Молчать становилось неинтересно.
- Работаешь здесь? - с уважением спросил Васек, мотнув головой в сторону депо.
- Работаю. - Андрейка шмыгнул вздернутым носом. - Помощником.
- Чьим помощником? - заинтересовался Васек.
- А кто его знает... Чьим придется! Около паровозов хожу. А то на сортировочную посылают.
Андрейка повертел в руках объеденную воблу, внимательно обследовал, не осталось ли где-нибудь мякоти на рыбьих костях, и вдруг подозрительно спросил:
- А ты чего тут торчишь? Я тебя уже не один раз здесь вижу. И сейчас из-за тебя без кипятка обедаю. - Он прихмурил белесые брови. - Может, ты шпион? Или подосланный кем? Гляди, я разоблачу живо!
- Дурак ты, а не помощник! - рассердился Васек. - Мой отец тут работал в депо. Павел Трубачев, коммунист, стахановец.
- Ишь ты! - удивленно сказал Андрейка. - Павла Трубачева я видел... Он у нас на портрете изображен. Машинист? Верно! Нам и на собрании Трубачева в пример ставили!
- А я - его сын! - гордо сказал Васек.
Андрейка окинул нового знакомца одобрительным взглядом и, обтерев полой комбинезона руку, протянул ее Ваську:
- Будем знакомы. Андрей Иванович!
Васек крепко тряхнул его черную от угольной пыли руку и с волнением спросил:
- А что о моем отце говорят?
Андрейка разломил пополам оставшийся хлеб и протянул Ваську румяную горбушку:
- Угощайся! Про машиниста Трубачева я на сортировочной слышал. Герой он. Поезда с ранеными водит, под самым носом фашистов проскакивает.
- А куда возит он их, раненых-то, не слыхал?
- Нет, не слыхал. Ясное дело, куда ближе. Один раз по нашей дороге проезжал, только без останову, в Москву.
У Васька помутились в глазах.
- По нашей дороге... здесь? - тихо спросил он.
- Ну да. Ответственный поезд вел... Да что ты побелел весь? Ведь это давно было, еще когда фашисты к Москве подходили, когда их гнали отсюда почем зря.
- Я отца с начала войны не видел... Я его ждал, ждал... А он проехал... мимо проехал... - в отчаянии пробормотал Васек.
Андрейка нахмурился:
- По делу проехал, не на гулянку... А ты что ж больно за отца цепляешься? Ты и сам не маленький, сам себя обосновать можешь - работа везде есть. Я вот тоже за родителей цеплялся, а как пришли в наше село фашисты, тут уж все перемешалось:
и отец партизан, и сын партизан... старые деды и те в партизанах. На годы свои никто не глядел. Разве что грудной при матери находился.
Васек все еще думал об отце:
- Не написал, проехал мимо, а я не знал ничего...
- Война - что тут сделаешь! Вот убили моих родителей, и остался я один. Только до двенадцати лет и походил в детях. Теперь сам за себя соображаю.
Васек очнулся и с горячим сочувствием поглядел на 'деповщика':
- И никого-никого у тебя тут нет?
- Как - нет! Я в город часто хожу - там у меня земляки.
- Земляки? Из вашей деревни?
- Необязательно из моей. Все деревни наши, -сбрасывая с комбинезона крошки, спокойно ответил Андрейка и тут же спросил: - А ты, помимо отца, кто такой есть? Школьник?
- Конечно. Пионер-школьник.
Васек стал рассказывать про себя, про своих товарищей. Потом встал, заторопился:
- Ну, прощай, Андрей Иваныч!
- На работе я 'Андрей Иваныч', а так, запросто, конечно, Андрейкой меня зовут.
- А я - Васек. Васек Трубачев. Будешь в городе - приходи ко мне.
Васек сказал свой адрес, вынул из кармана карандаш:
- Запиши, а то забудешь.
- Не забуду, у меня память крепкая. Я на комсомольских собраниях сижу и все до слова запоминаю, - похвастал Андрейка. N
Васек усмехнулся:
- Да разве ты комсомолец? - Он окинул взглядом тщедушную фигурку Андрейки и строго сказал: - Не хвастай зря! Андрейка обиделся:
- Я и не хвастал! В комсомольцы меня через год примут. Года не вышли. А на открытые комсомольские собрания я хожу из интереса. У нас скоро вечерняя школа откроется, и туда буду ходить. Как-никак, а образование свое получу полностью, - уверенно сказал он.
Васек протянул руку:
- Ну, до свиданья, Андрейка! Ты хороший парень. Андрейка с готовностью пожал протянутую руку:
- Как услышу что про твоего отца - прибегу. А ты как заскучаешь, так и приходи.
С тех пор мальчики подружились. Сидя вдвоем на пригорке, рассказывали друг другу свои дела. Один раз Андрейка пожаловался на младшего мастера:
- Молодой, а замашки старорежимные имеет. Нехорошими словами ругается, сегодня ведерком с мазутом на меня замахнулся.
Васек возмущался:
- А ты что ж молчишь? Взял бы да сказал про него старшим.
Андрейка, подперев худенькой рукой голову, тяжело вздыхал:
- Нельзя. Он говорит: 'Я больной, нервный'. Как я на больного жаловаться буду? Тут один раз секретарь партийного комитета, хороший старик, вызвал меня и спрашивает: 'Ты что, Андрей Иваныч, невеселый? Может, обижает кто?' - Андрейка прищурил серые узкие глаза. - Смолчал я. Зачем кашу заваривать! С больного человека какой спрос! 'Ничуть, говорю, - меня никто не обижает, а вот вы бы для младшего мастера санаторий схлопотали, это, конечно, и меня бы выручило'.
Молодого мастера действительно отправили на излечение. И Васек долго смеялся, когда Андрейка сообщил ему, что исхлопотал своему обидчику санаторий.
Недавно, встретив Андрейку на улице, Васек пожаловался ему, что не хватает времени на учебу, много дела на ремонте, а рабочих достать сейчас трудно.
- Так ты что ж молчишь? У меня земляки - народ боевой. Только кликну - все придут... весь рабочий класс, разных специальностей. Ты только скажи!
Васек почему-то представил себе целую армию железнодорожников и засмеялся.
- Скажу, если надо будет, - пообещал он, чтобы не обидеть нового друга.
Теперь, стоя на пригорке, Васек вспомнил, что Андрейка обещал зайти к нему, да так и не зашел. И сейчас не идет повидать своего друга. Васек долго стоит и, прикрыв глаза рукой, смотрит на раскрытые ворота депо, на скрещенные железнодорожные пути, на рабочих в замасленных комбинезонах. Нигде не видно светлой, белобрысой головы Андрейки.
'Работает, верно. Утром его не повидаешь - надо в обеденный перерыв приходить', - грустно думает Васек и, посидев в одиночестве, торопливо идет в город. Ребята ждут его, в десять часов они все вместе пойдут к Екатерине Алексеевне. Часы на площади показывают девять.
Глава 35. СТАРЫЕ И НОВЫЕ ТОВАРИЩИ
Ребята уже были на пустыре. Васек окинул взглядом двор. Ему показалось, что школьников стало еще больше. Какие-то девочки обнимали Лиду и Нюру. Увидев его, они всей гурьбой бросились навстречу:
- Васек! Здравствуй, Васек!
- Трубачев, здорово!
Перед глазами Васька замелькали знакомые лица, со всех сторон потянулись к нему дружеские руки.
