выговорила матери Дэнни и тут же пожалела об этом, потому что отчетливо услышала прерывистые вздохи в трубке и почти слезные порицания:
— Разве можно так разговаривать с собственной матерью, Даниэль?
Дэнни закатила к небу глаза, чем немало позабавила Джима, он даже прыснул от удовольствия.
— Согласна… Нельзя, — драматично согласилась Дэнни. — Прости, что позволяю тебе забыть, как я сильно люблю тебя, мама. Но если ты хочешь, чтобы я оправдывалась перед тобой, то слушай: я ищу работу, устраиваюсь на новом месте, считаю не лишним наладить личную жизнь… Думаю, что только так ты когда-нибудь сможешь почувствовать себя бабушкой.
— И ты считаешь, что это оправдание, чтобы забыть о родителях? — посетовала миссис Моррисон капризным голосом. Благодаря высоким частотам этого голоса Джим слышал разговор от первого до последнего слова и искренне сочувствовал Дэнни.
В его семье не было принято устраивать друг другу подобные экзекуции.
Дэнни в отчаянии посмотрела на Джима, и тут ее осенила идея.
— Если я приеду через несколько дней со своим другом, тебя это устроит? — дерзко спросила она свою мать.
— С другом? — театрально захлебнулась та от изумления.
— Да, с другом, — подтвердила Дэнни, не сводя цепкого взгляда с Джима. — Помнишь Джима Хаскелла?
— Это тот высокий и красивый брюнет? Тот… безнадежно влюбленный в Лейлу Роббинс? — прокричала в трубку миссис Моррисон. — Вези его, конечно же! Мне всегда нравился этот парень, такой очаровательный и галантный, — заходясь от умиления, восклицала она.
— Будь уверена, мама, я передам ему все твои комплименты вместе с приглашением, — усмехнулась Дэнни, наблюдая, как Джим стремительно меняется в лице.
— Я хочу знать заранее, что из еды любит этот молодой человек, — деловито поинтересовалась женщина.
— Будем считать, что он любит мясо, кофе и пиво. Но чтобы не ошибиться, пусть еще будут фрукты, овощи и минералка, — насмешливо проговорила Даниэль, которой разговор стал казаться не просто затянутым, но и лишенным смысла.
— А рыбу? Джим ест рыбу?
— Кто не ест рыбу? Приедет, узнаешь… — утомленно промямлила Дэнни, рискуя вновь обидеть свою чувствительную мать.
— У тебя с ним роман? — громогласно огорошила ее в отместку миссис Моррисон.
— Как сказать… — неопределенно ответила Дэнни, остерегаясь смотреть в сторону Джима.
— Мне всегда казалось, что ты от него без ума, — с наслаждением добила миссис Моррисон.
— Возможно, я просто без ума, — смущенно проговорила Дэнни, мысленно проклиная телефонную связь.
— Не лукавь, дочка. Я помню, как ты всегда ехидно отзывалась о его чувствах к Лейле Роббинс…
— И после этих слов я должна рваться домой?! — поспешила она прервать поток материнской откровенности. — Все! Пока, мама. Позвоню позже. А то Джим не смотрит на дорогу, прислушиваясь к твоим афоризмам.
— Постой, дочка! Папа хотел поговорить с тобой. Даю ему трубку… Ты будешь разговаривать с Даниэль, Джордж?
Дэнни отключила телефон. Она решила воздержаться от каких-либо реплик по поводу состоявшегося в присутствии Джима разговора. Джим тоже хранил молчание. Чем дольше длилась тишина, тем сильнее нервничала Дэнни. В конце концов, девушка не выдержала и произнесла свою коронную фразу:
— Прости…
— За что теперь ты извиняешься? — ухмыльнулся Джим.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось это выслушать… Похоже, моей маме труднее всего далось понимание, что я собираюсь пригласить друга. Чувствую, они с отцом уже успели поставить на мне крест, — неловко пошутила Дэнни.
