Темное золото

вас».

Ветер повторил его слова, а где-то далеко ему ответил гневным мычанием и бешеным лаем собак отдаленный раскат грома, добавляя шума.

Его белые зубы сверкнули, как у хищника, когда Эйдан послал свой безмолвный смех, определяющий путь к противнику. Вызов был сделан, он позаботится о том, что осталось от этого вампира. И хотя он потратил много времени с Грегори, он никогда не видел подобного ранее. Грудь вампира была взорвана, но его зараженная кровь не сочилась, потому что рану прижег взрыв. Сердце было вырвано и сожжено, превращено в бесполезный прах. Он покачал головой. Грегори был смертельно опасен.

Эйдан с отвращением и печальными мыслями о неизбежности отступил в сторону. Он знал это падшее существо, он вырос с ним. Этот мужчина был приблизительно на двести лет моложе его, и, все же, он превратился. Почему? Почему так? Почему некоторые из них борются, а другие сдаются так быстро? Была ли это только заслуга силы воли тех, кто боролся? И потеря веры в будущее для тех, кто превратился? Михаил и Грегори боролись постоянно, чтобы принести надежду для их народа, и, все же, этот мужчина был потерян. Они не смогли добиться успеха. Слишком многие из них стали превращаться. Количество возрастало в каждом прожитом столетии. И уже не вызывало удивление то, что Грегори устал от охоты и борьбы со своим демоном. Каково это, устраивать облавы на друзей из столетия в столетие, без остановки, без надежды?

Эйдан понял, что ему надо вернуться домой. Ему необходимо ощутить объятья Александрии. Ему нужно ее тепло и сострадание. Ему необходимо ее тело, которое будет зажигать его, точно говоря, что он жив, не убит. Но он стал палачом для многих представителей его рода. Те, кто превратились, те за кем он охотился… И он знал это.

«Эйдан, возвращайся домой, ко мне. Ты не убийца. Ты добрый и хороший. Посмотри на себя, когда ты рядом с Джошуа, с Мэри и Стефаном. Грегори вогнал тебя в депрессию».

«Столько людей потеряно, он скорбит».

«Все больше причин чтобы бороться и найти помощь. Надежда есть. Мы нашли друг друга, не так ли? Другие тоже смогут».

Она послала ему свое изображение. Вот она снимает свитер и кидает его на пол ванной, а потом появился ворох пенных пузырьков в джакузи.

Он начал смеяться, опьянение возрастало также быстро, как и опадали пузырьки. Александрия ждала его, такая сексуальная и сладкая, принимающая его темноту, готовая вести его домой, словно маяк.

«Это не вся я».

Его голос провоцировал. Полоска бюстгальтера, падающая на пол, заполнила его сознание. Ее грудь была обнажена, соблазняя его. Она улыбалась, словно сирена.

«Ты удерживаешь меня».

«Покажи мне».

Держа ее образ в уме, он отошел от расчлененного трупа и начал создавать сильный шторм.

Ее рука опустилась на застежку джинсов. С бесконечной медлительностью Алекс стала расстегивать каждую пуговку. У него перехватило дыхание, когда она взялась за пояс и стала стягивать грубую хлопковую ткань со своих бедер.

«Возвращайся домой и посмотри».

В ее голосе звучала потребность, — маленькая нотка, пославшая горячую волну в его кровь. Он поднял лицо к небесам, отправляя облака кружить, темнея по его команде. Подобно реву его крови, волны ударялись и разбивались о берег, окутывая утес пеной и мириадами брызг. Зловеще грохотал гром, извилистые линии молний вспыхивали среди облаков.

«Возвращайся ко мне, Эйдан».

Она искушала. Она была светом, а он — тьмой.

Молния ударила в землю, осветив песок кучей искр и языками пламени, начавшими лизать его ноги. Он чувствовал ее перемещение в своем сознании, ее рот на своей коже. Ощущение, словно она забирает боль смерти, смерти старого друга. Потеря такого большого количества его народа делала его ненормальным.

