- Сенька, топи баню! Ножницы неси! - скомандовала она свежим, молодым голосом.
Партизаны засмеялись:
- Сейчас вам, ребята, санобработка будет!
Степан Ильич вошел в палатку с сияющим лицом:
- Прибыл Бурцев с ребятами!
Николай Михайлович улыбнулся:
- Нашлись? Ну-ну! Позаботьтесь там, чтобы их накормили. Пускай хорошенько отдохнут, а завтра мы их переправим через фронт. Часть можно бу- дет на самолете с Коноплянко. Как самочувствие Ильи Кондакова?
- Неважно... Изрешетили хлопца - смотреть страшно.
- Да, дорого ему обошлась Жуковка! Ну что ж, отправим в Москву на излечение. А Макитрючка что?
- Макитрючка ничего. 'Скоро, говорит, встану'. Просит считать здоровой.
- Ну, о ней мы тут позаботимся. А как насчет Ульяны Леонтьевны? Устроили?
- Точно. Сегодня ночью перевезли с детьми в Семеновку.
Николай Михайлович кивнул головой:
- Хорошо. Попросите ко мне Мирона Дмитрича и Коноплянко.
x x x
Ребята сидели за длинным столом и ели густую гречневую кашу. К столу подошла Костичка; улыбаясь, села рядом.
После казни деда Михайла Костичка вместе с детьми ушла в лагерь к мужу. Увидев ее, ребята обрадовались.
Генки не было: он ходил по лагерю - искал Гнедка. Митя подозвал мальчика к себе:
- Сейчас, сейчас, Генка, придет твой Гнедко, не бойся!
- Не бачу я его... Може, убитый? - хмуро спросил Генка.
- Да нет! Сейчас сам увидишь. Экий ты недоверчивый!
Из-за деревьев выглянул Сенька. Он тянул на поводу стройного, высокого жеребца.
- Гнедко!..
Генка заложил в рот два пальца и тихонько свистнул. Жеребец ответил тихим радостным ржанием и, высоко подкидывая спутанные передние ноги, поскакал навстречу хозяину. Генка обнял его голову, прижался к ней лицом и беззвучно заплакал. Конь мягкими черными губами трогал шею и руки Генки, глядел на него большими понимающими глазами и тихонько фыркал.
- Михайлов внук плачет, - хмуро говорили партизаны.
- Не мешайте ему, не подходите, - останавливал Митя.
Историю Генки и его коня хорошо знали в партизанском отряде.
Выплакавшись, Генка по-хозяйски осмотрел своего Гнедка.
- На що звязали? - сердито сказал он Сеньке. - Освободи его! Он теперь от меня никуда не уйдет.
Сенька послушно распутал веревку на ногах жеребца. Генка осмотрел копыта коня, провел рукой по мягкой спине и заметил след от седла.
- Плохо седлаешь... Так спину коню можно натереть! - строго сказал он, отпуская Гнедка и глядя ему вслед. - Овес даете?
- А як же! Все даем - и овес и хлебца даем, - торопливо уверил его Сенька.
Когда Генка вернулся к ребятам, глаза у него были красные, но блестели и хмурое выражение лица смягчилось.
x x x
- Ешьте, ешьте! - угощал ребят Митя. Он чувствовал себя хозяином здешних мест и, радуясь впечатлению, которое произвел на ребят лагерь, с мальчишеской гордостью говорил: - Вы что смотрите? Целый город у нас тут! Это еще что! Мы ведь только что перебрались сюда, а вот подождите укрепимся хорошенько...
После соединения с макаровцами лагерь расширился и стал походить на большую стройку. Место было выбрано для зимовки. Партизаны устраивали себе теплое жилье. Слышался стук топоров, падали деревья, визжали пилы. Землянки строились прочные, с печами и маленькими окошками. Стол, за которым сидели ребята, издавал свежий смолистый запах. Для кухни было отведено особое место. Под навесом был сложен весь кухонный инвентарь, отбитый у фашистов. Были две просторные палатки для раненых. Ребята узнали, что за день до их прихода был совершен крупный налет на Жуковку, пущен под откос поезд с эсэсовцами, взяты большие трофеи: ручные пулеметы, винтовки, обмундирование.
