— И тебе всего хорошего, Терри.
— Ты знаешь, про банк я говорил несерьезно.
— Я понимаю.
— Это вовсе не значит, что я не смогу или что у меня сдадут нервы. Мне не хватит нахальства. Повсюду одно и то же. Во все времена акулы наедаются от пуза, а приличным людям остается только клевать по чуть-чуть.
С этими словами Терри уехал домой в фургоне, а Джим пешком отправился к Дому на Скалах.
Глава 10
Ранним влажным утром, когда Мишлен Бауэр еще пребывала в полубессознательном состоянии, которое здесь заменяло сон, сапожник снова вернулся и поставил свою палатку опять. Теперь он постукивал молотком, сидя на тротуаре, тремя этажами ниже. Эта дробь дятла вносила разнообразие в хаос уличных звуков — гудки машин, звонки велосипедов, напевные голоса людей на пыльной площади. Вчера один из кубинцев, проживающий этажом ниже, пожаловался на шум администратору гостиницы. В результате два коридорных вышли на улицу и устроили целое представление. Они наорали на сапожника и расшвыряли несколько пар обуви по тротуару. Сапожник свою роль исполнил не слишком удачно. Он молча кивал, улыбался и демонстрировал зубы, цветовая гамма которых напоминала различные породы дерева.
Ночная рубашка липла к телу. Она села в кровати и потрясла головой, чтобы окончательно проснуться. Проект европейской гостиницы, где она жила, возник, очевидно, в голове азиата, который сам в Европе никогда не бывал. Над умывальником красовались три гипсовых утки разной величины, а кнопка у кровати позволяла послушать надоевший музыкальный канал, по которому снова и снова крутили получасовую пленку Джонни Мэтиса. Мишлен была готова к тому, что ее способность быстро адаптироваться несколько притупится после тридцатичасового перелета, но предполагала все же, что сумеет приспособиться через несколько дней. Наступило уже четвертое утро, а она все никак не могла привыкнуть. Она встала с кровати и подошла к окну. Глядя на улицу сквозь сетку от насекомых, она надеялась увидеть хоть что-нибудь знакомое.
Ничего.
Южная сторона площади являла собой бурлящее море соломенных шляп среди рыночных лотков. На северной стороне перед зданием Колониальной администрации когда-то был разбит садик. Теперь стараниями босоногих мальчишек он превратился в голое футбольное поле. Пейзаж был по-прежнему чужим для нее. У Мишлен возникло странное ощущение, словно она впервые заглянула в свою старость: мир продолжает двигаться вперед, а она уже за ним не поспевает. Что случилось с этой самоуверенной крошкой, которая всегда была готова ехать в любое место, куда бы компания ее ни послала?
Ответ был очевиден. «Это все из-за Бруно», — подумала она, глядя вниз.
С течением времени горечь разочарования притупилась, но Мишлен до сих пор с удовольствием представляла, как она устраивает Бруно Вайнгартнеру небольшое хирургическое вмешательство с помощью раскаленного ножа. Это из-за Бруно англичанин умер в загоне для собак, а в результате Мишлен должна была наблюдать, как центр исследований закрыли, а персонал разбросали по обширной империи Ризингеров-Жено. Сама она оказалась на химическом заводе на северо-востоке Франции. Компания поглотила этот завод несколько лет назад, когда Ризингер женился на вдовой матери Рашель, получил контроль над группой предприятий Жено и потом эффектно лишил остальных членов семьи всех прав. Мишлен провела на заводе год, проводя серийные опыты с витаминами и глотая транквилизаторы, чтобы преодолеть депрессию. Иногда она задавалась вопросом, что компания сделала с Бруно. Она ни минуты не сомневалась, что его оставили где-то внутри империи, чтобы можно было заставить его молчать и, если надо, припугнуть. Может быть, ему оставили какую-нибудь надежду на отдаленное будущее, чтобы держать его в форме. Она от души надеялась, что ему совсем несладко там, где он сейчас.
