— Нет, ты не понимаешь, — сказал он. — Я хочу сказать, что это больше от меня не зависит. Я слышу все, что происходит в других сферах, они это тоже понимают. Я стал походить на огонь — подходить близко опасно.
— Я уже сказала, что хочу рискнуть. — Она отступила на шаг и оглядела его с головы до ног. — Ты почувствуешь себя гораздо лучше, если перестанешь походить на зверя, сбежавшего из зоопарка. Давай-ка я покажу тебе, где ванная, а потом сварю кофе. Ты сам почувствуешь разницу.
— Конечно. — Он произнес это так, словно не слишком в это верил.
Она повела его по ступенькам в небольшой коридорчик, соединявший гостиную с остальными комнатами, в том числе с ванной, оборудованной на диво: здесь были золотые краны «дельфин» и ванна, вделанная в пол. Ей случалось жить в квартирах, которые были меньше этой ванной комнаты. Она собралась сказать ему об этом, пока отрывала дверь, но увидела, что Джим стоит как вкопанный. Он уставился на дверь той маленькой комнаты в конце коридора, что была не больше шкафа.
— Что случилось? — поинтересовалась она.
Джим попытался выдавить улыбку.
— Может быть это покажется тебе странным, но не могла бы ты открыть эту дверь и показать мне, что там за ней?
Она посмотрела на дверь. На ее взгляд, дверь ничем не отличалась от остальных, обычная межкомнатная дверь из шести панелей в старом викторианском стиле, окрашенная белой краской, с фаянсовой ручкой. Она вела в так называемую третью спальню, в которой не было окон и которая вряд ли заслуживала названия комнаты из-за своих размеров.
Она распахнула перед ним дверь и зажгла свет. В комнате ничего не было, если не считать картонных коробок, которые остались со времен ее переезда, она сложила их и прислонила к стене. У лампочки даже не было абажура.
— Прекрасно. Спасибо. — Он заметно успокоился.
— Интересно, что ты ожидал здесь найти?
— Ничего. На минуту мне показалось, что эта дверь ведет куда-то еще, вот и все. Я должен был убедиться.
Они пошли в ванную комнату.
— Вот это ванная! Надеюсь, здесь не бывает перебоев с водоснабжением.
— Пользуйся, пока есть возможность. Не запирай дверь, я принесу кофе и присоединюсь к тебе.
— Давай. — Впервые он немного повеселел. — Это должно поддержать моральный дух армии.
Она ушла, оставив его возиться с кранами, а сама направилась в кухню. Теперь она была не одна в квартире, и та больше не казалась ей такой неуютной. Возможно, в данный момент их перспективы не кажутся столь уж блестящими, но если приложить немного усилий и чуточку воображения, она была уверена, что они выкрутятся.
Она вновь почувствовала прилив оптимизма пока включала на кухне свет: за окном уже начало темнеть.
Ее швырнули к стене за дверью, зажав ладонью нос и рот. Ей не хватало воздуха; когда она пыталась высвободиться, ее усилия приводили к тому, что хватка становилась плотнее. Сильные пальцы впивались в шею, перебирали мышцы на горле, отыскивая болевые точки, причиняя ей невыносимую боль.
Продолжалось все недолго. Француз наконец нашел ее «выключатель» и выключил, как лампу.
— Ты не сказала, где у тебя полотенца, — сказал Джим, спускаясь на две ступеньки в гостиную, которая погружалась в сумерки, и тут он замер. Он видел кусок освещенной кухни, но видел не Линду, а какого-то горбатого зверя неясных очертаний, он никак не мог понять, что это за зверь, пока тот не повернулся и не двинулся в его сторону. Теперь Джим различил двух человек, один из которых висел тряпичной пункт, а второй поддерживал его одной рукой.
— Зажги свет, — сказал тот, что повыше.
Джим сначала было колебался, потом оглядел комнату. На стене у ступеней он увидел три выключателя и пошел к ним.
— Медленно, — приказала фигура.