- Неплохо Гитлер вооружил нас! - смеялся Митя.
Пока Митя рассказывал, Мазин рыскал глазами по лагерю, оглядывая постройки и что-то соображая про себя. Тревогу его разделял Петька Русаков.
Еще в дороге Митя сказал ребятам, что их отправят домой. Девочки, Саша и Сева Малютин искренне и шумно радовались. Одинцов тоже хотел домой, но он ждал, что скажет Васек Трубачев. Он всегда и во всем поддерживал товарища и расставаться с ним не хотел, несмотря на желание ехать домой. Васек задумался. Он, конечно, хотел бы воевать вместе с партизанами, но ослушаться взрослых не мог.
- Приказ - это все! - подумав, сказал он Одинцову.
Генка вел себя так, как будто слова Мити вовсе не касались его. Мазин и Русаков решили 'отчаянно' просить командира оставить их в отряде.
- Я прямо заплачу, Мазин! - серьезно говорил Петька.
- Я тебе 'заплачу'! Что ты, у тетеньки в племянники просишься, что ли? Ты в партизаны просишься у командира!
- Верно. Я лучше буду так смело говорить...
Мазин сделал гримасу:
- Тощий ты и маленький... не имеешь внушительного вида.
Петька с огорчением разглядывал себя:
- А ты скажи, что мне пятнадцать лет.
- Не дурак я, чтобы перед умными людьми врать! - огрызался Мазин.
Пока ребята ели, партизаны, занятые своими делами, издали разглядывали их.
- Рыжий - это, видать, командир. Весь отряд привел!
- А тот, с краю сидит, глазастый, - говорят, вместе с дедом Михайлом работал!
- Эх, война! Всех зацепила!
- Вот глядишь - дети совсем! А у них уж свои герои есть, - качал головой бородатый старик, натачивая пилу. - А в чем дело? Дело в воспитании, тут ничего не скажешь.
- Воспитание советское... Строители будущего! В коммунизме будут жить! - откликнулся военный, пришивая пуговицу к своей гимнастерке.
- Крепкие ребята! Друг дружку в беде не бросали! - с уважением сказал молодой хлопец.
- А собачка-то откуда взялась? Для компании, что ли, привязалась к ним?
- Собака Ивана Матвеича. Бобиком зовут. Я на пасеке бывал, знаю.
У Бобика нашлись старые знакомые, но он держался около ребят и радостным визгом встречал Оксану. Он признавал в ней бывшую хозяйку.
x x x
После еды ребята долго плескались за дощатой перегородкой, где прямо на костре нагревался большой котел воды. Оксана стригла и мыла ребят сама. Она по очереди терла им спины мочалкой, густо намыливая трофейным мылом. Волосы быстро и искусно подравнивала большими садовыми ножницами. По просьбе Васька ему был оставлен небольшой чуб на лбу. Намылив одного, Оксана переходила к другому, потом ставила всех рядом и обливала из одного ведра. Ребята расшалились, бегали вокруг костра, боролись и хохотали до слез. Оксана с улыбкой глядела на их шалости, давая им повеселиться; потом, найдя, что достаточно, натягивала на каждого длинную мужскую рубашку:
- Переспите ночку в этих, а завтра свои наденете.
Ребята, хлопая рукавами, бежали из бани в Оксанину землянку. Бобик мчался за ними. Партизаны хохотали:
- Вот так обрядила ты их, мамаша!
Девочки, уже умытые и чистенькие, сидели на нарах. В лесу быстро темнело. Оксана закрыла мешком маленькое оконце и зажгла коптилку.
Когда ребята уже улеглись, пришел Степан Ильич. Мальчики подробно рассказали ему все, что пришлось им пережить в эти дни. Степан Ильич хмурился, вздыхал. Об одном только не говорили ребята - о
