некотором роде загадку. Что повлияло на Анненкова, заставило его прекратить борьбу с Советской властью? Как мог надеяться на помилование этот фанатичный, жестокий «каратель» и «усмиритель»?
Только сравнительно недавно, через сорок с лишним лет после процесса, были опубликованы данные, которые пролили свет на «мотивы» Анненкова. И оказалось, что раскаяние Анненкова было «раскаянием особого рода».
Ни на один момент после освобождения из китайской тюрьмы Анненков не оставлял мысли о продолжении вооруженной борьбы против Советской власти. Из медвежьего угла, неподалеку от Ланьчжоу, где он «разводил племенных лошадей», Анненков вел обширную переписку с бывшими соратниками, лидерами русских белогвардейских организаций, действовавших на китайской территории. Он присматривался к белому лагерю, изучал возможности вновь продолжить борьбу, искал в ней свое место (конечно же подобающее его «высокому положению атамана»).
В Китае существовал в то время ряд белоэмигрантских антисоветских организаций. В интересующем Анненкова русском монархистском лагере действовала тогда шанхайская группа «Н. Н.» — бывшего великого князя Николая Николаевича. Возглавлял эту шанхайскую группу некий Николай Остроухов. В том же Шанхае существовала и другая монархическая организация — «Богоявленское братство» — под руководством бывшего полкового врача ан-ненковской армии Д. И. Казакова. Обе монархистские группы конкурировали между собой, и обе призывали Анненкова в свои ряды. Действовали в Китае и чисто военные организации из бывших офицеров и солдат колчаковской, дутовской, семеновской, анненковской армий. Они влачили жалкое существование, жили на подачки богатых белоэмигрантов и империалистических разведок. Причудливо вплетались они в гражданскую войну в Китае между реакционными генералами Чжан Цзолином и У Пейфу и Народной армией сторонников Сунь Ятсена, возглавляемой в то время Фэн Юйсяном. Разбитые в боях с Красной Армией, остатки антисоветской военщины нанимались на службу к реакционным китайским генералам. У генерала Чжан Цзолиыа советником состоял белогвардейский полковник Меркулов, глава одной из военных белогвардейских группировок. Среди белой эмиграции действовали и разведчики империалистических государств.
Положение Анненкова оказалось неблагоприятным еще и потому, что он проживал в районе действий китайской Народной армии (Фон Юйсяна); еще свежи были в памяти годы, которые он провел в китайской тюрьме. Он понимал, что китайские власти следят за ним, и вел тайную работу осторожно.
В начале ноября 1925 г. Анненков встретился со своим «атаманцем», бывшим начальником личного конвоя Ф. К. Черкашиным, которому, безусловно, верил. Тот, появившись в Ланьчжоу под видом закупщика пушнины для английской фирмы, передал Анненкову письмо от начальника штаба русской белогвардейской группы в войсках Чжан Цзолина, бывшего начальника штаба 5-й сибирской колчаковской дивизии М. А. Михайлова, действовавшего по поручению Меркулова. В письме содержалось предложение организовать под командованием Анненкова отряд из русских белоэмигрантов для борьбы с революцией в рядах Чжан Цзолина, с перспективой переключения отряда на борьбу с Советским Союзом. Анненков согласился.
Свое решение и ответ Анненков изложил в трех письмах, переданных им Черкашину для вручения адресатам.
В письме па имя Михайлова Анненков заявил, что согласен взять на себя командование отрядом русских белогвардейцев. Он писал: «Сбор партизан (анненковских «партизан», находившихся в Китае. —
В другом письме, адресованном бывшему анненковцу П. Д. Иларьеву, служившему при штабе Чжан Цзолина, он написал, что получил предложение собрать отряд и поручает ему, Иларьеву, временно командовать им, так как он сам не может открыто взяться за это. «Для того, чтобы я выбрался отсюда, — писал Анненков, — нужно добиться того, чтобы мое имя совершенно не упоминалось в причастности к отряду. Лучше наоборот, распускать слухи о моем отказе вступать в дальневосточные организации, о моей перемене фронта».