Свет лампы только подтвердил то, о чем он уже догадывался. Даниэль легко держал Линду одной рукой, растопыренные пальцы поддерживали ее за челюсть, так что она висела, как тряпичная кукла. В другой руке он держал нож, кажется, это был тот самый нож из Лувра.
— Кто тебя послал? — тихо спросил Джим. — Ризингер или его дочь?
— Вряд ли это сейчас имеет значение. В любом случае я пришел за тобой.
— Почему?
— Из-за того, что было в Париже. Потому что я профессионал, а ты оставил меня в дураках.
— Я всего-навсего одолжил Рашель десять франков. Я не отвечаю за то, что случилось потом.
Даниэль пожал плечами, словно он прекрасно понимал Джима, но ничем не мог помочь:
— Но ведь я не могу наказать мадемуазель Жено, верно?
Все произошло стремительно. Даниэль даже не закончил фразу, и Джим не успел уклониться в сторону. Никогда прежде не доводилось ему видеть метателя ножей, только в цирке, и он никогда не поверил бы, что кто-то способен двигаться с такой силой и скоростью. Все случилось быстро и аккуратно, как при игре в дартс. Против такого мастера Джим оказался медлительным и неповоротливым, он успел лишь поднять руку — жест довольно жалкий для самозащиты. В ту же секунду он понял, что он уже покойник. Прости, Линда. Я сделал все, что мог, но меня обошли.
Нож прошел под прямым углом сквозь его левую ладонь и застрял в ней.
Рукоятка ножа касалась ладони, лезвие вышло наружу с тыльной стороны. Удар был нанесен так точно, что кровь потекла лишь пару секунд спустя. Даниэль уставился на него, не веря своим глазам, словно надежный и простой прием на этот раз не сработал.
Джим ничего не чувствовал. Лезвие вонзилось в нечувствительную зону, которую он упражнял больше года. Ну и что ему теперь делать?
— Ты отдашь мне нож! — приказал Даниэль и встряхнул Линду, чтобы продемонстрировать Джиму, что ситуацию контролирует он. Но Даниэль уже начал уставать, Джим увидел, что рука, поддерживавшая Линду, стала едва заметно дрожать.
Джим все еще стоял с поднятой рукой, словно нож пригвоздил ее к воздуху.
— Отпусти ее, — сказал он. — У тебя же нет с ней счетов.
— Она была бы уже покойницей, если бы у нас были счеты. С ней разберутся другие. А сейчас отдай мне нож, или у них не будет случая повстречаться с ней.
Джим посмотрел на свою рассеченную руку. Его все еще удивляло, что рука не болит, словно все происходит во сне. На одно короткое мгновение он подумал, что, может быть, это сон, раз эти два состояния слились до такой степени, что он не может различить их. Но его потрясение было реальным, реально было ощущение крови, которая широкой рекой струилась по руке и исчезала в рукаве.
Медленно он опустился и сел на ступеньку.
— Я жду, — сказал Даниэль.
Джим ощущал на себе его взгляд гадюки. Линда не шевелилась, не издавала ни звука. «Разожмись», — приказал Джим своей руке, полагаясь скорее на воспоминание о ее работоспособности, тем самым пытаясь заставить ее повиноваться в тех участках, где больше не возникало обратной связи. Сначала ничего не получалось, но вот его пальцы начали медленно разжиматься.
Он посмотрел на Даниэля.
— Похоже, у меня ничего не выйдет.
— Похоже, у тебя нет выбора.
Рукоятка была шершавая, ее легко удержать в руке. Джим потянул. Поначалу она не поддавалась, потом он почувствовал слабые всасывающие ощущения, исходившие из мертвой зоны, они походили на сигналы из забытой страны. Нож прошел между костями ладони, не задев их, но мышцы отказывались возвращать лезвие обратно.
Наверное, он не смог бы смотреть со стороны, как это проделывает кто-то другой. Правая рука его дрожала от усилий.
Наконец показалось острие.
