Любовь к далекой: поэзия, проза, письма, воспоминания

1903. Февраль

VIII. ОПЯТЬ

Сегодня ночью опять ты ко мне приходила.
Говорила, смеялась, манила белой рукой.
Пойми, наконец, что больше нет силы, нет силы! —
А могу ль я пойти за тобой?

О, твой голос так вкрадчив, так нежен, так страстен
А твой смех так певуч.
Пойми, что я болен, над собой я не волен, не властен.
Русалка! не мучь.

О, как вся ты смеялась, извивалась, менялась.
Как светлое вино переливалась речь.
И ты, лучистая, ко мне ты наклонялась,
Маня на грудь прилечь.

Маня отдаться неге тонких очертаний,
Поверить мгле прерывистых речей,
Упиться тайнами пронзающих лобзаний,
Обманом вкрадчивых очей.

Шептала ты: — «тебя я зацелую,
Я буду вся твоя, сольюсь, сплетусь с тобой навек.
Русалка я, но верь, тебя люблю я,
О, недоверчивый, лукавый человек!»

Пойми же, наконец, я над собой не властен,
А этот смех твой так певуч…
Так ласков он, так вкрадчив он, так страстен!..
О, отойди! не мучь!

Зачем опять ко мне ты приходила?
Зачем призывный взгляд? и нежность? и лучи?
Обманы слов твоих кричат в душе унылой.
Не мучь. Молчи.

1903. Февраль

IX. НАВАЖДЕНИЕ

Баллада

Месяц выдвинулся, месяц над рекою закивал.
У русалок нынче пенье, у русалок нынче бал.
Оттого прозрачно светит оживающая тишь,
Оттого к воде пригнулся любознательный камыш.

Мы с тобой их не встревожим, тихо двигая ладью,
Мы с тобой их видеть можем через светлую струю,
Мы посмотрим к ним, как смотрит любознательный камыш
И мы будем вместе, вместе — отчего же ты молчишь?

Ты боишься этих сосен на неровном берегу,
Близ которых мы проходим в засветившемся кругу.
Сосен, страшных и косматых, точно в черной бороде,
Наклоненных, обагренных, подступающих к воде.

Отойдем от этих сосен с бородами мертвеца.
Знаешь, мне лишь смутно виден облик твоего лица.
Ты сама едва видна мне, опираясь на корму, —
Знаешь, страшно, знаешь, страшно в этот час быть одному…

А теперь под лодкой пенье улыбающихся уст.
Закачался, зашатался над водою темный куст.
Струйки радостно забились там, где было все мертво.
То русалки уцепились телом цепким за него.

Знаешь, в юности когда-то я одну из них любил.
И на дно, на дно морское я за ней не раз ходил.
Тело все ее светилось влажно, как твоя слеза.
Прямо в душу проникали мне зеленые глаза.

Знаешь, вечером ходил я к ней на берег, в тростники
И лукавая являлась неприметно у реки.
Обхватив меня руками, закрывала мне глаза