со скорбью будешь питаться
от неё во все дни жизни своей'...
Речь не об оскудении земли, а о
вынужденном ограничении пищевого
рациона человека. Поскольку без
симбионта лишь немногие плоды и
растения годятся человеку в пищу.
Армейская терапия как всегда на уровне: 'в лазарете отлежался, на штыки врага помчался'...
Во всяком случае, успехи местной медицины налицо. В том смысле, что по роже моей не скажешь, что третьего дня был избит нещадно: ухо срослось, разбитые губы вернулись к естественной форме, размерам и цвету (мазь номер пять, электрофорез, бетонин внутримышечно). А то, что косточки мои при неосторожных движениях скрипят и побаливают, - скрываю, дабы вводить врагов в заблуждение: огурчик совсем свежий, только из госпиталя. Хоть сейчас в бой.
Всего 'врагов' - семь. Команда звездолёта. Некомплект.
Празднуем в экипаже: кают-компания, восемь кубриков, кухня, удобства...
Борис со своей девушкой Викторией. Тот, что в душевой был 'вторым', зовётся Сергеем, сидит на кушетке рядом с Линой. 'Третий', он же 'добряк с лавочки', - Василий, у него в руках гитара, а на плечах - Диана. Что нисколько ему не мешает довольно ловко управляться с инструментом. Играет он здорово.
Поёт не хуже.
Впрочем, они все поют...
И Маринка-именинка, тоже. Я и не знал, что у неё такой чудесный голос.
Только чему удивляться? Захотела - заголосила. Захочет - полетит.
Лимакса - червь сомнений, на поверку исполнителем желаний обернулся.
Хотя... может, пока Маринку во враги не записывать?
Она сидит рядом. Её рука на моём колене. Будто боится, что я встану и уйду.
Напрасно. Боится напрасно, говорю. Я и сюда-то едва доковылял. Надо передохнуть... перед обратной дорогой.
То, что мы с Борисом едва не убили друг друга, никак не сказывается на душевности посиделок: девушки очень красивы и приветливы. Парни добродушно снисходительны. Беседы исключительно о прекрасном и возвышенном: звёздная экспансия, звёздное будущее, звёздные перспективы человечества.
Я помалкиваю. Только невежи в чужих монастырях свои уставы пиарят. Вот и молчу, что не проходит мимо внимания прекрасной половины нашего тёплого собрания:
- А кто вы по специальности, Семён? - тормошит меня Лина. - Марина говорила, историк?
- Юго-Восточная Азия. Средние века.
- Таиланд? Лаос? Камбоджа?
- Нет, Япония. Сёгунаты Минамото, Асикага, Токугава...
- О! - вклинивается Сергей. - Мне тут набор ножей обломился. Интересуюсь знать твоё мнение.
Он прячется в одном из кубриков. Через минуту возвращается.
В руках - симпатичная чёрная шкатулка. Внутри, на тёмно-синем бархате два великолепных прямых ножа: рукояти под цвет коробки, отливающая фиолетовым сталь. Клинки остро заточены. Режущая кромка отполирована до эффекта плывущей волны. Интерференция.
- Знатная вещь, - одобрительно киваю и возвращаю коробку владельцу.
- Мне сказали, что это косунбогу.
- Косунгобу, - автоматически поправяю и тут же спешу успокоить. - Тебя обманули. Лезвие ножа для сэппуки всегда под углом к рукояти, без цубы и белое. И уж парами они никогда не хранятся. Но ты не переживай: это танто. Отличные ножи: баланс, сталь, кромка...
- Семён, а правда, что самураи себе харакири делали? - интересуется Лина.
- Правда, - я пожимаю плечами. - Только, всё-таки, 'сэппуку'. Это уважение к традиции.
- А есть разница? - торопится узнать что-то новое Сергей. - Чем отличается?
- Тем же, чем 'врезать дуба' отличается от 'перехода в мир иной'. Всего лишь вульгаризация, разночтение одного и того же иероглифа. Если дело чести проиграно, всё можно поправить сэппукой.
- Дикость какая-то, - недовольно роняет Вика.
- Цена словам и поступкам, - поправляю я.
- История? - немедленно снимает напряжение Диана. - Как же вас к нам занесло?
