Темное золото

дольше.

Наконец существо скончалось, сделав последний вдох. Эйдан осмотрел останки, уверяясь, что оно действительно мертво, что не осталось никакой золы, которая могла бы привести к регенерации. Удовлетворенный результатом, Эйдан приготовился отправиться домой через этот ужасный солнечный свет.

Его сила целиком иссякла. Для полета в дневное время пришлось затратить слишком много энергии, и он опасался, что у него не хватит сил подняться после захода солнца и вернуться к логову вампира. Он становился все слабее и слабее, все неосязаемее, словно перышко, растворяемое в стихии. Только мысль об Александрии удерживала его. А появление густого тумана облегчало путь домой.

На последних крупинках силы он безошибочно проложил свой путь к тому месту, где лежал рядом с Александрией. Его дух стал воссоединяться с телом, начиная изламывать кости, мышцы, снова возвращаясь в телесное состояние. Его сила полностью иссякла. Уязвимый и слабый, он лежал словно мертвый, а прохладное земляное покрытие возвышалось над ним. Мягкий выдох вырвался и ушел — последнее дыхание его легких.

Наверху Стефан пытался утешить свою жену, пока они ждали захода солнца и момента, когда Эйдан проснется. Солнце, казалось, вовсе не собиралось садиться, но неожиданно перед шестью часами вечера появился густой белый туман. Стефан почувствовал, как часть ужасного напряжения оставляет его тело, хотя вина оставалась, как он и ожидал.

Глубоко под землей проснулся Эйдан, сильно оголодавший, желавший вновь наполнить голодные клетки и мышцы, истощенные предыдущим пробуждением. Его первая мысль была о Грегори. Мог быть только один ответ. Карпатец вмешался. Он очень силен, чтобы почувствовать беспокойство, даже когда находился в летаргическом сне под землей. Грегори создал туман, помогая Эйдану, когда понял, что тот полностью ослаб и не сможет создать его самостоятельно. Туман остался, закрывая солнце и давая ему самый лучший шанс для того, что ему предстояло.

Эйдан учился в течение столетий, так же как и Грегори. Учился использовать свою силу, но все равно не мог делать таких вещей, как Грегори. Эйдан не смог бы почувствовать бестелесный дух, находясь в земле. Он был поражен Грегори, сумевшим сделать не только это, но еще и создать туман, помогая ему. Эйдан поймал себя на том, что улыбается. Грегори не был вампиром.

До того как подняться в спальную, он нежно прикасался пальцами к ее волосам, смотря на лицо Александрии. Она всегда засыпала в кровати и пробуждалась там же. Но пока в городе орудовал вампир, Эйдан переносил ее в целебную почву, где ее было невозможно обнаружить.

«Кильватер, piccola. Проснись и посмотри на своего Спутника».

Нежно шептал он, опасаясь ее боли, которая заставляла появляться комок в его горле.

Когда она сделала свой первый мягкий вдох, он нашел путь прямо в его сердце. Голубые глаза открылись, и пристальный взгляд остановился на нем. Ее тепло сразу окружило его, вытесняя холод из тела. Она с любовью сладко улыбнулась ему, и стрела словно пронзила его душу.

— Что случилось? — спросила она. Алекс, подняв руку, нежно проследила контур его губ кончиком своего пальца. — Что ты сделал с собой? Ты весь серый, Эйдан. Тебе нужно питаться.

Ее голос был мягким приглашающим.

— Александрия, — он только произнес ее имя и ничего более.

Она удивила его, как делала всегда. Ее глаза потемнели, голос опустился на несколько октав ниже, а тело напряглось.

— Он жив? — не было даже намека на осуждение или гнев за то, что он не уберег ребенка.

Он закрыл глаза, не в состоянии выдержать ее пристального взгляда. Он просто кивнул.

Александрия сделала глубокий вдох и стала рукой ласкать его подбородок.

— Посмотри на меня, Эйдан.

— Я не могу, Александрия. Я поговорю с тобой, когда верну Джошуа снова домой. В твои руки, в безопасность…

— А я говорю, посмотри на меня. — Кончики ее пальцев были на его подбородке, заставляя его подняться.

