Ваську подбежали Саша и Мазин. - Ну как, дали материал? - Дали! Дали! - Эй, ребята! Материал дали! - - весело разнеслось по пустырю. К Ваську подошел Леонид Тимофеевич: - Ну, как наши дела? Васек протянул ему разрешение. - Говорят, завтра брать можно, с утра лучше. Надо машину раздобыть, объяснял он скороговоркой. - А доски есть, много. И штакеты и обаполки. - Хорошо, хорошо, завтра поедем, - - читая бумажку, кивал головой Леонид Тимофеевич. Потом, бегло похвалив Васька, пошел к плотнику. Из дома вышел еще один рабочий и остановился около директора, деловито разглядывая бумагу. - Ух, работников сколько нагнали! - с восторгом сказал Васек и, вспомнив прибитую на столбе доску, сердито напал на ребят: - Кто это велел вам? Чтобы люди смеялись? Хоть бы немного отремонтировали, а тогда бы и называли школой! - Да это Мазин прибил, - пожал плечами Одинцов. - Ты что же, Мазин, не сообразил? - удивленно спросил Васек. - Очень хорошо сообразил, - вытирая о штаны пыльные руки, заявил Мазин. - Как это? - А так. Кому работать? Нас мало. А ребят в городе порядочно. Как их собирать? На готовое-то всякий потом придет! А здесь каждый человек нужен. Понятно? Он обтер ладонью побелевшие от известки щеки и махнул рукой на столб: - Школа номер два. Далеко видно! Завтра от работников тесно будет. И сегодня один уже пришел, вон стоит. Пятиклассник. Брат черноморского моряка. Помнишь, в райкоме мы его видели... Э-эй! Витя Матрос! Иди-ка сюда. Крепкий, загорелый мальчуган в вылинявшей тельняшке подошел к мальчикам. Черные глаза его с лукавыми искорками быстро пробежали по лицам ребят. - Кто у вас тут главный? - бойко спросил он. - Среди ребят Трубачев у нас главный, - сказал Саша, указывая на Васька. Мальчуган подтянулся, опустил руки по швам. - Виктор Бобров, по прозвищу Матрос! - лихо отрапортовал он, поворачиваясь лицом к Трубачеву. - Здорово! - с большой симпатией глядя на него, ответил Васек. - Работать будешь? - А как же! - усмехнулся Витя. - Затем и пришел! Говори, что делать? - Вот мы сейчас мусор убираем. Яму ребята копают - становись помогай! - Ладно! - кивнул головой Витя. - Я без дела не буду! - Давай, давай, работай! - послышался издали оклик Ивана Васильевича. Витя подхватил с земли чью-то лопату и помчался на зов. - Быстрый парень, живо определился, - с удовольствием сказал Одинцов. - Ну и хитрец ты. Мазни! Не зря объявление повесил! - засмеялись ребята. - Пошли и мы работать! - сказал Васек, сбрасывая рубашку. На его загорелых руках проступали крепкими бугорками мускулы. Издали донеслась песня девочек: 'Смелого пуля боится, смелого штык не берет...' В первый день работали без перерыва. Сгоряча пропустили обед, домой возвращались голодные, усталые, но довольные собой. Делились способами быстрой уборки: - Кирпичи можно конвейером подавать и ближе к дому складывать! - А мусор я просто мешком таскал, - заявил Мазни. - Носилок мало. Пока-то их дождешься, а тут: раз-раз!.. - Стекол крупных на все форточки хватит, - деловито рассуждала Лида Зорина. - И одну раму из нижнего этажа мы нашли почти целую. Плотник Федор Мироныч как увидел, что мы ее тащим, так обрадовался даже! - А вот этот, с бородой дедушка, - столяр. Веселый такой! Он нам все объяснял, как рамы связывают, - улыбнулась Нюра. Всю дорогу домой говорили о работе. Потом Петя Русаков озабоченно сказал: - Ремонт ремонтом, а вот как с учебой, ребята? Ведь мы уж два дня пропустили! - Он поглядел на товарищей усталыми серыми глазами. - Как завтра будет? Опять с утра работать? А учиться когда? Ребята сразу встревожились. - И верно, два дня пропустили! Да раньше еще... - сказал Одинцов. - И вообще надо как-то распределить время. У нас и в госпитале дежурства, и учебу пропускать нельзя, и ремонт теперь. Как же это все будет? Дома тоже надо помогать. Давайте посоветуемся, Васек, - предложила Лида. Васек мысленно подсчитал время. Если с утра на учебу, то кому же работать? - Если ходить на работу по очереди, то пас мало, - вслух сказал он и, вспомнив прибитую Мазиным лоску, ободрился: может, и правда объявление соберет всех вернувшихся из эвакуации школьников? А посоветоваться все же надо. - Ты, Петя, скажи матери, что мы еще только эти дни пропустим. Завтра Леонид Тимофеевич за материалами поедет, может, мы понадобимся, да и при разгрузке придется помочь. А потом мы все нагоним. - У нас в госпитале сейчас дела неважно идут, - покачал головой Одинцов. Васю мы совсем бросили, одни девочки дежурят. - Так надо что-то придумать. Ты бы распределил всех, Васек, - предложил Саша. Васек задумался. - Ну ладно. Завтра в восемь часов Мазин и Булгаков пойдут со мной на пустырь. Лида - с утра в госпиталь одна, а после обеда до восьми - Нюра одна. Остальные с утра пойдут заниматься, а после обеда все, кроме Нюры, на работу, - распорядился Васек, не совсем точно понимая, что даст это наспех сделанное распоряжение. Дома Васек долго не мог заснуть - дела, большие и малые, нагромождались друг на друга и вырастали перед ним, как огромная гора. 'Учеба - это главное, ее никак нельзя пропускать, - думал Васек. - Работа - тоже главное, иначе ремонт задержится. А госпиталь бросать тоже нельзя, это наше пионерское дело... И Петька Русаков расстроен. Конечно, ему перед матерью неприятно за нас. Учеба - это все-таки главное...' Думая так, Васек вспомнил, что сегодня вечером не заглянул к тете Дуне, и, тихо ступая босыми ногами по полу, пошел через кухню к ее комнате. Но лампочка у тети Дуни была погашена, а в кухонное окно глядел серый рассвет. Васек вернулся к себе. Было два часа ночи. 'Ну и время! Не успеешь оглянуться, как оно убежит вперед!' - с досадой подумал Васек, укладываясь на свою постель и подминая пол голову подушку. Но сон не шел... 'Ведь мы ни одного дела толком не делаем! Все беготня какая-то. Даже Васю после операции не смогли навестить. Что ж это такое? Надо все сначала передумать, все сначала распределить... Если б папка был со мной!.. Эх!..'
