Васька в кухню и расстроенно зашептала: - Васек, брюки бы ему отцовы отдать. Ведь у него брючки-то насквозь прохудились. А позади себя он заплату рукой прикрывает... Отдай ему брюки-то! - Да что ты! Он ни за что не возьмет. Обидится еще! - замахал руками Васек. - Как это так - обидится! Ведь вы товарищи! И родителей у него нет, некому порядочную заплату положить. Она вынула из сундука пахнущие нафталином рабочие брюки Павла Васильевича и, пряча под улыбкой крайнее смущение, подступила к Андрейке: - Андрей Иваныч, голубчик, перемените брючки-то... - - На что переменить? - не понял Андрейка. - Да вот эти-то получше будут. Я живенько их на ваш рост укорочу. А свои оставьте пока. Я все равно Ваську штопаю, так заодно и ваши починю, - заторопилась тетя Дуня, испугавшись вопросительных светлых глаз Андрейки. - Очень благодарный вам, мамаша... Только как же это я ваши брюки надену? И с какой такой стати вы для меня трудиться будете... И опять же, выходной у меня не скоро - я ваши брюки на работе заносить могу, - объяснял Андрейка. Васек стоял в кухне и боялся войти. - Да я вам их в подарок даю, Андрей Иваныч! От Павла Васильевича в подарок, - широко улыбаясь, сказала тетя Дуня. Андрейка смутился: - Я подарков, мамаша, не беру. Я сам себя содержу. Это для меня принципиальный вопрос. Я - рабочий человек. И к тому же за мои успехи мне все обмундирование скоро полностью выдадут. Очень благодарю вас, мамаша, только брюки я не возьму. -Он встал и, прикрывая левой рукой латку, выделявшуюся светлым треугольником на его брюках, решительно взялся за кепку. Тетя Дуня, сильно покраснев, сунула брюки на кровать и растерянно остановилась посреди комнаты. - Ты что же, Андрейка, брюки не хочешь взять? Ведь по дружбе тебе тетя даст! - входя в комнату, сказал Васек. - Дружбу я и так ценю. Только задаром мне ничего не надо - - я получаю за свой труд... Ну, приходи в депо, Васек. Может, что будет известно про Павла Васильевича. У нас на собраниях часто про героев-железнодорожников рассказывают. - Вот-вот... Уж вы сообщите в случае чего, Андрей Иваныч. Исстра - дались мы с Васьком - нет писем ему от отца, - заморгала глазами тетя Дуня. Когда Андрейка ушел, она взяла заброшенные в угол по стели брюки и. пряча их в сундук, сказала: - Нашего понятия человек, строгий, принципиальный! Держись за него, Васек!
Глава 41. ЧУЖИЕ
Нюра с тревогой глядела на часы. Вчера в госпитале дежурил Сева Малютин и на занятиях сообщил ей, что после обеда Егору Ивановичу назначено идти на электризацию. - Радуется он, как именинник. Просил тебя не опоздать. Я уже с Васьком говорил. Он тебя отпускает с работы. Только смотри не опоздай! - Ну как я могу опоздать! - рассеянно ответила Нюра, думая о матери. В последнее время они почти не разговаривали. Нюра прибегала домой только пообедать, вечерами тоже часто задерживалась в госпитале. Беспокойство и раздражение матери росли. Сейчас, видя, что девочка куда-то торопится, мать чувствовала закипавшую в сердце обиду. Пообедали молча. - Выпей чаю, - сказала мать. Нюра бегло взглянула на часы и покорилась. Мать поставила перед ней чашку с кипятком, положила туда две ложки молочного порошка, размешала сахар и села напротив дочери, сложив под подбородком пухлые руки. Нюра не глядела на нее, но знала, что глаза матери неотступно следят за каждым ее движением. Часы медленно пробили три часа. В половине четвертого начинался прием у врача. Нюра мысленно представила себе, как в четвертой палате санитарки помогают Егору Ивановичу натянуть рукав на больную руку, как он беспокойно поглядывает на дверь. Она придвинула к себе чашку и, обжигаясь, глотнула забеленный кипяток. - Спешишь? - гневно и холодно спросила мать. Нюра испуганно вскинула на нее глаза, упрямо сжала губы. - Ну, помни, Нюра, я тебе не раз обещала, но сегодня свое обещание сдержу... Я пойду в школу к твоему директору, я пойду в госпиталь... Мать постучала по столу пальцем. Она не знала, что ей делать с дочерью, но ей казалось, что пришло время немедленно принять все меры к ее ис правлению. - Слышишь, Нюра, я не допущу, чтобы моя дочь с утра до вечера лодыря гоняла. Я все узнаю! - Голос матери то понижался до угрожающего шепота, то срывался на крик. - Я заставлю директора вмешаться в это бе зобразие! До сих пор мы с отцом делали для тебя что могли! Мы вложили в тебя все силы, всю жизнь, и до этой несчастной