Анненков написал еще и третье письмо, на имя руководителя монархистской организации «Богоявленское братство» Д. И. Казакова. Впоследствии в ОГПУ он так характеризовал это письмо: «В этом письме я писал Казакову о моем «якобы нежелании вступить в ряды Чжан Цзолина и организации отрядов», которые бы впоследствии выступили против 1-й Народной армии. В случае если бы Черкашин попал в руки 1 -й Народной армии, то он постарался бы уничтожить вышеуказанных два письма (письмо Михайлову и письмо Иларьеву), оставив третье, провокационное письмо на имя Казакова».
Хитер и осторожен был Анненков. Но он не учел того, что за ним следили не только китайские власти. Пристально следила за ним и советская контрразведка, заинтересованная в освещении планов белоэмигрантской контрреволюции, которая непрерывно в союзе с китайской реакцией устраивала провокации и диверсии против Советского Союза. Советские чекисты обезвредили Анненкова. Не одно, а все три письма Анненкова (им написанные, им подписанные и скрепленные «атаманской печатью») попали не к адресатам, а в руки чекистов.
План поимки Анненкова разрабатывался в ОГПУ под руководством В. Р. Менжинского, начальника контрразведывательного отдела А. X. Артузова и начальника иностранного отдела М. А. Трилиссера. Решено было заставить Анненкова и его начальника штаба Денисова сдаться советской контрразведке, доставить их в Советский Союз и предать суду за совершенные ими злодеяния. Для этого можно было использовать ложную версию и слухи, которые распространял сам Анненков о том, будто он «отошел от политики» и намерен «примириться с Советской властью». Анненков пустил в ход такие слухи, чтобы под их прикрытием тайно вести антисоветскую работу. Теперь нужно было заставить его публично принести «повинную». Раскаяние бывшего атамана Анненкова могло бы содействовать разложению белоэмиграции в Китае: если Анненков явится с повинной в Советский Союз, то его примеру могут последовать и многие его «атаманцы» и лица, среди которых он пользовался авторитетом. Но как заставить Анненкова сдаться в руки советских органов, раскаяться? Мог ли он на это пойти добровольно? Как иначе можно было заставить его сдаться? Может быть, если поставить его в безвыходное положение, он сам попытается перед советскими органами продолжить «игру» в добровольное «раскаяние», чтобы заслужить снисхождение?
Выполнить сложный, трудный план поручили группе чекистов во главе со специально для этого командированным в Китай опытным контрразведчиком С. П. Лихаренко.
В Китае в то время в Народной армии Фон Юйсяна в качестве советников работала группа советских военных специалистов во главе с бывшим командиром Червонного казачества В. М. Примаковым. Так как деятельность Анненкова, формировавшего белогвардейский отряд для помощи Чжан Цзолину, затрагивала интересы Фэн Юйсяна, чекисты сообщили свой план захвата Анненкова В. М. Примакову и просили его договориться с Фэн Юйсяном, чтобы тот пригласил Анненкова к себе якобы для работы и разрешил советской контрразведке в случае надобности задержать его.
Все было сделано, как задумано.
Приехав по приглашению Фэн Юйсяна в его штаб, Анненков через некоторое время был арестован и передан в руки чекистов. Перед ним раскрыли карты. Анненков понял, что находится в руках советской контрразведки и должен нести ответственность за свои злодеяния на советской земле. Ему не оставалось ничего иного, как попробовать сыграть роль «добровольно раскаявшегося»: авось это поможет. После того как он написал упомянутую уже просьбу о помиловании, его под солидной охраной доставили в Москву и передали в руки советского правосудия.
Следствие по делу Анненкова и его начальника штаба вел следователь по особо важным делам прокуратуры РСФСР Д. Матрон. А рассмотрено оно было в Семипалатинске выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР 25 июля — 12 августа 1927 г. под председательством П. М. Мелнгалва. Государственное обвинение на суде поддерживал старший помощник прокурора Верховного Суда СССР Павловский и общественные обвинители Ярков, Мустамбаев и Паскевич. Защищали адвокаты Борецкий и Цветков. На суд были вызваны десятки свидетелей из Омской, Семипалатинской губерний и Семиречья. Помимо вызванных по списку обвинительного заключения по инициативе общественных обвинителей на суде были допрошены еще 90 свидетелей обвинения.
Советские люди единодушно требовали уничтожения этого врага народа. Военная коллегия