— Все родители одинаковые, с незначительными поправками, конечно. Ты думаешь, моя мама иначе воспринимает мои перспективы на брак? Увы. Только почему ты не сказала своей матери правду?
— Что ты имеешь в виду? — насторожилась Дэнни.
— Почему ты не ответила честно, когда она спросила, роман ли у нас? — вызывающе посмотрел на девушку Джим.
— А что я, по-твоему, должна была ответить? — пожала плечами она.
— Сказала бы, что у нас многообещающее начало, — произнес Джим и описал рукой широкий жест.
— И это был бы честный ответ? — усомнилась Дэнни, но все-таки мечтательно откинула голову на спинку сиденья.
— Видишь ли, Дэнни, ни я, ни ты, оба мы не знаем, что у нас там впереди. Но поворачивать назад я не собираюсь. Раньше надо было, теперь уже поздно. Даже если момент и можно считать не вполне подходящим, но сдаваться из-за суеверий и мнительности я не собираюсь.
Дэнни посмотрела на своего спутника с нескрываемым восхищением.
— В тебе говорит желание, которое очень скоро может оказаться утоленным. Хотела бы я знать, что ты скажешь потом.
— Это обещание? — походя спросил он, убавив скорость. — Почему молчишь? Ответь…
Дэнни внимательно следила за каждым его движением. Джим съехал с колеи, отстегнул свой ремень безопасности, и она послушно последовала его примеру.
— Я сознаю, что момент неподходящий, женщина… Но все-таки…
Он склонился к Дэнни, она подалась к нему.
Начав с нежного прикосновения губ, в следующий миг они оба утонули в поцелуе, сочившемся огненным нектаром страсти. Пальцы Даниэль утопали в курчавых волосах Джима, она чувствовала его руки на своей спине, на своей талии, наконец, на бедре…
Целовать любимого — ни с чем не сравнимое наслаждение.
В ее жизни случались разные поцелуи. В юности Даниэль Моррисон не воспринимала себя иначе как нелепой девочкой, в компании которой парни только скучают. Со временем она освоила приемы самозащиты. Таковыми стали иронические выпады в сторону парней и шутливая самокритика. В то время как другие сверстницы учились общаться с молодыми людьми, Дэнни отчаянно делала вид, что ее это не интересует, искренне веря в то, что настоящая любовь сумеет разглядеть ее даже сквозь эти отталкивающие доспехи нарочитого безразличия. Потом же, когда кто-то намекнул девушке, что годы уходят и молодость не бесконечна, она несколько раз пыталась уловить быстротечные ласки… Чувствовала ли она при этом хоть что-нибудь, кроме отвращения к себе и мужчине, которому позволила лишнее? Увы…
Хотела бы она перечеркнуть весь предыдущий опыт?
— Обожаю твои волосы, — словно опьянев, прошептал Джим. — Люблю твой взмах головой, когда ты откидываешь их назад. Как атлас… Так бы и гладил их…
И снова он целовал ее, пока Дэнни не стала задыхаться от волнения.
— Малышка Дэнни, что с тобой?
Даниэль всегда считала себя очень ревнивой. Девушка знала, что это яркий признак неуверенности в себе. Она боялась дать своей ревности волю, и потому все темные чувства кипели глубоко внутри, выходя на поверхность лишь отвращением к себе. Сарказм матери, слова Лейлы, толкнувшей ее к Джиму… нескольких мыслей-сомнений хватило, чтобы отчаяние вновь овладело ею.
— Где ты витаешь? — обратился к ней Джим. — Это из-за родителей?
Дэнни поспешила кивнуть в ответ.
— Может быть, мы поедем? — робко предложила она.
— Иди ко мне, — игриво потянул он ее за пуговку.
— А нас не арестуют? — попыталась возразить ему Дэнни.
— А ты этого хочешь?
