— Моя фамилия Лэнгдон, — сказал женатый мужчина, ломая руки. — Моя жена Луиза страдает от синдрома Закарии и без необходимого лекарства умрет.
— Мне очень жаль это слышать, — ответила я, — но что я могу сделать?
— У этого человека есть лекарство! — выкрикнул Лэнгдон, тыча обвиняющим пальцем в мужчину в пенсне. — Однако он отказывается продать его мне!
— Это правда?
— Меня зовут доктор Блесск, — вежливо поклонился мужчина. — У меня есть лекарство, это правда, но стоит оно две тысячи гиней, а у мистера и миссис Лэнгдон только тысяча и нет возможности занять больше!
— Ну, — сказала я доктору, — думаю, с вашей стороны было бы благородным жестом снизить цену.
— Я бы и рад, — ответил доктор Блесск, — но на разработку этого лекарства я потратил все, что имел. Я подорвал здоровье и разрушил свою репутацию. Если я не окуплю расходы, то разорюсь, мое имущество будет распродано, а шестеро моих детей станут нищими. Я сочувствую беде миссис Лэнгдон, но это вопрос денег.
— Послушайте, — обратилась я к Лэнгдонам, — это не мое дело. Лекарство принадлежит доктору Блесску, и он волен распоряжаться им по своему усмотрению.
— Но лекарство нужно ей сейчас, — взмолился мистер Лэнгдон. — Без него она умрет. Вы капитан этого корабля, поэтому вам принадлежит верховная власть. Вы должны принять решение.
Я вздохнула. У меня на данный момент имелись более важные дела.
— Доктор Блесск, отдайте ему лекарство за тысячу гиней. Мистер Лэнгдон, вы отработаете остальное доктору Блесску, неважно как. Понятно?
— Но мои средства к существованию! — взвыл Блесск.
— Я ставлю неизбежную смерть миссис Лэнгдон выше вашего возможного разорения, доктор Блесск.
— Но это мало чем отличается от воровства! — возразил он, разъяренный моими словами. — Я не сделал ничего плохого — всего лишь открыл лекарство от смертельной болезни. Я заслуживаю лучшего обращения!
— Вы правы, заслуживаете. Но я не знаю ничего ни о вас, ни о Лэнгдонах. Мое решение основано только на спасении жизни. Вы меня извините?
Болдуин окликнул меня из рулевой рубки, и я взлетела по трапу.
— Что такое?
Он указывал на что-то примерно в миле от нас по правому борту. Я взяла бинокль и настроила его на отдаленный объект. Наконец-то повезло. Похоже, завихрение — так мы называли мелкие локальные возмущения в ткани написанного слова. Именно так портилась погода в Книгомирье: завихрение скоро превратится в мощный текстфун, способный с корнем вырывать слова, идеи и даже людей, а потом переносить их через пустую тьму Ничто, рано или поздно сбрасывая в отдаленные книги в нескольких жанрах от родины. Это был выход. Я раньше никогда не пробовала подъезжать на попутном текстфуне, но это не казалось таким уж сложным делом — в конце концов, у Дороти[72] не возникло особых проблем с торнадо.
— Тридцать градусов на правый борт, — велела я. — Идем на перехват текстфуна. Сколько ему, по- твоему, понадобится, чтобы добраться до нас, Болдуин?
— Двадцать минут, кэп.
Рискованно, конечно. Вихри набирают скорость, пока вращающаяся труба не вырастет до небес, заполненная мелкими частями сюжета и всем прочим, что способна засосать, а затем, под шквалом искаженного смысла, поднимается и исчезает. Больше такого шанса не представится.
— Разумно ли это, капитан? — спросил первый помощник Фицуильям, поднявшийся к нам на мостик. — Я видел подобные бури. Они могут причинить ужасный вред, а у нас сорок душ на борту, многие из них женщины и дети.
— Тогда вы можете спустить меня в спасательной шлюпке перед штормом.
— И остаться без спасательной шлюпки самим?
— Да… нет… не знаю. Фицуильям!
— Да, капитан?
— Что это за место?
— Не понимаю, о чем вы, капитан.
— Я имею в…
— Кэп, — перебил меня Болдуин, указывая вправо по борту, — там не спасательная шлюпка?
Я переключила внимание на обозначенное им пространство. Это действительно была шлюпка, а в ней вроде бы несколько человек, все обмякшие и явно без сознания. Черт. Я снова поглядела, надеясь найти подтверждение тому, что они уже мертвы, но не увидела ничего, что позволило бы сделать окончательный вывод. Я выругала себя: неужели я только что понадеялась, что они умерли?
— Вы можете подобрать их после того, как спустите меня, — сказала я. — Для них это всего лишь дополнительные сорок минут, а мне действительно надо отсюда выбираться.
Фицуильям и Болдуин переглянулись. Но тут у нас на глазах шлюпку поддело волной и перевернуло, сбросив пассажиров в море. Теперь мы видели, что они таки живы и вяло цепляются за перевернутую шлюпку. Я отдала приказ:
— Поворачивайте. Сбросить ход и остановиться для подъема выживших.
— Есть, кэп, — отозвался Болдуин, поворачивая штурвал, пока Фицуильям передавал по телеграфу команду «сбросить ход» в машинное отделение.
Я вышла на правое крыло и стала уныло наблюдать, как завихрение превращается в словошторм. За двадцать минут, ушедших на перехват лодки, вращающаяся масса сюжетного искажения поднялась, захватив с собой часть описания океана. На мгновение образовалась рваная черная дыра, но ее тут же затянуло морем, и спустя несколько мгновений все вернулось в норму. Возможно, мне следовало оставить лодку на произвол судьбы. В конце концов, Длинное Настоящее и классика важнее кучки вымышленных жертв кораблекрушения. Хотя, окажись я в той лодке сама, понятно, чего бы мне хотелось.
— Капитан!
Это был доктор Блесск.
— Не хочу ничего знать о ваших спорах с Лэнгдонами, — сказала я ему.
— Нет-нет, — ответил он в легкой панике. — Вы не можете подобрать этих несчастных!
— Почему?
— У них болезнь Скуурда.
— Что у них?
Мы прошли через рубку на левый борт, где Фицуильям руководил спасательной операцией. До шлюпки оставалось еще минимум сто ярдов. Корабль медленно двигался вперед, через борт была переброшена сеть, и несколько крепких матросов готовились подобрать жертв кораблекрушения.
— Посмотрите внимательно на уцелевших, — настойчиво попросил доктор Блесск, и я настроила бинокль на маленькую группу.
Теперь, когда они были ближе, я разглядела, что их лица покрыты отвратительными зелеными нарывами. Я опустила бинокль и посмотрела на доктора Блесска.
— Каков прогноз?
— Стопроцентно смертельно и очень заразно. Поднимите их на борт — и мы потеряем минимум двадцать процентов людей. До порта нам еще полгода, и эти несчастные умрут задолго до того, как мы сумеем оказать им какую-либо помощь.
Я потерла виски.
— Вы точно в этом уверены.
Он кивнул. Я глубоко вздохнула.
— Фицуильям!
— Да, капитан?
— Прекратить спасательную операцию.
