— Что еще? — коротко спросил правитель.
— Я тут подумал… Может быть, не надо больше приносить жертвы? Ту девочку, что привели недавно, хорошо бы отпустить, а то люди недовольны…
— Пусть засунут свое недовольство… — буркнул Игорь. — Сегодня им жертвы не нравятся, завтра все, как эта дура Галка, открыто креститься начнут, а потом что? Будут задумываться о справедливости распределения пайков или, того чище, обсуждать решения Верховного? Мне тут второго Гуляй Поля не надо! Так что жертвы приносить будем по-прежнему. Я вообще считаю, что кроме летней церемонии надо ввести еще зимнюю, да и память отца почтить отдельной жертвой было бы неплохо. А девчонку отпускать в любом случае нельзя. Вы, вообще, в курсе, откуда ее притащили? С Бе-го-вой! Думаете, если она вернется домой, то будет держать язык за зубами? Да и вообще, дядя Миша, как вы себе видите это «отпустить»? Одну? По поверхности?
— Ну, можно кого-нибудь отрядить в провожатые… — неуверенно начал советник, но Игорь рубанул воздух ладонью.
— И слышать не хочу! Это что же получается, за жратвой себе любимому наш дорогой народ вылезти боится, а провожать какую-то… В общем, закрыли тему. И вообще, дядя Миша, давайте сразу договоримся. Я знаю, вы были близким другом отца, он вас, уважал и прислушивался к вашему мнению. Но я — не отец, и сам знаю, что мне дальше делать. Не вмешивайтесь в мои дела, если не хотите со мной поссориться. — И Игорь так глянул на опешившего Михаила, что тот поежился.
— Ладно, — неожиданно смягчился Верховный. — Я все же думаю, мы научимся работать вместе. Идите, дядя Миша, отдыхайте. С завтрашнего утра у нас начнется новая жизнь.
Не сказав ни слова, старый советник вышел, а Игорь продолжал размышлять.
Что еще? Повариха? Это тоже могло подождать. Вернее, об этом можно было вовсе не думать — телохранители, увидев его гневный взгляд, все должны понять правильно. А если нет, то тем хуже для них. «Кстати о телохранителях и прочих полезных людях…»
Войдя в шатер, убийца почтительно остановился на пороге, испытующе глядя на Верховного. Тот небрежным жестом предложил ему садиться. Он знал, что этого человека отец использовал для особых поручений и ценил куда больше мямли Михаила.
— Ты последний видел отца живым. Отчего ему стало плохо?
— Мне кажется, Верховному нездоровилось еще до того, как я пришел к нему. Огорчение его усилилось, когда он увидел вот это, — и убийца протянул Игорю листовку. Сначала он подумывал, не уничтожить ли ее, но потом понял, что не стоит — все равно об этом листочке здесь знал не только он. А сотрудничество с новым Верховным лучше начинать с обоюдного доверия.
Игорь взял листок, вгляделся. Глаза его на секунду вспыхнули.
— Так она жива, — проговорил он.
Убийца молча ждал.
— Откуда это? — спросил Верховный.
— Принес наш разведчик с Беговой.
— То есть, Нюта сейчас там?
— Насколько я знаю, еще недавно она находилась на Баррикадной и поправлялась после тяжелых ран, полученных в схватке с каким-то невиданным монстром с поверхности. Но когда выздоровеет, по всей видимости, попытается добраться до Беговой. У этой особы, если помните, есть давняя навязчивая идея — вернуться туда, где она родилась.
Какая странная судьба, — задумчиво проговорил Игорь. Если бы все шло так, как задумал отец, Нюта давно была бы мертва. Но вышло наоборот — мы уже похоронили и Зою, и отца, а она как заговоренная. Может, она и вправду приносит всем несчастье?
Но голос его был мягким, в нем слышалась почти нежность.
У убийцы была своя точка зрения на этот счет, но он не решился ее озвучить и терпеливо ждал, пока молодой правитель предавался сентиментальным воспоминаниям. Сам он был человеком действия и не любил душевных излияний, предпочитая получить четкий, недвусмысленный приказ и выполнить его как можно лучше. Было некоторое опасение, что прежний Верховный рассказывал сыну о его проваленной миссии, хотя вряд ли — ведь Игорь всегда испытывал к Нюте слабость. Получается, то, что убийца не поспешил тогда прикончить девчонку, обернулось только к лучшему. Он негромко кашлянул, напоминая, что все еще здесь и ждет распоряжений. Игорь словно спохватился.
