– Да уж, – нахмурился Сандалетов. – Трудный случай. Пластическая хирургия тут бессильна. Потому что, если душа у тебя с горбинкой, все равно ее скальпелем не выпрямишь. И если совесть у тебя плосковата – силиконом не нарастишь. И глупость не удалишь, как бородавку. И если биография у тебя черная, никакой химией высветлить ее не удастся. Такая красота не только мир не спасет, она и одного человека спасти не может.
– А, значит, мир все-таки нужно спасать? – ухватился барон Николай.
– Значит, красота все-таки разная бывает? – ухватилась и оруженоска.
– Глупости, глупости, – растеряно забубнил магистр.
– Что глупости?
– Все глупости... Я вот чего... Пойду-ка я, друзья мои, обратно, раз место освободилось. Вы уж не обессудьте, – не могу я здесь, тоскливо мне.
Как не отговаривали рыцарь и оруженоска магистра, как не уговаривали остаться, ничего сделать не смогли. Ранним утром кентавр почистил зубы, расчесал гребешком хвост, поблагодарил хозяев за прием и, надев пальто, стал раскланиваться.
– Саквояж не забудьте, – подсказала донья Маня.
– Саквояж передайте детям в мыльнопузырный кружок, – сказал Сандалетов, – это я для них принес. Я думаю, им мои смеси понравятся. И приводите их как-нибудь ко мне, я им покажу Анахронезм с высоты добровольного узника. Ну и сами заходите, не забывайте старого дурака.
Барон Николай и донья Маня пошли проводить недолгого гостя.
За квартал до тюрьмы столкнулись с похоронной процессией. Убогая тюремная лошадка медленно везла телегу с гробом Дона Капитона по пустой утренней улице. Ни телохранителей, ни родственников, ни друзей, ни даже кучера не было, только бежали сбоку несколько любопытных ребятишек, да позади телеги тащился скрючившийся мистер Ёрик. Бубенцы на его башмаках были замотаны черными тряпочками и перевязаны бечевкой. Он рыдал.
Кентавр, рыцарь и оруженоска остановились и преклонили головы. Только барон Николай приклонил голову не сильно и слегка подглядывал: ему очень хотелось понять, претворяется ли адвокат или по- настоящему оплакивает своего хозяина?
Так, подглядкой, барон Николай проводил в последний путь доблестного рыцаря, героя Старого и Нового света, почетного конкистадора республики, кавалера Ордена Подтяжки, спешившегося всадника Дона Капитона.
III
МНОГО ШИПОВ И ОДНА БУЛАВКА
В сказке все происходит так же, как и в жизни, но есть, как говорится, нюансы. И, коль уж назвался сказочным героем, так изволь все тяготы и лишения сказочной жизни переносить героически, не ныть, на судьбу не жаловаться и на счастливый конец раньше времени не напрашиваться. Тогда, может быть, сказка оценит твой героизм и повернется к тебе своим человеческим лицом, явит чудо. А если не явит, то есть еще запасной вариант – сделать чудо своими руками. Хотя, это уже сложнее, тут одного героизма мало, тут нужен сказочный талант и сказочное терпение. Потому как чудо – оно в любые руки не дается: руки для этого должны быть чистые.
Барон Николай и его оруженоска донья Маня на сказку не жаловались, жили, как могли, с совестью своей не пикировались, и временами им вдвоем даже сказочно хорошо бывало.
Правда, и сложностей в их сказочной жизни хватало. Подвиги, конечно, приносили моральное удовлетворение, но материально совершенно не поддерживали. Были у оруженоски кое-какие сбережения, так их пришлось истратить на долгожданные летние доспехи. Барон Николай упирался, корчил благородство, но, заполучив обмундирование, сделался вдруг таким счастливым, что не спал целую ночь: как напялил все эти налокотники, наколенники, бутсы и гетры, так сутки в них перед зеркалом и упражнялся. Получалось: с одной стороны – счастье, а с другой – урон бюджету. Чтобы как-то эти стороны уравновесить, обновленный барон Николай садился вечерами на своего рябого коня и, разъезжая по улицам Анахронезма, красовался, а заодно подвозил за небольшую плату случайных пассажиров туда, куда им было надо. Проще говоря, подхалтуривал. Оруженоске тоже иногда удавалось подработать репетиторством: ее приглашали отрепетировать какой-нибудь вступительный экзамен. Ослика же пришлось пока вернуть в пункт проката, но донья Маня мечтала при первом же удобном случае выкупить его насовсем – так она сроднилась с четвероногим. Только вот удобный случай подворачиваться не спешил. В общем, жили без разносолов, по народному принципу: от чуда до чуда – то тяжело, то худо. А на большее и расчета не было.