Сама она была настроена вырваться наверх. Новое назначение, возможно, было не более перспективным, чем ее предыдущая работа, но все же это было какое-то перемещение. Она еще не получила инструкций, даже не знала, зачем ее сюда послали. Но она уже прибыла на место и твердо намеревалась заработать несколько очков и вернуться в высшую лигу.
Рикши, облокотясь на оглобли своих тележек, лениво смотрели, как мулы тянут повозки, груженные мешками. Рикши тоже знавали лучшие времена. Туристический бум так и не повторился, немногочисленные русские советники, похоже, сидели по домам. Но рикши все равно слонялись поблизости. Когда подворачивалось что-то, похожее на добычу, они начинали зазывать седоков на ломаном французском и английском. На голове у них были шапки-ушанки, свои зеленые жакеты они туго подпоясывали. В их понимании продолжалось холодное время года, хотя Мишлен казалось, что она находится в сауне.
Что-то привлекло их внимание: они вытянули шеи. На противоположной стороне Мишлен увидела потрепанный «Москвич»-такси, который с шумом и грохотом, немилосердно дымя, прокладывал себе дорогу сквозь толпу. Уже само по себе это было редкое зрелище. «Кажется, дело сдвинулось с мертвой точки», — сказала себе Мишлен.
Такси подкатило к главному входу гостиницы. Значит, ей не удастся увидеть, кто приехал. Несмотря на это, она успела умыться и была почти одета, когда в дверь постучал племянник администратора. На поцарапанном латунном подносе он принес визитную карточку.
Она сразу все поняла, как только увидела логотип фирмы «Ризингер-Жено».
Он сидел в плетеном кресле в холле гостиницы и перелистывал номер газеты «Монд» недельной давности. Он встал, приветствуя ее. Она представляла его иначе. Почему-то она думала, что это будет побитый жизнью типичный представитель окраин империи в соломенной шляпе и не слишком чистом костюме. Но он оказался примерно ее возраста, высокий, слегка загорелый. Его светлые волосы выгорели на солнце. Брюки, рубашка, десантные ботинки были одного цвета — запыленного хаки. Открытый, энергичный взгляд.
— Вы Мишлен Бауэр? — спросил он, протягивая руку.
Он был англичанин, но его французский звучал более чем прилично.
— Да, это я.
— Меня зовут Питер Виверо. Не пропустить ли нам по стаканчику, пока мы будем обсуждать все, что предстоит сделать?
Было еще рано, и кроме них в баре никого не было. Но маленький бармен в бордовом пиджаке и черном галстуке уже поджидал посетителей. Когда они вошли, он вскочил со стула и включил кондиционер. Виверо прошел к стойке и заказал два пива «Тигр», а Мишлен прошла за столик под пластиковой люстрой. Она оправила платье на коленях и постаралась вспомнить, не была ли ее рука потной во время рукопожатия.
— Пиво здесь вечно теплое и вообще изрядная гадость, — произнес он, усаживаясь напротив, — но местную воду пить не стоит, а что-то пить надо. За проект «Октябрь».
— Простите, за что? — вежливо поинтересовалась Линда.
Поначалу Виверо улыбнулся, словно это была шутка. Потом он понял, что она не шутит, и опустил стакан.
— Вы не знаете, что такое проект «Октябрь»?
— Никогда о таком не слышала.
— А что же случилось с экспертом, которого мне обещали прислать? Мне сказали, что будет эксперт, который привлечен к этому делу с самого начала.
— Понятия не имею, — ответила Мишлен.
Виверо выглядел, словно актер, который выучил не тот текст и сейчас оглядывается по сторонам в поисках вдохновляющей идеи, чтобы дальше импровизировать.
— Черт побери! — произнес он, так ничего и не придумав. — В таком случае, прежде чем мы перейдем к инструктажу, я, пожалуй, пошлю телекс в Базель и выясню, что за игру они затеяли.
