поточнее, как лучи обретали сизо-багряный накал и яркость. Ролл карабкался вверх, укорачивая тени. Варево бордового снега парило розовой поземкой, перемешанное ветром.
Приглядеть за готовкой удивительного небесного сиропа восходил над горизонтом Адалор, высветляя блики до нестерпимого серебряного сияния, оставляя багрянцу лишь тени. И Ролл уступал, прятался за холмы, признавая право брата именовать день белым…
— А как мы будем искать твоего ученика? — спросил на пятый день пути Орлис, исчерпав первые, самые яркие восторги и глядя за оконце кареты чуть более спокойно.
— Другим бы нипочем честно не ответил, — хитро прошептал Ёрра в самое ухо спутнику. — Тебе скажу. Не знаю! Видишь ли, имеется такая штука — подзорная труба. Ведома она тебе?
— Конечно.
— Вот ей зрец и подобен. Вдали я могу заметить то, что иным непосильно. Им точка в небе, а мне — законченная большая картина грядущего. Но когда оно становится близким, когда иные его уже распознают и кланяются зрецу — узнал, предупредил, — тогда я гляжу за иной, новый горизонт. Потому нас и ослепляли. Чтобы близкое не мешало разобрать удаленное.
— Теперь тебе не помешает, — уверенно пообещал Орлис. — Давай я займусь твоими глазами. Я эфрит. Многое могу, хоть еще и не подрос толком. Опыта нет. Но ты ведь мне простишь, если я чуток ошибусь и придется заново начинать?
— Тебе прощу все, — пообещал Ёрра. — Был бы ты человеком, я бы научил тебя зрить.
— Нельзя мне, — вздохнул Орлис. — Мы невесть как долго живем и многое можем. Нам не положено еще и знать наперед, что и как. Только королева кое-что видит. И то — сердцем, это особое зрение. Погоди, меня опять мама вызывает.
Ёрра рассмеялся и нащупал руку Орлиса, усадил его поближе, обнял за плечи. Вдвоем они стали убеждать — в четвертый раз за день — неугомонную Кошку Ли: завтракали, много и вкусно. Врагов нет никаких, прямо тоскливо. Погода дивная, может сама убедиться. Ведут себя хорошо, никого не задирают и не разыгрывают, даже монеток не выпрашивают…
Дорога с самого утра шла вверх. Снега стало больше, он лежал двумя отвалами по сторонам от колеи. И оттого вдавленные следы многих полозьев, петляющие по пологому бесконечному склону, походили на результат усердия короеда-переростка.
— Клыки Ролла впереди, к ним поднимается дорога, — пояснил полусотник грифской охраны. — Красивое место. По нему ведь и сезон отмеряем. Глянь, Орлис. Полным зовется восход Ролла, когда от середины канала, с воды, оттуда вот, Багровый виден целиком над горами. Прямо через мост… По первому разу сильно удивляют и Клыки, и Небесный мост. Я уж постараюсь, чтоб мы подошли к месту когда следует, перед рассветом. Перстень его милости Сарыча покажу, нам дозволят задержаться на мосту.
— Душевный ты человек, Зорень, — похвалил Ёрра. — Радость для нас устраиваешь, а не только о целости моей шкуры заботишься.
— Да невелик труд, — заулыбался полусотник, довольный похвалой.
Зорень явно был из числа любимчиков грифа. Это Ёрра и Орлис поняли сразу. И по тону, каким Варза отдал ему приказ, и по лишенному раболепия ответу. К тому же полусотник носил не куртку на меху брогримской лисицы, как прочие, а полушубок из ориша. Подробности одеяния рассмотрел Орлис, а смысл их был ведом лишь Ёрре, прожившему немало лет в столице. Выслушав описание одежды, зрец крепко задумался. Дело в том, что лисицу, хоть и зовется она брогримской, можно встретить всюду к северу от Срединного канала. Ее мех считается весьма теплым, но не особенно дорогим. Гриф для своих людей выбрал наилучший, зимний, имеющий синевато-серый подшерсток и яркие багровые искры на кончиках длинных жестких волосков. Но даже такой — на порядок дешевле самого никудышного ориша.
Мех этого зверя имеет редкое разнообразие оттенков окраса. Серебряный с пепельной синевой считается грифским и используется исключительно для обозначения статуса владельца шубы. Носить его, не имея хоть капли крови правителей, — преступление. Для зимней формы воинов личной дружины Варза избрал очень близкий по тону мех, именуемый у купцов «синяя сталь». В первый день пути, когда Орлис охал и восторгался зимой, Ёрра так и не смог определить, к какому оттенку следует отнести ориша на полушубке воина. Для «синей стали» весьма характерен высокий ворс, поскольку получают этот мех только у выращенных в неволе зверей. Но, судя по описанию Орлиса, полусотник носил короткий мех дикого ориша, куда более дорогой. И до странности близкий цветом к серебристому.
