и хлопотали, радуясь, что ребята принимают во всем этом деятельное участие, Трубачев и его товарищи старались догнать свой класс. Когда я приехал, девочки мне сказали, что зимой они хорошо занимались, и я подумал, что они просто повторяли пройденное, тем более что никто из них не пришел ко мне поговорить, посоветоваться. И знаете, Елена Александровна, только несколько дней назад, на собрании, мы с вами призадумались над странным заявлением Трубачева и собирались выяснить, насколько оно серьезно. А вот мать Нюры Синицыной уже давно тревожится за свою дочь: где она пропадает, как и когда она занимается, почему ее нет дома ни утром, ни вечером и каким образом при всей этой нагрузке она попадет в шестой класс, с кем проходит она курс пятого класса. Все это естественные вопросы для матери, и я вполне уяснил себе, в чем дело.
Елена Александровна слушала директора с большим вниманием.
- Да, но если они действительно занимаются... - неуверенно начала она.
Но Леонид Тимофеевич перебил ее:
- Занимаются ли? И сколько времени у них остается на занятия? Ведь знай мы об этом раньше, ни о какой их работе на стройке не было бы и речи. А теперь будет большим огорчением для этих ребят, если оттого, что взрослые вовремя не помогли в учебе, они сядут в пятый класс!
Елена Александровна вспомнила собрание, побледневшее лицо Трубачева и его уверенный голос... Она заволновалась.
- Они не сядут, они уже чувствуют себя шестиклассниками! Я думаю, что они усердно готовятся сейчас. И хотя я поставила их в списки пятого класса, но ведь это только до осени. Совершенно невозможно считать их второгодниками!
- А кем их считать - шестиклассниками или пятиклассниками, - нам станет ясно после проверки их знаний. И поправить что-нибудь будет поздно, потому что скоро уже конец июля.
Леонид Тимофеевич остановился и внимательно посмотрел на Елену Александровну. Она сидела, опустив голову на руку, и глядела на директора потемневшими, встревоженными глазами.
- Так вот, вы понимаете теперь, почему к голосу каждой матери необходимо прислушиваться и в чем мы можем оказаться виноватыми?
Елена Александровна молча кивнула головой. Леониду Тимофеевичу стало жаль се.
- Синицына сказала мне, что они занимаются с матерью Пети Русакова. Это очень толковая женщина. Может быть, они прекрасно занимались времени у них было вполне достаточно, - сказал он, ласково улыбнувшись. - Ну, в общем, мы это скоро узнаем. В воскресенье у нас поход на делянку, а после похода мы повидаемся с матерью Русакова и все выясним... А сейчас идите-ка домой, воробушек!
Глава 48. ДВА ПИСЬМА
Ребята собрались у Васька, чтобы написать письмо родителям Мити. Нелегко было сообщить старикам о постигшем их несчастье. Ребята сидели глубоко задумавшись, не зная, с чего начать. В комнате было тихо. Тетя Дуня задержалась в госпитале. Электричество не горело, и Васек поставил на стол круглую лампу с отбитым краешком стекла. Вспыхивая, лампа освещала серьезные лица ребят. Сева держал наготове ручку и, поминутно обмакивая в чернильницу перо, отводил его в сторону от бумаги, чтобы не уронить кляксу. Ребята молчали, думали...
- Никто не знает, какой человек Митя, как он шел по нашим следам с дядей Яковом, как привел нас в лагерь... - грустно сказал Саша.
- А дядю Якова как жалко! - прошептал Петя Русаков.
- Неужели мы и Митю больше не увидим? - горько спросила Нюра.
Васек глубоко вздохнул:
- Как такое письмо напишешь? Мы ведь уже не раз думали. И все ничего не получалось. А ведь надо же наконец известить родителей.
Малютин снова макнул в чернильницу перо и придвинул к себе бумагу.
- Самое главное - начать, - озабоченно сказал Саша.
- 'Дорогие Митины родители!' - с чувством продиктовала Лида.
Сева написал.
- Теперь надо очень осторожно, - испуганно предупредил он.
