или деформация… Сам Николай Александрович понимал, конечно, что это не случайность. Он допускал, что не только время влияет на вещество, но и наоборот: иногда вещество (материя) способно оказать воздействие на физическое время. Так сказать, снисходил до грешной материи. Даже обосновывал необходимость присутствия «рядом» неких реальных процессов. Но отводил им роль чего-то вроде выключателей-включателей, чего-то вроде стимуляторов…
Вот описание нескольких опытов знаменитого профессора. «При исследованиях влияния времени на электропроводность резистора в качестве стандартного процесса, контролирующего чувствительность системы, применялось испарение ацетона на расстоянии 10–15 см от изучаемого резистора. Однако процесс испарения может оказать влияние на резистор не только повышением плотности времени, но и самым тривиальным образом — благодаря понижению температуры, происходящему при испарении. Чтобы учесть этот эффект охлаждения, была сделана попытка прямых измерений температуры в окрестностях испаряющегося ацетона посредством ртутного термометра Бекмана с ценой деления шкалы 0,01. Первые опыты без тепловой защиты показали падение температуры на несколько сотых градуса… Однако и при теплоизоляции резистора термометр продолжал показывать практически то же падение температуры. Это удивительное на первый взгляд обстоятельство свидетельствовало, что термометр реагировал не на изменение температуры, а на излучение времени при испарении ацетона, которое, внося организацию, вызывало сжатие ртути.
Дальнейшие опыты, проведенные с большой осторожностью, подтвердили это заключение. Картонная трубка, в которую входила часть термометра с резервуаром ртути, была окружена ватой и опущена в стеклянную колбу. Пробный процесс осуществлялся вблизи колбы, а отсчет высоты ртути в капилляре определялся по температурной шкале из другой комнаты через закрытое окно. Высота ртути уменьшалась при растворении сахара в воде устоявшейся температуры и увеличивалась, когда вблизи термометра помещалась сжатая заранее пружина. Значит, в первом процессе действительно излучалось время, а во втором случае оно поглощалось перестройкой вещества пружины при ее деформации».
Описанные опыты, наверное, характерны для Козырева-экспериментатора. Вначале в качестве объекта исследования заявляется резистор, а затем, как будто случайно, объектом исследования становится термометр. Конечно, это не страшно, хотя удивляет. Меня лично больше испугала категоричность, с которой автор сделал вывод о том, что «термометр реагировал не на изменение температуры, а на излучение времени при испарении ацетона, которое, внося организацию, вызвало сжатие ртути». Если после изоляции термометра он продолжал реагировать на испарение ртути, то это однозначно свидетельствует только об одном: о том, что между ними сохранилось некое взаимодействие и совершенно не обязательно, чтобы оно свелось только к излучению времени. Точно также, как и сжатая пружина, помещенная возле термометра, не обязательно поглощала время. Нужно бы вначале отбросить возможное влияние других причин. Например, в сжатой пружине изменяется энергия упругости, а следовательно, изменяются взаимодействия между атомами. Кто может сказать, как это отразится на ближайшем окружении?
Пожалуйста, вернитесь к первой главе и освежите в памяти описанные в ней три опыта Н. Козырева. Как видите, в трех экспериментах из четырех присутствуют, казалось бы, посторонние процессы, в четвертом — процесс деформации медного листа вообще неотделим от эксперимента ни в пространстве, ни во времени. И, как уже отмечалось, недостаточная чистота самих экспериментов, т. е. рассматриваются возможные влияния одних сил (процессов) и совершенно не принимаются во внимания другие. Например, подносится к подвешенному на весах гироскопу термос с горячей водой (гироскоп становится легче на 4 мг) и на основании утверждения, что процесс теплопередачи отсутствует, делается заключение о том, что в гироскопе изменилась плотность времени. А как же остальные тонкие эффекты, которые с неизбежностью возникнут возле гироскопа, если к нему подвинуть термос? Как быть хотя бы с тем банальным фактом, что термос — это масса и, следовательно, не может не оказать гравитационного воздействия на гироскоп? Ведь еще в 1797 г. Кевендиш продемонстрировал, что подвешенные на нитях тяжелые шары притягиваются друг к другу. А кроме того, горячая вода, перемещенная к весам, — это некий энергетический акт, что, в свою очередь, не может (теоретически) не изменить в этой локальности гравитационный потенциал. Или допустим, что тёпловые излучения от термоса не идут, но это совершенно не исключает потока других электромагнитных излучений, например в радиодиапазоне.