Зорень же, к немалому огорчению Ёрры, испытывал к зрецу и его спутнику почтение, временами переходящее в священный трепет. Как можно нормально общаться с тем, кто кланяется в пояс, спешит исполнить любое пожелание, срываясь в бег и понукая прочих. Когда утомленные таким обхождением путники затащили полусотника в карету и учинили ему допрос, Зорень смущенно признался: именно так и есть. Никогда он не получал более высокой награды от грифа. Охранять самого зреца! Да грифов — два десятка, а еще дети признанные и непризнанные, ближняя родня, дальняя — целый город можно заселить! Зрец же всего один. «Чудодей», — благоговейно выдохнул воин.
Ёрра скривился и стал ругаться изобретательно и сложно, отказываясь от способностей, уникальности и даже всей охраны, если его не могут считать нормальным человеком. Полусотник пообещал исправиться. И вот — держит слово. Уже второй день называет Ёрру по имени. Не добавляя хоть пару красивых и длинных титулов, придуманных храмом для зрецов. И даже решается забираться время от времени в карету, чтобы рассказать о дороге, канале или погоде.
— Зорень, — зрец капризно поймал за рукав собравшегося было покинуть экипаж воина, — вижу я плоховато, а думать да гадать мне, старому, утомительно. Сам скажи, что у тебя за шуба странная?
— Это все ее милость Берна, — вздохнул полусотник. — Добрейшая грифья, иная бы со свету сживать взялась. А она привечает. Как погиб сынок нашего Варзы Гридима, вдвойне внимательна стала. Знает каждого, кто в выстроенных грифом теремах родился. Настояла, чтобы учили нас как следует. Чтобы мы могли себе дело выбрать по душе. Я-то два раза из дома сбегал… меня и не держали, если уж по чести признаться.
Ёрра довольно кивнул, получив подтверждение своих догадок. Поудобнее перехватил рукав шубы полусотника, не думая отпускать его, пока тот не расскажет все толком. Зорень спорить не стал и выложил все, без утайки. Да, он уверен, что мама очень хотела заполучить терем и приданое. Незаконного сына, рожденного по весне, отправила к дальним родичам, доплатив еще и деньгами: с глаз подальше. Ведь ничего большего с грифа получить было невозможно… Терем женщина выгодно продала, перебралась на новое место и удачно вышла замуж за старосту богатого села. Тем и исполнила все свои нехитрые мечты. Зореню было неполных десять кип дней, когда в глушь прискакали стражи замка, отосланные по приказу грифьи разыскивать «кровь Сарыча». Вытащили из чулана: он сидел под замком после второго побега от родни, для которой был не более чем дармовым работником. Затем Зореня увезли в замок. И грифья сама беседовала с ним. Спрашивала, как хочет жить и к чему склонен.
— Много вас таких? — заинтересовался Орлис.
— У меня два брата и сестра. Один торгует в столице, второй подался в послы, живет на юге, в землях грифа Окриймского. Сестру просватали на север.
— И кого гриф выберет наследником? — подслеповато прищурился Ёрра.
— Варза Гридим еще не стар, грифья Берна, благодарение Адалору, скоро выздоровеет, — нахмурился воин. — К чему такой вопрос? Если вам, о прозревающий свет, угодно меня испытать…
— Смотри-ка, — порадовался Ёрра, — он уже со мной ругается! Он меня норовит оскорбить этим глупым прозванием!
— Простите, — виновато сник воин.
— Так мне нравится, когда со мной говорят нормально, а не как с непогрешимым воплощением бога, — пояснил зрец. — Ругайся дальше сколько пожелаешь. А только грифом тебе не быть. Твердо я уверен, именно так.
Зорень довольно кивнул, получив весьма ценное для себя предсказание. И, освободившись от «угрозы наследования», как сам он именовал свое положение в замке, стал куда приятнее в общении.
Вот и теперь: сидит, степенно пьет горячий взвар и рассказывает о Клыках Ролла. Даже не смотрит на зреца! Потому что видит: Орлису его история куда нужнее. Маленький эфрит никогда не слышал северных легенд. А Ёрра хоть и великий человек, но родился-то он в Загорье. Не может совсем не помнить преданий, ведомых там каждому.