Ребята молчали, подыскивая подходящие слова.
- Лучше всего - писать прямо, - решил Мазин. - 'Нам сообщили, что Митя опасно ранен...'
- С ума сошел! - возмутились девочки. - Разве так можно? У Мити мама старенькая, она испугается сразу.
- Конечно. Сначала о жизни что-нибудь... вообще... как они живут... Что ты думаешь, Васек? - спросил Одинцов.
- Я бы тоже сразу правду сказал, - нерешительно высказался Васек.
- Нет, лучше подготовить, что вот у многих теперь горе, потому что война, - глядя на огонь лампы, начала Нюра. - 'Дорогие Митины родители! Как вы живете? У всех сейчас много горя...'
- Может, и правда... - вздохнули ребята.
- Давайте напишем начерно, а потом перепишем, - сказал Сева, записывая слова Нюры.
Но дальше дело не шло. Ребята предлагали то одно, то другое, но всем казалось, что это не те слова, что в них нет утешения и теплоты.
- У самих сердце болит, да еще писать об этом надо, - расстроенно бормотал Мазин.
- И как это мы не можем написать! - с горечью сказал Одинцов.
- Так ведь это не простое письмо, - серьезно возразил ему Малютин.
Васек поглядел на часы - было очень поздно.
- Вот что, ребята: давайте расходиться по домам! Завтра нам на делянку идти. Придется сегодня письмо отложить, но пусть каждый подумает хорошенько. Завтра соберемся опять.
Хмурые и недовольные собой, ребята молча смотрели, как Васек прятал в ящик стола начатый лист бумаги.
Когда все собрались уходить, дверь вдруг открылась и вошла запыхавшаяся от ходьбы тетя Дуня.
- Васек, - крикнула она еще с порога, поднимая вверх маленькое серое письмецо, сложенное треугольником, - тебе на госпиталь пришло! Читай скорей! Я всю дорогу бегом бежала. От кого бы это?.. Батюшки мои!..
Васек схватил письмо и бросился к лампе:
- Ребята, от Генки! - Руки его дрожали.
Ребята онемели от испуга и ожидания.
В письме было наспех написано несколько строк:
'Дорогие товарищи, други мои! Один человек обещал мне доставить вам эту весточку, и потому спешу сообщить, что Митю вашего мы от смерти отратували, жив-здоров теперь будет боец Митя, не плачьте за него, други мои. Митя ваш на ноги еще не встает и писать сам не может, но, чтоб вы не сомневались, что он выдужал от своих ран, шлет собственноручную подпись и горячий комсомольский привет.
Ваш Гена Наливайко'.
Внизу стояли две неровные буквы: 'М. Б.'.
- Митя Бурцев! - задыхаясь от счастья, прошептал Васек.
- Митя!.. Митенька!.. - Девочки крепко обнялись. - Какое счастье!..
Ребята, не веря своим глазам, смотрели на Генкины каракули и на волшебные буквы внизу: 'М. Б.'.
- Садись за стол, Севка! - заорал вдруг Мазин, ударив об пол кепкой. - Где письмо родителям? Сначала будем писать. Начисто, без помарок! Садись, Севка!
- Садись, садись! - усаживали Севу товарищи и, захлебываясь от радости, со всех сторон диктовали ему новое письмо.
- Ах ты батюшки! Да вы хоть не все сразу! В ухо-то ему не кричите! глядя на них, улыбалась тетя Дуня.
- Ничего, ничего... -- бормотал Сева, торопясь записать все, что ему диктовали ребята.
По новому письму выходило, что Митя Бурцев, верный сын своей Родины, геройски сражался с фашистами и, получив смертельные раны, совершенно выздоровел и скоро снова пойдет в бой.
'Слава родителям, у которых такой сын! Счастье нам, что у нас такой вожатый! Пионерский отряд школы No 2', - торжественно подписал в конце письма Сева Малютин. Потом каждый из ребят поставил под посланием начальные буквы своего имени и фамилии. Васек тоже подписал совсем как Митя: 'В. Т.'.
