глаз с немцев, роется по карманам и выбрасывает на землю финку и маленький «Вальтер». Подымает руки на уровень груди и решительно направляется к немцам.
Стройбатовец с недоумением тихонько окликает Заряжающего, но тот как не слышит.
Стройбатовец (приглушенно, с удивлением и тревогой): Э, дура, ты куда прёсся-то! Это ж десант, им пленные без надобности!
Заряжающий никак не реагирует и даже не смотрит на попутчиков, они для него больше не существуют — он принял решение.
Немецкий офицер, здоровенный детина в комбезе с закатанными рукавами, приглушенным голосом
