было моложавое, хотя в волосах уже пробивалась седина. Виктору показалось, что он уже где-то видел этого человека, но где именно, он не мог припомнить.
— Фамилия, имя, дата рождения, род занятий? — Оберто взял лист бумаги и окунул ручку в чернильницу.
— Пиньо Жозеф, 14 января 1860 года, предприниматель, — бодро солгал Виктор.
— На что жалуетесь?
— Ну… я… трудно описать…
— Головные боли?
— Случается, но…
— Бывает ощущение, будто голову сжало как тисками? Тяжесть в желудке?
— Да, особенно после еды.
Врач искоса на него посмотрел.
— А как с потенцией?
— Никаких проблем.
— Раздевайтесь.
— Послушайте, я вас обманул, — решил приступить к делу Виктор. — Я репортер и пишу серию статей о чрезмерном интересе публики к некоторым видам преступлений. Особенно меня интересует мотив мести. Я хотел бы узнать ваше мнение как психиатра, но вижу, вы очень заняты…
— Раз видите, зачем было отнимать у меня столько времени зря? Представьте себе, я тоже не чужд журналистики и отлично знаю, что главное в этой профессии — краткость!
Оберто отложил ручку, встал и подошел к окну.
— Ладно, я скажу вам, что знаю. Но учтите, я не специалист в области криминалистики. И даже если сталкиваюсь с человеком, способным совершить преступление, я далеко не всегда могу составить представление о мотивах, которые им движут.
— И все же, может, вам попадались такие, кто одержим жаждой мести?
— Великое множество. Но редко кто переходит от слов к делу.
— А что, по-вашему, может заставить человека отомстить обидчику через много лет?
— Убеждение, что не будь его, жизнь сложилась бы по-другому. Чем сильнее он пострадал, тем большую боль стремится причинить тому, кого считает виновным.
— Скажите, бывают ли другие причины для такого стремления покарать?
— Неизбежное следствие всякого страдания — ненависть. Сильное чувство, которое толкает к разрушению.
— И что испытывает человек, решившийся на месть? Ведь она не исправит причиненный ему вред!
— Нет, конечно, прошлого не воротишь. И в то же время, отомстив на деле или, что случается чаще, мысленно, человек пытается вернуть себе самоуважение. Эта тема часто становится сюжетом популярных романов — ведь люди любят читать о сильных чувствах. С незапамятных времен возмездие считалось священным: око за око, зуб за зуб. И будь то правосудие или десница Господня, факт остается фактом: в результате возникает порочный круг. На международном уровне желание отомстить часто ведет к войнам. Да что я вам рассказываю, вы и без меня все это прекрасно знаете. Если среди моих пациентов и есть потенциальные убийцы, то их мотивы слишком сложны, чтобы свести их к одной красивой фразе: «Я испанец, и нет для меня ничего слаще мести».[57]
Доктор Оберто вернулся за стол и открыл медицинский словарь. Виктор понял, что разговор окончен.
В приемную они вышли вместе. Посетители следили за ними настороженными взглядами. Виктор указал на картину над камином и спросил:
— Это работа кисти Готье?
— Нет, фамилия художника Жобер, он не слишком известен. Это полотно я храню в память о далеких временах, когда учился у профессора Жардена в Лионе. Я тут третий слева, вон, видите — тощий, с бородкой. Давно это было.
— Я слышал, что медицинский факультет в Лионе — один из лучших.
— Так оно и есть. Если вам интересно, приходите в Сальпетриер, я там читаю лекции по средам во второй половине дня. Заодно расскажете, как продвигается ваша статья…
Виктор взял наемный экипаж. «Ли-он, Ли-он»… Все вертелось вокруг этого слова. Даже гибель Базиля Попеша.[58] Но какое отношение ко всему этому может иметь психиатр? Может быть, тот факт, что он некогда жил в Лионе, — всего лишь совпадение? Нет, это не может быть случайностью. Если имя Оберто, как и Шарманса, упоминается в загадочной записке Гастона Молина, значит, доктор тоже связан с этим делом. Осталось только это доказать. Виктор решил положиться на интуицию.
Он выглянул в окно экипажа и увидел прямо под надписью «Согласно закону от 29 июля 1881 года расклеивать объявления запрещено» плакат Эжена Грассе с рекламой чернил. Жирные черные буквы напомнили Виктору толстого кота, который жил в кабаре у Родольфа Сали, и он вдруг вспомнил, где видел доктора Оберто: в «Ша-Нуар» накануне того дня, когда был обнаружен труп Ноэми Жерфлер. Именно тогда Луи Дольбрез показал ему на какого-то человека, кажется, это и был Оберто. Только тогда его звали иначе. «Нет, я, наверное, обознался, — решил Виктор. — Ну что известному психиатру из Сальпетриер делать в кабаре? Дольбрез говорил, что этот человек занимается журналистикой…»
Виктор вспомнил, что в приемной доктора лежало много газет, в том числе номера «Эко де Пари». Да, Дольбрез упоминал именно эту газету после того, как о чем-то переговорил с Оберто, который тогда представился… Какое он назвал имя? Надо расспросить Дольбреза. Но где узнать его адрес? «Если спросить у Таша, она решит, что я возомнил Дольбреза своим соперником и хочу с ним разобраться… Нет, лучше обратиться к Эдокси Аллар. Правда, она снова начнет строить мне глазки… Что ж, на какие жертвы не пойдешь ради дела!» Эдокси оставляла ему свою визитку. Виктор точно помнил, что положил ее в папку, где держал свои бумаги. Нельзя терять ни минуты, ведь Оберто тоже может вспомнить про их встречу в «Ша- Нуар». Виктор отпустил экипаж на набережной Малакэ.
В книжной лавке никого не было. Виктор уже собирался пройти к себе в лабораторию, как услышал какой-то шорох в кладовой. Он осторожно подкрался и заглянул внутрь. У застекленного шкафа, где Кэндзи хранил свои книги и сувениры, привезенные из дальних странствий, на приставной лесенке сидели рядышком Айрис и Жозеф. Они листали красный том с золотым обрезом. Виктор разглядел название на обложке: «Опасные связи». Он знал, что это издание проиллюстрировано весьма фривольными гравюрами, и счел неуместным не только сам выбор книги, но и то, как близко друг к другу сидели молодые люди. Общение с простым приказчиком из книжной лавки может повредить репутации Айрис — девушки из приличной семьи, получившей прекрасное образование.
— Жозеф, кто позволил вам отлучиться из лавки?! — рявкнул он, и бедняга Жожо чуть не свалился с лесенки. А вот Айрис ничуть не смутилась.
— Что это вы кричите? — с лукавой улыбкой спросила она. — Чем мы провинились?
Виктор, не ответив, накинулся на Жозефа:
— Вы не слышите? Вам здесь за что платят? А ну марш на рабочее место! — И он перевел суровый взгляд на Айрис: — Кэндзи здесь?
— Нет, уехал к кому-то из клиентов.
— Айрис, в отсутствие вашего крестного ответственность за вас лежит на мне.
— И что? Я проводила время в приятном обществе.
— Я видел. И впредь советую вам держаться в рамках приличий, мадемуазель.
Виктор развернулся на каблуках и направился к себе. Жозеф бросил ему вслед красноречивый взгляд и проворчал:
— Конечно, кричать на меня легко! Хотя сам в магазине почти и не бывает. А как же тогда свобода? А равенство? Или это только слова: «Свобода, равенство, братство»?! Нет никакой справедливости!
Виктор раздраженно вытряхнул на стол содержимое папки для писем, но тут за его спиной
