— Не пустят меня. Директор не разрешит.
— Что значит — не разрешит? Вот пойдем сейчас и скажем ей…
Храбрость Витьки сразу увяла, как только он увидел, что Лешкин директор — та самая Людмила Сергеевна, из-за которой ему когда-то досталось. И, хотя случилось это давно и теперь она была совершенно посторонней для него, Витька присмирел.
Людмила Сергеевна выслушала спотыкливый рассказ Лешки о столкновении с белобрысым мальчишкой и, вопреки его ожиданиям, не рассердилась, а только расстроилась. Витьку она похвалила за помощь, и тот снова расцвел. Рассказ Лешки показался ему слишком коротким и скучным. Он дополнил его живописными подробностями: 'Ка-ак Витковский даст!.. Лешка — брык… А я Витковскому ка-ак дам!..' — и хотел рассказать, какой гад этот Витковский, но Людмила Сергеевна сказала, что достаточно, все ясно.
Несмотря на благодушную встречу, немедленно отпустить Лешку на водную станцию она не согласилась.
— В другой раз, — сказала Людмила Сергеевна. — Иди, Ксения Петровна перевяжет.
Витька пошел с приятелем к воспитательнице, посмотрел, как Лешка морщится и кряхтит от йода. Потом Лешка проводил Витьку за ворота.
— У них всегда так! — огорченно сказал Витька. Он не объяснил, что «они» означает «взрослые», но Лешка отлично понял, кого он имеет в виду. — Никогда ни с чем не считаются… Думают, важное только то, что сами придумали. А тут, может, в сто раз важнее…
— Так ты приходи! Ладно?
— Ладно… Если не уйдем в плавание, — значительно добавил Витька и покраснел: про плавание он соврал — никаких походов на водной станции не предвиделось.
…Он прибежал в воскресенье. Людмила Сергеевна после некоторого колебания разрешила Лешке пойти, напомнив, что он обещал не заплывать.
— Да мы вовсе и не будем купаться! — заверил Витька.
На станции было тихо, прочесанный граблями песок еще чист и не изрыт босыми пятками будущих моряков. На двери маленького белого домика висел замок. Под замком были двери сарая, в котором хранились весла, паруса и прочее имущество. Седая старушка с добрым морщинистым лицом сидела возле дома, в тени дерева, и необыкновенно быстро вязала из красной шерсти какую-то большую ажурную штуковину. Она взглянула на пришедших и сказала:
— Али не поспеете? Вы бы с вечера приходили, еще бы лучше…
— Здравствуйте, тетя Феня! — сказал Витька. — Мы нарочно, тетя Феня, пораньше… Мы покататься хотим. Вот тут, совсем близехонько… Вы нам весла дадите, тетя Феня?
— Нет, не дам, — ласково ответила тетя Феня.
— Что вам, жалко? Вы же МРНЯ знаете, я же на станции…
— Всех я вас знаю, все одинаковы. И не улещай — все одно не дам, — еще ласковее сказала тетя Феня. — Придет Петр Петрович или товарищ Лужин, тогда и катайтесь. Пойдите-ка погуляйте покуда, а то враз здесь намусорите…
— Мы совсем немножко… — уныло попробовал Витька еще один 'подход'.
Но и этот подход не удался: тетя Феня не ответила, крючок ее замелькал еще быстрее.
— До чего вредная старуха! — сказал Витька, когда они отошли. — И что ей жалко?.. Матрос, Матрос, сюда! — закричал он и захлопал себя по ноге.
Лопоухий щенок, лежавший в тени железного ящика для мусора, поднял голову, усердно заработал хвостом, но выбежать на солнцепек не пожелал.
Сидеть на песке было жарко — ребята перебрались на причальные мостки между детской станцией и досфлотовской. Под мостками у самой поверхности воды застыли стайки черноспинных мальков. Нагретые доски пахли смолой и тиной, вода тихонько плескалась о сваи, по ним бегали солнечные зайчики.