— Вот что. Разыщи ее.
Убийца кивнул. Судя но всему, теперь, когда отца нет, молодому правителю никто не помешает жениться на девушке, которая ему по душе. Да и то сказать, кто посмеет сплетничать о жене Верховного, каково бы ни было ее прошлое? Да и к самому убийце Игорь наверняка будет относиться по-доброму — ведь именно ему он обязан тем, что его любимая девушка до сих пор жива.
Задумавшись, он не сразу расслышал следующие слова Игоря. А когда расслышал, решил, что ошибся, и переспросил.
— Да, да, ты все понял правильно, — раздраженно повторил Верховный. — Найди ее как можно скорее и убей. Надо выполнить, наконец, волю моего отца и покончить с этой историей.
Убийца сидел в палатке сталкера по кличке Щербатый. Они склонились над самодельной картой Метро, прикидывая, как лучше добраться до Беговой.
— Вариантов на самом деле масса, — говорил Щербатый, сильно шепелявя из-за отсутствия передних зубов. — Туннели-то взорвали не по всей длине, завал тянется на протяжении каких-нибудь двухсот метров. И вот в этом месте, — его грязный, с обкусанным краем ноготь ткнул в карту между Беговой и Полежаевской, — наши ребята прорыли небольшой лаз на поверхность. Он выходит на детскую площадку. Рядом высотный дом, а за ним шоссе. Ориентир — прямо напротив того дома на шоссе стоит белый лимузин. Видать, кто-то на свадьбу ехал, да вот не успел чуток.
Пройдешь немного по шоссе и увидишь впереди эстакаду — там транспортная развязка, несколько дорог расходится. Но тебе туда не надо, ближайший вход на станцию будет немного не доходя до этого места. Только если услышишь топот копыт с той стороны, сразу затаись где-нибудь и сиди тихо, как мышь, — авось пронесет.
— А кто там носится? — спросил убийца. — Лошади, что ли?
— А хрен его знает. Но, кажется, не просто лошади. Михалыч что-то про это говорил, да я позабыл. Что-то насчет диких или дикого.
— Михалыч уже допился совсем. Видно, пытался сказать — дикие лошади.
Щербатый с сомнением пожал плечами и продолжал:
— На самом деле, до Улицы 1905 года можно добраться куда быстрее, только не советую. Прямая дорога туда через Ваганьковское кладбище ведет, а туда, говорят, сам Хантер идти отказался, слыхал про такого? — И он нехорошо ухмыльнулся, обнажив голые десны. Волосы у него тоже были редкие, на лбу торчала бородавка, и убийце стало противно.
Еще варианты? — спросил он, стараясь не выдать голосом презрения.
Есть, как не быть. Вот здесь, между Улицей 1905 года и Беговой, — депо. Оттуда по туннелям можно пройти и на Краснопресненскую, и на Беговую, и даже чуть ли не на саму Белорусскую. Только само депо на поверхности, и добираться до него тоже по поверхности придется.
— А смысл?
— Вот и я думаю — никакого, — весело согласился Щербатый. Убийце показалось, что этот огрызок человека над ним издевается. Конечно, как и все работавшие на Верховного люди, Щербатый знал о репутации собеседника, но нисколько не боялся. То ли был законченным пофигистом, то ли уже отбоялся свое за время частых вылазок на поверхность.
— Ладно, допустим, дошел я до Беговой. А ворота-то мне откроют? — спросил убийца.
— А куда ж они денутся? Ты им сразу: так, мол, и так, мужики, я с кладбища, замерз в могилке, пустите погреться. Сразу откроют… Шучу, шучу, — поспешно добавил он, увидев бешеный взгляд. — А то и вправду брякнешь, так они потом вообще ворота заварят изнутри. У тебя «корочка» сталкерская есть?
— Есть, но я ею почти не пользуюсь.
— А зря. Сталкеров ведь через все станции пропускают без досмотра.
