говорил:
— О-о, сэр, хуже не бывает!
Вскоре после этого мистер Уэбстер поехал в Маршфилд и отправился в один прекрасный день на болото бить птицу. Стоял август месяц, та пора, когда фермеры солят на зиму сено.
Шел, шел он и пришел к Грин-Харбор-Ривер, через которую ему предстояло переправиться на другой берег. Там косили сено. Уэбстер покликал одного из косарей. Его ялик покачивался у берега, и Дэниел Уэбстер попросил перевезти его. Косарь тут же бросил работу и, выгребая одним веслом, переправил Уэбстера через реку.
От денег, которые Уэбстер предложил ему, косарь отказался. Потом чуточку помедлил и со свойственным всем янки любопытством, не удержавшись, задал незнакомцу вопрос. Его мучили сомнения, угадал он, с кем у него случилась встреча, или не угадал.
— А вы часом не Дэниел Уэбстер будете? — спросил он после недолгого колебания.
— Он самый, — отвечал знаменитый адвокат, конгрессмен и прославленный охотник.
— Подумать только! — вздохнул фермер. — А мне-то говорили, что вы зарабатываете три, а то и все пять долларов в день, когда выступаете защитником в суде у себя в Бостоне.
Мистер Уэбстер заверил фермера, что когда везет, он действительно получает такое вознаграждение за свои услуги.
— Нет уж, — возразил на это простодушный малый, — вы меня простите, сэр, но если б я мог заработать столько, живя в городе и выступая в суде, я б не шастал по нашим болотам в этакую жару, только чтоб пострелять бедных пичужек!
«ПОЗОЛОЧЕННЫЙ ВЕК»
Фольклор «позолоченного века»
После окончания гражданской войны (1861–1865), после поражения рабовладельческого Юга и отмены рабства в США началось бурное развитие капитализма. Завершалось интенсивное освоение огромных естественных богатств страны. Расширялось и сельское хозяйство — благодаря обилию свободных земель еще было сравнительно легко приобрести участок земли и стать фермером. Казалось, что будущее всем и каждому сулит неограниченные возможности. Так казалось.
Но к началу XX века иссякла романтика фронтира и угас блеск жизни «кавалеров» на плантациях. Свободных земель оставалось ничтожно мало, хлеборобы огораживались, скотоводы оседали на постоянных ранчо. Еще недавно лежавший в руинах Юг индустриализировался.
Наступала эра пара, угля, нефти, электричества и эксплуатации трудящихся на капиталистический манер. Если вначале скотоводы и фермеры встречали приход железных дорог как своего рода благословение, то не прошло и года, как они почувствовали железную руку владельцев дорог у себя на горле. Одно за другим возникают крупные монополистические объединения — железнодорожные империи, стальные и нефтяные тресты и корпорации. Наука и техника пришла в буржуазную систему сразу же как враг трудящихся. «Америка избирает капиталистическую систему, — заявляет видный американский писатель и историк Генри Адамс, — а это значит, что ею можно управлять только при помощи капитала и капиталистических методов». Впрочем, почти одновременно он пишет в своем романе «Демократия»: «Весь мой жизненный опыт никогда не сталкивал меня с обществом более коррумпированным, чем то, что мы имеем в Соединенных Штатах». Язвы капитализма были очевидны в США с самых первых дней его появления.
Урбанизация страны привела к падению прироста населения. Города становились прибежищем для угнетенных и обиженных, для морально и физически больных. Американская история становилась историей проигравших и обманутых.
Неудачи тысяч не охлаждали пыла одиночек — имущих трудно удивить гибелью безымянных толп. Удачи же единиц разжигали воображение большинства. Человек в нужде всегда предпочитает верить не в правила, а в исключения. Так с самого начала радужные грезы столкнулись с кошмаром.
Целые армии предприимчивых дельцов, торговцев, спекулянтов ринулись в поисках наживы по стране. Огромные состояния сколачивались и терялись в считанные дни. Казалось, Америка вступала в золотую пору легкого обогащения, «бешеных денег». С легкой руки выдающегося американского писателя Марка Твена этот период в истории США получил название «позолоченный век».
Социальные контрасты становились с каждым годом все резче и резче. Постепенно сопротивление американских трудящихся гнету капитала начинало усиливаться. Последняя треть XIX века стала свидетелем крупных классовых боев американского пролетариата и широких, следовавших одна за другой, волн фермерского движения.
«Два обстоятельства долго мешали неизбежным следствиям капиталистической системы в Америке проявиться во всем своем блеске, — писал Ф. Энгельс в 1886 году.[10] — Это была возможность легко и дешево приобретать в собственность землю и прилив иммиграции. Это позволяло в течение многих лет основной массе коренного населения… „отказываться“ от наемного труда и становиться фермерами, торговцами или работодателями, между тем как тяжелая работа за плату, положение пожизненного пролетария большей частью выпадало на долю иммигрантов».
Закрытие фронтира предвещало для Америки начало обнищания трудящихся, начало грозных битв между трудом и капиталом.
Что представляет собой американский фольклор тех лет?
Перемены, происходившие в стране, отразились и в фольклоре. Как и в прошлом, восхищение вызывали всевозможные проявления находчивости и предприимчивости. Стремление преуспеть, быть первым становилось частью национальной психологии. Этими качествами в фольклоре наделялись даже животные. Примером тому приводимые здесь сказки о собаках Бом-Кливер и Да Скорей. Это и повествования о старателях калифорнийской золотой лихорадки и те истории, которые они рассказывали, сидя вечером после трудного и, как правило, не оправдавшего себя дня, у костров.
В повседневную жизнь приходила техника, но человек не хотел признать себя побежденным, ибо это означало быть выброшенным за борт жизни, и человек вступал с ней в единоборство, как негр Джон Генри. Он побеждал ее, и в этом был пафос веры в человека. Но ясно было, что наступало время машин. Может, поэтому Джон Генри, победив ее, умирал. Машины были опасны для людей еще и потому, что они, выходя из строя, несли смерть. Так гибнет машинист Кейси Джонс вместе со своим паровозом. Но перед этим он успевает предупредить людей об опасности. Позднее встречаются также песни о Кейси Джонсе, и в некоторых из них образ его приобретает новую, отрицательную оценку — штрейкбрехера.
И еще одно было характерно для фольклора тех лет. Народ не хотел расставаться со своими любимыми героями. Поэтому рассказчики, сказители иногда создавали образы, подобные им, как, скажем, техасцы, оживившие Поля Баньяна и приведшие его на нефтепромыслы. Родным братом Баньяна стал Пекос Билл — любимец пастухов. Появился и новый герой — человек из железа Йо Мадьярок. И Сэм Петч — самый популярный человек в течение шестидесяти лет после своей смерти. Небезынтересно наблюдение исследователей за эволюцией отдельных фольклорных героев. Так, если в первой половине века, скажем, Баньян выступал как жизнерадостный богатырь и труженик, то по мере приближения конца века его поступки становятся более социально мотивированными, он начинает бороться за справедливую жизнь, за народные интересы. Буквально осмыслив английское слово «подпольная» дорога как «подземная» и тем самым придавая ей вполне материальный облик, народ поведал о том, что Баньян в трудную минуту пришел