Эйдан поднял руку выше и начал собирать искры в шаровую молнию. Он поднял лицо навстречу сильному ветру. Охотник не мог понять, как Грегори это делал. Даже если бы он имел силы нанести ему поражение, то не сделал бы этого. Все же, сколько времени Грегори был вынужден охотиться на друзей? Родственников? Товарищей по детским играм? Сколько всего должно было произойти, чтобы сжечь душу, не оставив пути назад?

«Я с тобой, Эйдан».

Голос Александрии принес ветер прохлады, немного чистого воздуха, нетронутого злом.

«Твоя душа не черная. Я вижу это, когда она соприкасается с моей. То, что ты делаешь, ты совершаешь по необходимости, а не по желанию. Твой друг старается спасти себя. Если бы его душа была темной, он не остался, чтобы защитить меня. Он погнался бы за вторым вампиром ради удовольствия от убийства. Но он остался, Эйдан. А сейчас ушел, чтобы побыть одному, туда, где насилие не сможет коснуться его, и где он сможет выполнить свою клятву. Одна эта клятва должна была сказать вам многое. Он не эгоистичный вампир, даже близко не подошел к этому. Он думает о ней. Когда закончишь свою страшную задачу возвращайся ко мне. Подумай обо мне».

«Мне часто придется возвращаться к тебе с кровью на руках».

Последовало небольшое молчание. А затем он почувствовал прикосновение ее руки и был удивлен, что у нее получилось таким образом достигнуть его, ведь она не обучалась этому. Кончики ее пальцев с нежностью прошлись от подбородка вниз по шее.

«Я была в руках вампира, Эйдан. Ты забываешь, что я знаю уродство зла. Оно абсолютно не походит на тебя, не смотря на то, что ты так думаешь. Ты охотишься, потому что должен, а не от того, что тебе необходимо убивать. Возможно, те, кто когда-то превратился в вампира, и были хорошими людьми, но эти люди давно ушли. А ты и Грегори только приносите им мир».

Эйдан позволил ее словам уменьшить его горе. Он покачал головой над иронией всей этой ситуации. Он столетиями не чувствовал никаких эмоций, и вот теперь, когда Александрия вошла в его жизнь, он познал ужасное бремя — горе Охотника.

Он послал в направлении мертвого вампира огненный шар. Все его внимание сейчас сосредоточилось на задаче. Шар прошел через продырявленную грудь, и перед его глазами образовалась горстка пепла. Пристально посмотрев на прах, он направил рукой ветер. Поток пришел не с моря, а с земли, рассеивая пепел в волнах, которые отнесут его еще дальше. Эйдан шептал древнее заклинание, чтобы очистить себя так же, как и его падшего друга. Он стоял гордо и прямо, расправив плечи, а затем повернулся и отправился домой.

Он слышал шум воды и то, как Александрия выразила удовольствие, когда вошла в ванную. Он мог чувствовать ее запах, манящий его. Улыбаясь, он поднялся в воздух, чувствуя, как тот очищает его тело.

Глава 16

Александрия лежала в огромной мраморной ванне, ее волосы были собраны в пучок. Пузыри прикасались к ее коже, словно тысячи маленьких пальчиков. Эйдан замер в дверном проеме, его лицо было напряжено, а в глазах стояло выражение тоски и грусти, — то выражение, которое она так старалась стереть все это время.

Когда она почувствовала всю глубину тревожащего горя, Алекс сознательно стала посылать ему эротические картинки, желая помочь, утешить. Зная, что между ними есть расстояние, она позволяла отпустить свое воображение на свободу. Она боялась его возвращения, когда ей пришлось бы толкнуться с последствиями ее действий и картинок.

В его прекрасных грустных глазах отражалась вся глубина боли, которая терзала его, и это отмело прочь ее застенчивость. Она сделала бы все, что угодно, лишь бы прогнать это горе.