Школа наемников

втолкну­ли добычу в камеру, бросив напоследок:

— Только глупостей не наделай, — сдавленный сме­шок, — счастливчик.

Артур прошелся по камере. Светло — под потолком лампа, забранная решеткой. У дальней от входа стены — откидная полка без матраса, подушки, белья. В правом углу — ведро с крышкой. Спасительная прохлада пахла плесенью и дерьмом. Во рту пересохло, губы потреска­лись, голова звенела и кружилась. Или это звенит му­ха, угодившая в паутину, но не сдавшаяся? Тощий паук заворачивал ее в кокон, она трепыхала крыльями и пи­щала. Артур протянул руку и разорвал паутину. Вцепив­шись в палец, муха протерла крылья лапками и полете­ла на свет. Добрый бог Артур свершил судьбу твари.

Он улыбнулся своим мыслям. В его судьбу никто вме­шиваться не собирается, поэтому нужно что-то решать самому. А поскольку ничего не изменить, пути два: к по­зору или к быстрой смерти. Вот Леке, попади он в та­кую ситуацию, наверняка смог бы повеситься на поясе. Артур решил пустить себе кровь. Или всетаки пройти путь и увидеть, что там, в конце?

Он вытянулся на койке и закрыл глаза.

Чуть позже молчаливый солдат принес кружку во­ды и миску каши. Артур не стал отказываться от пи­ щи, он и так ослабел, и прохлада подвала стала казать­ся промозглым холодом. Артур выскреб месиво рука­ми — ложку ему не дали, наверное, чтобы заточку не сделал. Выхлебал воду, стараясь растянуть удовольст­вие. Посуда была из мягкого металла и ни на что не годилась. Как только он закончил, снова появился сол­дат, забрал утварь.

— Эй, долго мне здесь сидеть?

Рядовой не ответил. Артур снова улегся на койку. Кормят — значит, он нужен живой. Наверное, будет по­казательный поединок, Леке выступит против дикой твари и публично ее прикончит. Ни обиды, ни досады не осталось. Артур ощутил себя древним стариком, о котором забыла смерть. Ради чего он бился с мутафага- ми на высоте? Ради чего спасал Лекса от панцирни- ков — чтобы его, спасителя, бросили в подземелье? Проклятый шлюхин сын. Предатель.

Незаметно для себя пленник заснул, и снились ему скаты, улетающие на закат.

Глава 23

НА КРУГИ СВОЯ. ЛЕКС

К

огда Гус ушел, уводя братьев-дебилов, Кир чуть не сдался. Команду он потерял, время тоже потерял, а этот выскочка Леке уходит на высоту — хорошо воору­женный, с толпой диких и даже с одним мутантом! У Кира не осталось ни единого шанса на победу, а зна­чит, он пополнит ряды «мяса», останется здесь, на По­ лигоне, навсегда. И если не сегодня, то в следующем се­зоне его убьют свои же, те сопляки, что набраны поз­же... Курсанты Омеги.

Кир обхватил голову руками и до скрипа сжал зубы. Единственный выход — прикончить Лекса. Можно со спины, тихо... Но Леке сейчас поднимается на высоту, а он, Кир, сидит на раскаленном камне и строит планы неосуществимой мести.

Почему раньше не убил, не избавился от конкурен­та?! Ведь был же шанс. Почему поверил этому Iycy, раз­ве можно заключать с дикими соглашения?! Мог бы до­гадаться, что за гусь этот Гус, ха-ха, когда мужик обло­мал дебилов. Кир с братьями справлялся еле-еле — совершенно безголовые, жестокие до отвращения, дей­ствующие из сиюминутных устремлений, они даже на шаг вперед подумать не могли.

И где Леке откопал толковых помощников? Ох, хол- мовейник ему в голову! Был же такой беспомощный, та­кая размазня правильная: все по уставу, ни шагу в сто­рону, с Гаем чуть не за ручку. Откуда что берется, куда что девается?

Кир заплакал злыми слезами. В последний раз он плакал на пятом курсе, после того как командир- настав- ник Андреас перед строем объявил, что Кир не спра­вился с заданием. Тогда Кир мечтал убить наставника (сладко обмирая от недозволенности своих мыслей), сейчас — прикидывал, как достать Лекса.

Подкрасться и проломить голову камнем. Сбить кам­нем, когда будет карабкаться на высоту... Оружия- то нет. Задушить голыми руками, наброситься и задушить. Бу­дет ли защищать Лекса его «мясо»? А вдруг будет, кто знает, что он наобещал диким?