— Вон наш корабль, — показал Витька. — «Моряк» называется. Шесть тонн водоизмещения.
Метрах в пятидесяти от берега на якоре стоял большой бот с черными смолеными бортами и толстой мачтой.
— Что значит 'водоизмещения'?
— Ну, помещается шесть тонн.
— Воды?
— Нет!.. Ну, вроде груза… — Витька слегка покраснел и нахмурил густые брови. — Так говорится только.
Лешка понял, что Витька сам «плавает», и деликатно переменил разговор:
— А вон та тоже ваша?
Ближе к берегу, покачиваясь даже в такую тихую погоду, стояла лодка, до половины закрытая палубой; в бортах ее виднелись крохотные иллюминаторы.
— То «Бойкий», швербот. Он так тихоходный, а в свежий ветер всех обставит… О, смотри: яхта 'Орджоникидзестали'…
От рыбачьей гавани в открытое море скользил косой белый парус.
Казалось, гигантская белая бабочка, сложив крылья, села на воду, и даже не ветер, а солнечный свет несет ее, невесомую, по сверкающей ряби.
— В порт пошла… Эх, на такой бы яхте в кругосветное! Здорово бы, да?
Лешка вдруг отчетливо увидел разлинованные меридианами ультрамариновые океаны школьного глобуса. Белокрылая бабочка выпорхнула из-за полюса, села между курсивными буквами 'Великий или Тихий', и сразу исчез курсив, исчезли линейки меридианов. Косой белоснежный треугольник парусов, накренясь, скользил по синим пенистым волнам, с печальным криком оставались позади чайки. И вот уже не было ничего и никого, только ветер, море, жгучее солнце и стремительный полет, от которого щемило под ложечкой и перехватывало дыхание…
— А меня примут? — спросил Лешка.
— Конечно!.. Я с Петром Петровичем поговорю, как только придет. Это наш инструктор.
До прихода Петра Петровича было далеко. Витька и Лешка разделись, попрыгали в воду. Стайки мальков брызнули в разные стороны, и, словно тоже стараясь убежать, заметались солнечные зайчики на сваях и досках настила.
— А ну, нажми! — закричал Витька и поплыл к берегу. Лешка «нажал» и приплыл первым.
— Ничего плаваешь! — сконфуженно признал Витька. — Я б тебя догнал, только водой поперхнулся.
На берегу появилась девочка в пестром платье и стоптанных туфлях. Она подошла к решетчатому белому ящику на столбе, поднялась по небольшой лесенке и отперла ключом дверцу ящика. Прозрачными льдинками сверкнули термометры.
— Вон 'бог погоды' пришел, — сказал Витька.
— Кто?
— Наташка Шумова. Она за погодой наблюдает… Здорово, 'бог погоды'! — крикнул Витька.
Девочка мельком оглянулась и начала записывать что-то в блокнот.
Ребята подошли ближе.
— Ураган скоро будет? — насмешливо спросил Витька.
Девочка не ответила, только ресницы ее дрогнули. Они были необыкновенно длинные, густые; большие глаза казались мохнатыми.
Наташа была некрасива: худая, угловатая, со скуластым лицом и большим ртом. Стриженые вьющиеся волосы падали на лоб, щеки, и в пышной этой шапке лицо ее казалось еще более худым.
Она заперла дверцу и, не обращая внимания на ребят, направилась к другому столбу, на котором было установлено ведро — дождемер.
— Правильно! Меряй осадки! — засмеялся Витька. — Тут сейчас такой ливень был!..
Девочка взобралась наверх и заглянула в ведро.
— Видал, задается! — сказал Витька. — Считает, что все мальчишки дураки…
— Зачем все? — ломким голосом отозвалась Наташа. — Хватит тебя одного.
— Ты не очень-то, а то… — нахмурился Витька.
— А то что? — с насмешливым вызовом спросила Наташа. — Драться будешь? Ну, попробуй! — Сжав
