не принесла результатов. Думаю, потому, что в нее входили чипсы, сыр «Чеддер», куриные «чикены», а не только чернослив, чечевица, черешня и чеснок.
— Сейчас на чьей сидишь диете? — полюбопытствовала я.
— Издателя журнала «Вог».
— А-а, ну ясно.
— Много вина и мяса. — Она скорчила гримасу. — Но ты все же не старайся уйти от темы. Рассказывай все.
Я заерзала в кресле:
— Как там Джуд?
— Спит.
Я кивнула удовлетворенно. Джуд знает, что я боюсь детей, поэтому относится ко мне с заслуженным презрением. Если случается, что Габриелла дает мне его подержать, он начинает вырываться, как большая рыба, пока я не передам его в другие руки.
— Ну, Ханна, выкладывай.
Я захихикала:
— Помнишь, как-то я пришла повидаться, а тебе как раз муха залетела в штаны, это когда ты была в штанах «калипсо».
— Это были брюки «палаццо».
Помню, ситуация была бесподобной. Раздалось приглушенное жужжанье, Габриелла заорала и стала прыгать. Потом, все еще крича и подпрыгивая, она расстегнула молнию своих белых широченных брюк и содрала их. И в эту минуту входит Оливер и говорит:
— При-и-вет.
Муха была из тех больших, ленивых, жирных, которые еле-еле отрываются от земли, это было…
— Да перестань увиливать, Ханна, рассказывай.
Вот тоска. Я сделала глубокий вдох:
— Джейсон считает, что я должна покаяться.
На Габриеллу это не произвело впечатления.
— Если я хочу продолжать отношения с ним…
— А ты хочешь?
— Еще бы!
— Зачем?
— Ну, Габриелла, ты же знаешь…
— Нет, не знаю.
— Он… — Я улыбнулась. — Видишь, как подумаю о нем, сразу улыбаюсь.
— Поэтому, что ли?
— Д а нет! — Я помолчала. — С ним легко сосуществовать, он добрый, с ним мне спокойно.
— Все, что ты сказала, по-моему, еще не означает, что ты его любишь.
Я вздохнула. Ведь ей Джейсон не нравился, где ей понять. Я и не надеялась. Ее представление о любви было трудно принять. В любви она была категорична, как нацист, член партии «Любовь с первого взгляда». Вряд ли она сознавала, что такая категоричность может кого-то раздражать и даже оскорблять. Ведь миллионам людей приходится сначала узнавать своих партнеров, и только после этого они могут довериться эмоциям. Мы с Джейсоном вполне устраивали друг друга. Чувствовали себя комфортно вместе, дополняли друг друга. С Джеком-то было совсем не так: наши с ним отношения напоминали стальные колеса поезда, которые слишком часто тормозят на путях: дикая скорость, искры и визг. Я расслабленно махнула рукой:
— Я же…
— Что?
— Люблю Джейсона.
— Господи, почему из тебя каждое слово клещами надо вытаскивать?
— Именно это, по его мнению, отчасти объясняет наши проблемы.
В ответ — молчание.
— Он считает, что все объясняется прежним моим опытом с Джеком.
— А это так?
— Габриелла, ты же знаешь, что да.
— А-а, ну ладно.
— По его мнению получается, что мне необходимо отыскать Джека и разобраться в наших незаконченных отношениях.
У Габриеллы в эту минуту изо рта торчали три булавки, она была похожа на какого-то демона в облике Барби. Она выплюнула булавки на пол: — Извини, не поняла. Тебе надо сделать что?
— Да, дело приняло серьезный оборот. Я спросила совета у Роджера, и он принял сторону Джейсона.
— Так тебе и надо, нечего было спрашивать совета у Роджера.
— Папа хочет мне добра, — пробормотала я.
Габриелла ласково и осторожно отложила в сторону свадебное платье. Потом схватила меня за руки:
— Ханна! — У нее было такое выражение лица, будто она вот-вот скажет что-то очень мудрое. Но если она и собиралась, то передумала. — Послушай. Я согласна с Роджером. Брак — это не просто подписи на бумаге. Ты и сама понимаешь. Для брака человеку требуется зрелость и готовность к ответственности. По-моему, Джейсон имеет право просить тебя разобраться в багаже, который ты вынесла из брака с Джеком. — Поколебавшись, она договорила: — В конце концов, Ханна, Джек с тобой развелся, потому что ты вела себя нечестно по отношению к нему.
Глава 8
Наверное, это прозвучало очень… Но, вообще-то, все не совсем так, как вы подумали. Просто Габриелла из тех, кто сурово осуждает супружескую неверность. И я такая же, честное слово. Поэтому предупреждаю, что речь пойдет о том, что случилось давным-давно, в самом начале наших отношений с Джеком, когда я еще не понимала, куда может завести моя глупость. Надеюсь, вы уже заметили, что я вовсе не мартовская кошка без понятия о приличиях и верности. Наши, отношения с Джеком были тогда еще на стадии бесцеремонных ночных звонков друг другу и игривых ссор при совместных возлияниях. Мне ведь было всего девятнадцать! Ну, и хватит мне оправдываться.
По-моему, оправдания и объяснения только подтверждают серьезность твоего проступка. Вот, например, если вы вдруг столкнулись нос к носу с объектом слежки (со мной такое случилось только однажды, и виноват был клиент, который не смог оплатить работу трех человек, чтобы обеспечить нормальную слежку), вы все должны отрицать.
— Вы следили за мной! Кто вы?
— Да вы спятили! С какой стати я буду за вами следить? Вы что, какая-нибудь знаменитость?
Знайте, люди охотно поверят в свою паранойю. В таких случаях они, бормоча извинения, спешат поскорее убраться подальше, думая: «А не спятил ли я, в самом деле?» В Британии считается неприличным прямо обращаться к людям, особенно незнакомым. Так что если вы в процессе слежки вдруг поддадитесь собственной паранойе и решите, что вас раскрыли, видят насквозь, — успокойтесь, такое бывает крайне редко.
И все же на этот раз я попытаюсь все объяснить. Не хочу, чтобы моя репутация была окончательно разрушена.
Джек был собственником. В бульварной литературе это свойство часто идеализируют, считают романтичным и очень мужским. Но, в сущности, быть объектом такого отношения очень утомительно. Поначалу мне льстило убеждение Джека в том, что все мои друзья-мужчины поголовно мной увлечены. Но