Припекало. Кир с трудом поднялся и, волоча ноги, цепляясь за камни, полез вперед. Сколько он так сидел? Скоро вечер...

Под отвесной скалой, последним препятствием на пути к желанной высоте, курсант обнаружил следы сто­янки: ктото бросил жестяное ведро. Тут человек ле­жал... А тут волокли кого-то. Тут топтались. Кир заме­тался из стороны в сторону, надеясь найти путь наверх. Вскарабкаться по скале — нереально. А веревку и всё, вообще всё, что у него было, забрал с собой Гус. Кир взвыл от отчаяния. Сейчас ему было не важно, сможет ли он убить Лекса. Должен хотя бы попытаться. Уйти из жизни в бою, не «мясом», а курсантом, выпускником Омеги! Умереть как офицер!

Скалы разрезала узкая расщелина, почти вертикаль­ная, с россыпью мелких камней на дне. Кир разбежал­ся и попытался забраться по ней, но уже через несколь­ко шагов кубарем скатился вниз. Камни больно застуча­ли по голове. Кир свернулся клубком и какое-то время остро переживал неудачу. Почему, ну почему?! За что??? Потом поднялся, отряхнулся, вытер рукавом пыльное лицо и отправился искать обходной путь.

Казалось, дороги нет, скалы неприступны. Кир до крови прокусил губу. Хотелось пить и есть, хотелось ко- го-нибудь прикончить, лучше, конечно, Лекса, а впро­чем, не так важно — убить по возможности кроваво и жестоко за все унижения, что пережил сам. Сдаться? Спуститься, занять свое место на свалке? Нет уж.

Он заприметил расщелину уже и глубже предыду­щей. Примерился, подпрыгнул, уперся спиной, руками и ногами. Спустился на землю, оторвал от рубахи две полосы, тщательно обмотал ладони. Спасибо команди­ру-наставнику Андреасу (смешно подумать, что когда-то Кир его за это ненавидел!) — гонял по скалам, учил ка­рабкаться вверх с веревкой, со специальными приспо­соблениями и без ничего.

Кир начал восхождение. Рубашка задралась, и ка­мень царапал спину, ладони горели, ноги дрожали от напряжения и, складывалось впечатление, что он не продвинулся ни на локоть, но, глянув вниз, Кир обна­ ружил, что уже высоко над землей. Упадешь с такой вы­соты — поломаешься. Он зажмурился и несколько мгно­вений отдыхал, а потом снова, напрягая мышцы, дви­нулся вверх. Видел, как уползают солнечные лучи, но прохлады надвигающегося вечера не чувствовал — ему было жарко, пот высыхал на солнце, покрывая кожу со­леной коркой, губы потрескались и болели, саднили ру­ки и ободранная поясница.

Кир полз. Время перестало для него существовать. Остались ненависть и единственное желание — до­браться, перегрызть горло сопернику. Он представлял это в красках, и соленая кровь наполняла его рот, а уши ласкал предсмертный хрип Лекса. Высокие идеа­лы? Честь офицера? Чушь! Просто выживание. Когда

Кир вернется в Омегу, первым делом он заставит со­курсников забыть, что они были товарищами. Не бы­вает в этом мире дружбы. Если с кем и следует поддер­живать приятельские отношения — с офицерами. И то, не забывая следить, чтобы не подставили, в спину не ударили.

Ведь это испытание не на коммуникативные навыки, а на умение отринуть прошлое, сбросить старую шкуру. Оно для готовых обновиться и идти вперед.

Лезть вверх.

Над головой белело небо. Кир расхохотался и чуть не сорвался. Сердце сбилось с ритма, спина покрылась холодным потом: на какой-то миг ему показалось, что он летит вниз. Последние локти пути Кир преодолел осторожно и очень медленно. Выбрался из расщелины. Лег на живот. Он готов был целовать пыль, лобызать камни. Отдышавшись, сел. Высоту он заметил сразу плато, взойти на которое можно было лишь с одной стороны. На плато шел бой — ктото стрелял, раздава­лись крики. Странно, вроде бы стреляют вниз, а там — никого... Но потом у него в голове будто щелкнуло.

В небе реяли сотни скатов Донной пустыни. Плос­кие, как тарелки, ни с чем не спутаешь... Конечно, от