Глава 26. ВАСИН ГЕРОЙ
С тех пор как Вася пошел на поправку и ощутил под солдатским одеялом обе ноги, в палате как будто наступил праздник. - Да... задал я тут работы докторам, это верно, - говорил товарищам Вася. Благодарная и смущенная улыбка растягивала его большой рот, на худых щеках появлялись ямочки. Только не напрасно они хлопотали. Я - боец, все мои мысли на фронте. Вася вытягивал худые, длинные руки и пробовал мускулы - Теперь бы только встать скорее! А что, не говорили врачи, когда встану? Про меня то есть, когда, значит, на выписку? - жадно вглядываясь в лица товарищей, спрашивал Вася. - Лежи уж, какая тебе выписка... Чуть живого из операционной принесли, а он - выписка... - добродушно ворчал Егор Иванович. - На все, брат, и терпение и время требуются. - Нет у меня терпения, это верно, - соглашался Вася. - Еще мой командир, бывало, перед боем положит этак мне руку на плечо и скажет: 'Терпение, Вася!' А я еле на месте стою, все поджилки у меня ходуном ходят... Эх, вот командир был, насквозь каждого человека видел! - Да что за командир-то? Весь твой разговор к нему сводится. Герой, что ли? - откликается молодой, безусый боец, только недавно прибывший в госпиталь. - Герой! - убежденно говорит Вася. - Я с ним недолго находился, но на всю жизнь его запомнил. Особенный человек. Людей жалел, а о себе не думал. Один раз в бою ранило его осколком в плечо - так он до конца боя никому ни слова не сказал. Терпеливый! Кто его знает, как он терпел. Рождаются же такие люди! - Вася глубоко вобрал воздух и замолчал. - Бывалый, видно, командир, с выдержкой, - сказал кто-то в палате. - Да не так-то бывалый - молодой еще, только виски седые. На глазах у нас поседел командир наш... Было это в одном селе, - снова начал рассказ Вася. - Только что выбили наши оттуда фашистов. И мы, значит, подошли как раз. Видим - там изба горит, там другая, сараи пылают... Идешь - в лицо тебе жар, и люди тут же убитые валяются... А зима, мороз! Кровь на снегу так и дымится. Живых не видно, только женщина одна бежит к нам навстречу. 'Миленькие, - кричит, - голубчики! - и на пожарище рукой машет. - Дети наши в школе горят, весь народ туда палачи согнали и подожгли!' Мы - к школе. Л от школы уже одни стропила остались да головни валяются. Ну, всех за сердце взяло. Постояли мы, сняли шапки. Потом разошлись. А командир до утра не приходил. Бойцы говорили - всю ночь он просидел один на этом пожарище. А вышли мы утром из села - глядим, виски у него седые, словно иней на волосах осел. Молодой боец, сосед Васи, беспокойно заворочался на койке. - Э, встать бы скорее! Душа у меня горит, когда я такое слышу, - сказал он, отворачиваясь к стене. Раненые с сочувствием оглянулись на него, и Егор Иванович, понижая голос, спросил: - А ты, Вася, говорил, у него своя семья погибла? На родине, что ли? - Да, говорили хлопцы, семья у него была, дети.. Только он про своих молчит. Сядет, бывало, с нами к огоньку, про всех расспросит - у кого жена, у кого мать. Фотографии поглядит, а про своих - ни слова. И мы молчим - страшно человеку душу разбередить. Так пошутит он с нами, попьет чайку и начнет рассказывать, как после войны жить будем, как коммунизма достигнем. Встанет перед нами мирная, счастливая жизнь, и такая ненависть к фашистам за сердце возьмет, что в бою каждый за десятерых бьется... Какой человек был! Кто его знал, тот не забудет. Вечный человек! Глаза у Васи делались большие и ярко блестели. Постепенно любовь Васи к своему командиру передалась и его слушателям; судьба Васиного героя волновала всех раненых. Но судьба эта терялась в снежном поле, где выдержала тяжелый бой 4-я батарея. - Подобрали меня наши люди. Может, и его нашли Толь ко вот фамилии его я никогда не спрашивал, ни к чему как-то было. 'Товарищ комбат' да 'товарищ комбат'! Если б из нашей части кого найти, может, знают, - говорил Вася. - Трудно искать, если из части своей выбыл. Война - это бурное море, вздыхал сосед по койке. - Живого или мертвого - найду! - упрямо и тоскливо говорил Вася. - Мне бы встать только. - Он тихо шевелил под простыней ногами. - А на фронте буду - рассчитаюсь с фашистами! Все им припомню! Красноармейцы
