сажаешь, растишь, и вдруг засуха или дожди, и опять ты ни с чем. А дом — дом всегда твой.
Мы нашли такой дом в городке Гири. И дом неплохой, и усадьба в сто шестьдесят акров. Владелец попросил триста долларов. Мы продали почти всю нашу скотину и собрали деньги — все золотыми монетами. Я сшила небольшой мешочек и спрятала в него монеты. Когда мы вручили владельцу дома эти деньги, у него даже глаза на лоб полезли. Он так перепугался, что, схватив мешок с деньгами, вскочил на лошадь и помчался в Эль-Рено, где находился ближайший банк. Но до Эль-Рено ведь тридцать миль пути, сказали мы, пока он доедет, уже стемнеет и банк закроется. Но он сказал, что если опоздает и банк закроется, он все равно будет ездить туда-сюда по прерии, пока не рассветет, потому как если кто-нибудь в городе пронюхает, что у него такие деньги, его непременно ограбят.
Что и говорить, на фронтире без денег было плохо, но с деньгами еще опасней, потому как грабители и разбойники встречались на каждом шагу.
Дом у нас оказался очень хороший. Мы к нему еще этаж пристроили. И стены оштукатурили. Нам все говорили: «Зачем штукатурить? Все равно ветер все выдует». Но нам так хотелось. Оштукатурили и правильно сделали. Дом получился лучший в округе. И виден был издалека за много миль. Все любовались на него. Мы были очень счастливы.
Наконец-то мы обрели страну обетованную!
Так мы жили четыре года. Но однажды к нам пришел человек, он хотел посмотреть наш дом. Он был наслышан, что мы и хозяйство ведем хорошо, и ферма у нас процветает, и сам дом просто чудо. Пришел и спрашивает:
— Сколько вы за все это хотите?
Я говорю:
— Нисколько. Мы не продаем ни дом, ни усадьбу. Мы уже устали переезжать с места на место.
Но мой муж возьми да спроси, а сколько он даст за все. И они сторговались, и мы продали за приличные деньги и нашу ферму и наш прекрасный дом. И переехали временно в маленький домик. Дело это было в мае, но даже в августе мы все еще жили в этом тесном доме. А к тому времени у меня родился еще ребенок, двенадцатый. Мы назвали ее Дейзи Линкольн.
И тут нам предложили очень хорошую землю возле Вернона, в Техасе. И мы решили, а почему бы нам не попробовать пожить там. Может, это тоже страна обетованная? Мы сели на поезд и поехали. Фургоны, они остались в далеком прошлом. Теперь ездили в поездах. Землю выбрать оказалось не так уж трудно. Многие в Техасе продавали землю. И мой муж выбрал участок по десять долларов за акр. И засадили ее пшеницей. Но пшеница что-то худо взошла, и мы не выручили никаких денег. Хуже того, нам уже стало казаться, что, пожалуй, мы совершили ошибку. Настало время платежа, а урожая нет, и денег нет. Соседям мы ничего не сказали, хотя некоторые к нам очень хорошо отнеслись, но были и такие, что злорадствовали. Я сама не так уж переживала: мы и из худших передряг выпутывались, значит, и сейчас как-нибудь да вывернемся.
И сбылось. Осенью мы получаем телеграмму от того человека, у которого купил эту землю. И в телеграмме он предлагает взять обратно эту землю по пятнадцать долларов за акр. Мой муж запросил двадцать и получил в телеграмме ответ: «По рукам».
Мы были счастливы — сразу столько денег, и ни за что, ни про что — без труда, без страданий. Такое везенье! Мы решили, наверное, Техас и есть наша страна обетованная.
Потом уж мы узнали, что на той земле нашли нефть и ее владелец заработал кучу денег, стал просто миллионером. Но нам все равно повезло. Мы купили новую ферму и посадили абрикосы, и всякие ягоды, и другие фруктовые деревья, и жили бы долго и счастливо, если бы нас не сманил в Орегон мой отец. И моя старшая сестра тоже там жила. И мы поехали в Орегон, и дела там шли не так уж плохо, а все-таки это место было не для нас.