Эйдан не мог сделать ничего, кроме как выполнить ее пожелание. Она наполнила его изнутри своим пониманием, нежностью, согласием. Его золотые глаза, пылая, смотрели на нее. Затем он почувствовал ее, сливаясь с ней мгновенно, так быстро и настолько полно, что у него не было ни единой возможности скрыть даже мелочи. Ни зверей, которые напали на тех, кто охранял ее брата, ни боль Мэри и Стефана, ни страх Джошуа, ни его собственные усилия и боль от солнца, ни обуглившуюся человеческую марионетку. Все это было выставлено перед ней во всей неприглядной действительности, со всеми деталями. А она когда услышала мягкий шепот своего имени на губах Джошуа, она издала всего лишь один звук.

Ее боль была настолько глубокой, что Эйдан почувствовал, как демон оживает и бросается через его тело, вырываясь из-под контроля. Медленный смертоносный звук родился из глубин его горла. Его золотые глаза, накалялись смертельным желанием.

— Как он посмел такое сделать? — его голос был также смертоносен, как и взгляд. — Как он посмел использовать мальчика, чтобы добраться до меня?

— Шш, Эйдан, — она приложила палец к его губам. — Ты не имеешь права ругать себя. Иди ко мне. Возьми то, что нужно тебе, чтобы вернуть Джошуа.

Она медленно отодвинула в сторону шелковую рубашку, которая была надета на ней, обхватывая его шею стройной рукой и заставляя наклонить голову к своей груди.

— Я буду охотиться. Тебе не нужно этого делать, — он сжал зубы, пытаясь удержать под контролем голод, буквально бьющий изнутри.

Она прижалась к его коже грудью. Ее аромат окружил его, приглашая, искушая, делая невозможным любое притворство.

— Ты посерел, Эйдан, ослаб. Это мое право и обязанность — помогать тебе, разве не так? Я — твоя Спутница жизни. — Кончики ее пальцев массировали его шею, а рот прикасался к его волосам и лбу. — Сделай мне подарок, Эйдан. Позволь мне помочь тебе.

Он красноречиво упирался, но демон в нем требовал крови, необходимой для возвращения силы. Его тело проснулось и болезненно пульсировало. Проклиная свою собственную слабость, он нагнул золотую голову к ее коже, такой мягкой, такой совершенной… Ее кровь манила его обещанием тепла, неподражаемым вкусом. Тело девушки напряглось, когда его язык прикоснулся к ее пульсу.

Она была теплом и светом, и обещанием рая. Его руки обняли ее за очень узкую талию и маленькую грудную клетку. Ее груди легли в его ладони, наполняя их своей мягкостью.

— Cara mia, — прошептал он у ее бархатистой кожи. — Я люблю тебя.

Его язык прикасался и ласкал, посылая импульсы дрожи через нее. Ее руки сильнее сжались вокруг него.

«Пожалуйста, Эйдан, сделай это сейчас, — шептала она в его мозгу, произносили ее губы в его волосах. — Мне нужно сделать тебя снова сильным. Мне нужно забрать твою боль».

И она это сделала. Она знала о каждой минуте, проведенной им на ужасном солнце, о том, как он страдал за нее, за Джошуа. Ей не нужно было больше ничего в жизни, кроме как накормить его. Показать этим ее сильную любовь к нему, ее поддержку.

Она вскрикнула, голова откинулась назад, а тело стало выгибаться, теснее прижимаясь к нему, когда он проколол ее грудь. Слезы навернулись на глазах, пока она укачивала его голову на своих руках. Он был невыносимо добр, отвечая на ее любовь нежностью, словно она была самым драгоценным сокровищем в этом мире. Она чувствовала, как слабеет, а у него появляется сила. Она ощутила силу сначала в его уме, потом в ударах сердца и в сокращении сильных мышц. Это было невероятное ощущение. Чувство того, что именно она обеспечивает Эйдана силой и целью. Ее тело напряглось и запротестовало, когда он прикоснулся языком к ранкам, грубой лаской закрывая связь между ними.

Он обнял ее руками.

— Этого достаточно, cara, — его руки гладили ее волосы. — Я должен уйти. Я рассчитываю на тебя, успокой Стефана и Мэри. Стефан ругает себя, когда не может предотвратить действий вампира против нас.