работают другие люди. Особенно наш «хозяин» Атаков. А когда рядом с тобой работают хорошо, неловко работать плохо.
А вот сейчас мы вообще многое увидели другими глазами. Повзрослели, что ли?..
Особенно бушевал ботаник Малек.
– Мы должны нанести им всем отпор. Нас много, и у нас есть Никита. И Бонифаций.
– Ты, Малек, в школе очень умный, а здесь вовсе дурак.
После этих слов Мальков увял и долго помалкивал. Обиделся.
– Слушать сюда! – точно как наш Полковник рявкнул Никита. – Нас почти двадцать два человека, целый взвод. Делимся на два отряда. То есть на два отделения. Одно, во главе с Мальком, ставит рекорды по сбору урожая и торговле, а другое будет охранять работников прилавка.
– Правильно, – забыл про свою обиду Мальков. – Я буду командовать отделением охраны!
– Ты торговать будешь! – отрезал Никита. – Ты худой, мелкий, тебя покупатели жалеть будут. Сдачу не станут брать.
Мальков опять обиделся и замолчал.
Зато Бонифаций, который все слушал за воротами, не смолчал – выступил:
– Я отвечаю за вас перед вашими родителями и перед будущим нашей страны.
– Прикольно, – сказал Никита. – Я вам не завидую.
– Не перебивай старших, ты не в школе. Я запрещаю всю деятельность вашего ополчения до особого распоряжения.
– И сбор черешни тоже? – спросил Никита. С надеждой в голосе.
– А умываться? – спросил Мальков.
– А спать можно? – зачастили остальные. – А обедать?
Бонифаций неожиданно для нас растерялся. Я решил его выручить.
– Парни, – сказал я. – Нам обещали помощь из центра.
– Батя твой? Спецназ пришлет?
– Не смешно! – теперь Бонифаций выручил меня. – Каждый должен заниматься своим делом. Одни будут собирать ягоды, а другие воевать. Это всем ясно? – И Бонифаций обвел нас тем самым своим взглядом, под которым мы молча ежились еще с пятого класса.
Следующим утром мы снова поехали на рынок и допродали оставшуюся черешню. Никто нам не мешал, никто не требовал «делиться» и никакой патруль с яблоками и семечками к нам не приставал.
Глава IV
ПАПА КАРЛО
Лешкино письмо я прочитал перед обедом на ферме. Приводить его здесь целиком не буду, вы все равно его «правильнописание» не разберете, перескажу в основном своими словами.
Вначале Алешка, как обычно, жаловался на Митька. «Мне, Дим, – писал он, – очень без тебя скучно, потому что с этим Митьком мы едим теперь только «хлеп с миодом», потому что яйца уже все съели. Ксюшка, хитрая, «миод» не ест, а поймала стрикагузку. А Митек ее у нее отобрал и поселил в верхней комнате, в своем кабинете. Она там хромает по его столу и какает на его рукописи. Но он на нее не сердится, а вот если бы Ксюшка на них накакала, небось, живо разозлился бы. А уж если я…»
В общем, как я понял, живут они весело. Едят «хлеп с миодом», ловят «стрикагузок» и пачкают рукописи. А потом началось что-то интересное. Алешка познакомился с Папой Карло. «Но он, Дим, Буратин не делает. У него поговорка, Дим, такая: «Вкалываю, как папа Карло». Ни фига, Дим, он не вкалывает. Живет в своем домике напротив милиции и целый день сидит на лавочке, смотрит на улицу и пьет пиво».
Я тоже не в восторге от папы Карло. Когда это он вкалывал? Ходил по дворам со своей шарманкой, чтобы заработать на стаканчик вина и кусочек сыра – это называется «вкалывать»? Ну посидел вечерок в своей каморке и сделал деревянную куклу… Хотя за Буратино ему спасибо. Такое благодарное человечество не забывает…
«А еще, Дим, он так здорово ругается! Сейчас я тебе напишу». Дальше в письме следовали сплошь зачеркнутые строки – наверное, Митек постарался.
А вот самое главное. С этого главного начались Алешкины приключения, а потом к ним присоединились и мои приключения.
Самое странное и удивительное, что из этих двух историй получилась в конце концов одна. Начались они совсем в разных местах и в разное время, а закончились в одно время в одном месте. Но никто еще этого не знал. Алешка воевал на Севере, а я на Юге. И, как оказалось, с одними и теми же врагами…
…Митек писал новую книгу. Он в ней рассказывал о поисковых группах, которые на местах сражений делают раскопки, находят оружие и останки погибших бойцов. Они устанавливают их имена, сообщают родственникам, а потом на месте захоронений возводят памятники в их честь.
Найденное оружие они передают в музеи, а то, которое еще сохранило свои боевые качества, сдают в милицию.
И вот, недалеко от деревни Пеньки, такая группа поисковиков нашла целый склад оружия военных лет. Наверное, этот склад устроили партизаны, но не смогли почему-то им воспользоваться – война ведь, всякое на войне бывает.
Все найденное оружие сдали на временное хранение в местную милицию. И ее начальник позвонил Митьку, чтобы тот с этим оружием и с этими ребятами познакомился. Митек очень обрадовался и помчался в поселок. Алешка, конечно, помчался вместе с ним.
Сначала они помчались на машине. Но машина у Митька такая старенькая (тоже военных лет), что промчалась недалеко. Заглохла прямо за воротами.
Пришлось идти пешком. Они шли довольно долго, так что поисковиков уже не застали, но начальник милиции майор Максимкин их дождался.
Пеньковская милиция располагалась в старом, даже в старинном доме. В двухэтажном таком, с подвалом. Купеческой постройки.
Несмотря на такую уменьшительную фамилию, начальник милиции был здоровенный гигант. Когда майор Максимкин ходил по своему кабинету, то все время задевал головой висящие под потолком лампочки. И казалось, что вся мебель расступается на его пути, чтобы он случайно ее не задел. И все стулья дрожали от страха – вдруг он на какой-нибудь из них сядет. Это так мне Алешка его описал.
– А это кто? – спросил Митька майор Максимкин, указывая на Алешку. – Где-то я его видел. Наш человек?
– Еще какой наш-то! Алексей, сын полковника Оболенского.
– Сережки? – обрадовался начальник. Оказывается, они с папой вместе учились в школе милиции, а потом служили участковыми в одном районе. – А похож, похож. Вылитый Сережка в детстве. Да, Алексей?
– Я не очень помню, – вежливо сказал Алешка, – каким был папа в его детстве.
– Таким же языкастым, – сказал Митек.
– Ладно, пошли в подвал, пока у меня время есть.
Максимкин вызвал офицера с ключами. Тот с трудом отпер толстую железную дверь и с трудом ее распахнул, щелкнул выключателем.
Длинный ряд ламп осветил узкий холодный подвал. В самом начале его стоял деревянный барьер, на котором лежали наушники и стояла подзорная труба на треноге – чтобы оценивать дырки в мишенях. А в самом конце подвала, освещенные сильными лампами, выстроились в ряд черные силуэты с белыми кругами на груди.
– Наш тир, – сказал Максимкин. – Лет через пять, Алексей, приходи сюда, постреляешь.
– А я и сейчас могу, – сказал Алешка. – Хоть из палимета.
– «Палимета» у нас нет, – Максимкин покачал головой.
– Алексей хорошо стреляет, – похвалил Алешку Митек. – Однажды он сбил яблоко с моей головы рогаткой.
– Рогатки у нас тоже нет, – сожалея, покачал головой майор Максимкин, а сам, наверное, подумал: и что это за странные писатели, которые ходят с яблоками на голове.