Конечно, влияние этих и подобных им факторов может быть ничтожно малым, но ведь и сам эффект снижения веса тоже мал — менее 0,005 %. Нет никакой гарантии, что суммарное воздействие всех неучтенных факторов не окажется величиной того же порядка, что и полученный результат. А кроме того, вполне допустимо участие во взаимодействиях и новых полей, и новых сил, о которых сейчас мы знаем очень мало или совсем ничего.
Летом 1998 г. на международном конгрессе по фундаментальным проблемам естествознания (Санкт- Петербург, Россия) были прочитаны два доклада, посвященные наследию Николая Козырева. Оба я умудрился пропустить и очень сожалел. Пришлось развить бурную деятельность… Наконец я встретился с одним из авторов. Оказалось, что в свое время, будучи младшим специалистом, он участвовал в постановке многих опытов Козырева. С искренним изумлением я услышал от него, что опыты Козырева не отличались ни чистотой научной постановки, ни достаточно строгой повторяемостью результатов. Впоследствии я прочитал у самого Козырева удивительные свидетельства об особенностях постановки и проведения опытов, а также о тех трудностях, с которыми сталкивались экспериментаторы.
Вот, в частности, что писал Николай Александрович: «При малой плотности время с трудом воздействует на материальные системы, и требуется сильное подчеркивание причинно-следственного отношения (выделено мною — А.Б.), чтобы появились силы, вызванные ходом времени… Существует, по- видимому, много обстоятельств, влияющих на плотность времени в окружающем нас пространстве. Поздней осенью и в первую половину зимы все опыты легко удаются. Летом же эти опыты затруднительны настолько, что многие из них не выходят совсем… Очевидно, плотность времени меняется в широких пределах из-за процессов, происходящих в природе, и наши опыты являются своеобразным прибором, регистрирующим эти перемены. Если это так, то оказывается возможным воздействие одной материальной системы на другую через время».
Как видите, несмотря на понимание нечеткости-неточности опытных результатов, несмотря на признание некоторой зависимости времени от материального мира, сам Н. Козырев, кажется, не сомневается, что во взаимодействиях время первично по отношению к материи.
Главное, что сводит на нет большинство экспериментов Н. Козырева, заключается в том, что в них присутствуют в качестве как бы «безбилетных» участников вполне реальные физические или химические процессы. Оказывается, без них время не желает проявлять свои активные свойства. Как бы доброжелательно мы ни относились к теории Н. Козырева, мы должны усомниться. Как, например, можно говорить об изменении плотности времени в деформированном медном листе и не подумать о том, что в листе в результате деформации изменилась внутренняя энергия и, возможно, именно поэтому произошло изменение собственного времени (а следовательно, и потеря веса)?[24]
В теории профессора Козырева причины и следствия удивительным образом поменялись местами. Не время через придуманные активные свойства воздействует на вещество, а вещество через энергопроявления порождает тот или иной темп времени.
В экспериментах Н. Козырев фиксирует изменение веса тел под воздействием (как он считает) активных свойств времени. Теоретически предвидеть величину изменения массы (веса) тел он даже не пытается, и понятно почему. Потому что связь реальных процессов с конечным результатом ему непонятна. Она и не может быть понята в принципе, так как в первооснове представлений о времени заложена неверная предпосылка о том, что время — это некая субстанция, частично (ау Ньютона полностью) не зависимая от материи.
С позиций гипотезы локально-когерентного времени понятен и физический смысл реальных процессов, которые приводят, в конце концов, к изменению веса тел, и становится возможной их теоретическая предсказуемость.
Анализ математических зависимостей, приведенных выше, позволяет наглядно увидеть, от чего зависит и темп собственного времени тел, и изменение их веса. Формулы (2.1,2.2,2,3) свидетельствуют, что собственное время любой подсистемы зависит, в частности, от ее собственной массы и массы центрального тела, оттого места, которое занимает подсистема относительно центра и оси вращения центрального тела,