– Для честных людей мы еще очень даже неплохо живем, яичницу лопаем, – успокаивала оруженоска себя и своего рыцаря. – Тем более на каникулах. Единственное, что печалит – это то, что лето проходит, а мы все в городе торчим. Эх... Я бы не отказалась махнуть на какое-нибудь Айвазовское море, недельки на две!
– Не люблю море, – бурчал барон Николай. – Тебе надо было не рыцаря себе заводить, а морского пирата. То рыбу ей подавай, то море.
– А я его не заводила, он сам завелся.
Барон Николай на это скептически отмалчивался и делал вид, что намеков не понимает. В лучшем случае он говорил:
– Вот подвернется какой-нибудь подвиг на стороне – прогуляемся, растрясем городскую смурь.
И подвиг не заставил долго ждать.
Середина июля была ознаменована двумя важными событиями. Первое представляло интерес только для барона Николая и его оруженоски: великан Псевдонимов почтовым голубем извещал их о своем скором прибытии. После некоторых раздумий он принял предложение заселиться в пустующем замке барона Николая, чтобы в городе выучится экстерном на рыцаря – переквалифицироваться из злодея в положительного персонажа. Великана ждали во вторник вечером. А во вторник утром произошло второе важное событие, – оно носило характер общегородского ЧП, поэтому о нем рыцарь узнал из чудо-ящика. Новость поразила его, как, впрочем, и всю прогрессивную часть мужского населения Анахронезма.
А дело было вот в чем. В эти дни в стране проходил футбольный чемпионат – королевский кубок имени Св. Грааля. В ближайшую субботу анахронезмский клуб «Телемахида» должен был сражаться с «Ксероксом» из соседнего города Допотопска за место в самой высшей лиге. И вот совершенно неожиданно вся анахронезмская команда была вероломным образом похищена – прямо с тренировочного поля. Какой-то дракон прямо с неба свалился на головы футболистов, похватал их всех горстями и, прихватив для комплекта и тренера, улетел в неизвестном направлении. По чудо-ящику показали даже любительскую видеосъемку этого происшествия: вот поле, вот бегают футболисты, вот прыгает вратарь, вот сердито кричит тренер, и вдруг – грохот, затемнение, пиротехнические эффекты, картинка начинает прыгать, слышен рев чудовища и матерные протесты похищаемых. Дальше ничего не разобрать, видимо, снимавший что-то потерял – то ли сознание, то ли камеру.
Барон Николай до полудня не выключал чудо-ящик в ожидании новых подробностей о футбольном деле. Вскоре сообщили некоторые данные о похитителе: дракона звали Спартак Динамыч Крыльесоветов, четыреста семнадцати лет от роду, разведен, имеет одиннадцать голов, увлекается спортом и пиротехническими фокусами. О месте обитания на всякий случай всенародно объявлять не стали; рыцарям же, желающим сразиться с драконом, рекомендовано было обращаться в Министерство подвигов и происшествий.
– Я пойду их спасать, – наконец не выдержал барон Николай и все высказал чудо-ящику прямо в экран, – это мой долг, я этого так не оставлю, я никакому дракону не спущу подобные выходки прямо накануне Кубка! Я ему покажу, как с неба валиться, я на нем доспехи-то свои обновлю!
И он принялся бегать по квартире, собирая разбросанные повсюду подбородники, подбрюшники, наплечники и прочие детали нового летнего инвентаря.
– Похоже, подвигом пахнет, – поняла оруженоска, из кухни наблюдая за рыцарской беготней.
Но подвиг осложнялся тем, что данный дракон был занесен в красную книгу как последний представитель вида одиннадцатиголовых. В порядке вещей считались драконы о трех, о семи головах, даже о девяти и о двенадцати, но одиннадцатиголовых больше не было в природе – это было какое-то ненатуральное число. Поэтому уничтожать единственный экземпляр строжайше запрещалось законом. Об