Господи, куда мы только не ездили и кого мы только не встречали на своем пути! Мы работали. И заводили друзей. Помогали сами, и нам помогали. Дети учились. Мы дружно жили. Говорили мало, делали много.
В графстве Вудуорд мы прожили уже три года, когда у моего мужа вдруг случился удар и вскоре он скончался. Я очень любила его. Мы сорок три года вместе искали землю обетованную. И только перед самой его смертью сделали одно очень важное открытие. Мы поняли, что страны обетованной вовсе нет. Она лишь в наших мечтах. Вспоминая нашу прожитую жизнь, мы обнаружили, что всегда искали ее, эту страну. Мы работали. Мы любили. Мы честно жили. Растили детей. Мы были счастливы. Мы счастливо прожили сорок три года в стране обетованной.
Фиболд, сын Фиболда
Это Фиболд Фиболдсон первым завел ферму в штате Небраска.
Поначалу он вовсе и не собирался осесть там. Несчастный случай заставил его. Фиболд приехал в Америку из родной Швеции, чтобы обзавестись фермой в Калифорнии. В его крытом фургоне, державшем курс на Запад, кроме него, были еще три его племянника: Бёргстром Стромберг, Хьялмар Хьялмарсон и Илдед Джонсон. И ещё дедушка Илдеда Джонсона.
А лето в тот год было на редкость жаркое. Такой жары еще никто не помнил. На Великой Равнине — Грейт Вэлли — пересохли все ручьи, водоемы и реки. Фиболд со своими племянниками и дедушка Илдеда Джонсона просто умирали от жажды, когда вдруг случайно набрели на то, что когда-то звалось рекой, а сейчас от нее осталось лишь одно воспоминание. Тонюсенькая, живая струйка посреди широкого ложа топкой грязи.
Дедушка Илдеда Джонсона до того обрадовался, увидев наконец воду, что скорей соскочил с фургона, обогнал волов, тащивших фургон, и нырнул вниз головой в реку. Вернее, в то, что от нее осталось.
Увы, голова его прочно застряла в топкой грязи, а ноги так и остались торчать в воздухе.
Фиболд поспешил вытащить его, но дедушка повредил себе шею, и потому продолжать путешествие они уже не могли. Пришлось Фиболду с племянниками задержаться на месте, пока дедушка Илдеда Джонсона совсем не поправится.
В память столь неприятного случая эту речку так и назвали — Унылая Речка.
Первым делом Фиболд огляделся по сторонам и убедился, что край этот для фермерства начисто непригоден. Со всех сторон поднимались холмы и горы. Но раз уж им пришлось застрять здесь надолго, Фиболд все-таки решил приспособить эту землю под ферму. Правда, единственное, что он мог сделать, — это перевернуть горы вверх ногами. Так он и сделал. И получилось ровное плоское плато.
Поезжайте в Небраску, и сами увидите, какая гладкая и ровная там земля.
Оставалось только вспахать эту землю, чем Фиболд и занялся. Вначале у него никак не получались прямые борозды. Дойдет Фиболд со своим плугом до конца борозды, посмотрит назад, а борозда-то кривая, туда-сюда извивается, словно горное ущелье. Ну, Фиболд ее — раз! — подцепит за кончик и выпрямит. А иначе никак у него не получались прямые борозды.
Пока Фиболд пахал и сеял, его племянники строили дом. По мнению Фиболда, раз уж они застряли в Небраске и должны сидеть здесь, пока дедушка Илдеда не поправится, зачем же им сидеть без крыши над головой? А когда постоили дом, решили: зачем же так спешить отсюда, раз дом уже построен?
Э-эх, знал бы Фиболд, что такое Небраска, он бы, наверное, еще подумал, оставаться ли там.
В первый год, что они поселились в Небраске, выпал такой глубокий снег, что добраться до ближайшего города — а находился он милях в ста от них — нечего было и думать. И пришлось бы им сидеть без всяких припасов, если бы Фиболд тут же не изобрел плуг-снеговик. Да такой огромный, что можно было впрячь в него хоть стадо бизонов. Чудо, а не плуг! Он расчистил все снежные заносы и захватил даже немножко земли. Так что весной на этом самом месте обнаружилась глубокая и широкая канава.