поездки на Украину ты была хорошей, послушной девочкой. Но, оставшись в компании своих прияте - лей, ты распустилась. И за то, что родители заботились о тебе, ты отве - тила черной неблагодарностью... Мать на минутку останавливается и выжидательно смотрит на дочь. Но Нюра молчит. Сердце се захолодело от тоски, в нем нет сейчас ни любви, ни жалости к матери. Нюра даже не вслушивается в то, что ей говорят, слова сливаются вместе и захлестывают уши нервными выкриками. Нюре стыдно, что ее мать слышат соседи. Они всегда слышат и во всем обвиняют ее, Нюру. Минутная стрелка на часах подвигается к половине четвертого. Теперь уже придется бежать, чтобы поспеть вовремя. 'Надо так надо', - мысленно говорит Нюра и, отодвинув стул, быстро идет к двери. - Нюра, помни! Лучше вернись! - кричит ей вслед мать. Но девочка уже хлопает калиткой и, перегоняя прохожих, мчится по улице. Она опоздала, опоздала! Тяжелый грузовик на мостовой шарахается в сторону перед тоненькой девочкой, перебегающей ему дорогу. Шофер высовывается из кабинки и сердито кричит: - Ты что, голову потеряла?! Лезут под самые колеса, а потом отвечай за них! Но Нюра не слышит - у нее в ушах все еще звучит голос матери. Во дворе госпиталя сидят и стоят раненые. Залежавшись в палатах, они радуются возможности пройти по улице до другого здания на электризацию. Солнышко крепко припекает, и под его лучами трава никнет к земле и вянет. Егор Иванович стоит на крыльце, крепко ухватившись рукой за перила. На его землисто-бледном лице видна каждая морщинка. - Вон, вон дочка бежит... Она меня и доведет. Не извольте беспокоиться, говорит он сестре. Нюра, запыхавшись, вбегает во двор: - Пойдемте, дядя Егор, пойдемте! Она подставляет раненому свое худенькое плечо, смахивает прилипшие ко лбу волосы: - Опирайтесь, дядечка, крепче опирайтесь: я сильная! Егор Иванович прижимает к себе больную руку на перевязи и медленно идет рядом с Нюрой. - Мы с тобой, дочка, как дуб с березкой, - шутит он, любовно оглядывая девочку.
Глава 42. В БУДУЩЕЙ ШКОЛЕ
С помощью Елены Александровны Леонид Тимофеевич точно распределил рабочие участки каждой бригады. Трое ребят из седьмого класса попали на отделку комнат в распоряжение маляра и старика Мироныча. Шестому и пятому классам было поручено поставить забор. Для руководства и помощи к ним прикрепили Мироныча-младшего. Кудрявцев не пожелал работать с бригадой Трубачева. - Дайте мне отдельный участок: я не хочу отвечать за чужую работу, заявил он Елене Александровне. С общего согласия место для будущего забора разделили пополам. После раздела обе бригады договорились о сроке выполнения задания, и Кудрявцев вызвал Трубачева на соревнование. Для кладки печей Елена Александровна взяла себе в помощь ребят из третьего и четвертого классов. Только малышам ничего не было поручено, но и они не оставались без дела. Их учительница Федосья Григорьевна, хлопотливая и деятельная, быстро собрала вокруг себя всех младших ребят и с утра, повязав голову косынкой, носилась по всему двору, пристраи - ваясь вместе с ними то к одной, то к другой бригаде, причем всех школьников, без различия возраста, она называла 'деточками' и 'ребятками'. - Мазин, деточка, пусть мои ребятки на вашем участке щепки подберут!.. Идите, идите сюда, ребятки! Собирайте! Вот так... Вот и чистенько будет... Собирайте, собирайте! Второклассники, как стая воробьев, слетались на ее голос, беспорядочно толкались под ногами и мешали работать. Ребята злились. Мазин делал страшные глаза, но спорить с Федосьей Григорьевной было бесполезно. - Ничего, ничего! Они вам не помешают! Ну, каждому же трудиться надо! поднимая вверх плечи и укоризненно глядя на ребят, говорила Федосья Григорьевна. - А вы идите к печнику. Там надо песочек носить, - хитрил кто-нибудь из школьников. - Ничего, ничего, мы везде успеем, без работы сидеть не будем!.. Верно, ребятки? - Верно, верно! - кричали второклассники. Подобрав щепки, Федосья Григорьевна шумно удалялась. И голос ее уже слышался в другом конце двора. - Ребятки! Ребятки! - Цыплятки! Цыплятки! - добродушно передразнивал Мазин. К печнику Федосья Григорьевна своих малышей не водила - там было пыльно и душно, кирпичи тяжелые, глина липкая. Кроме помощи отдельным бригадам, Федосья Григорьевна все время о чем-то хлопотала для своих ребят - то ей требовалась очищенная площадка для их игр, то скамейка в тени. Леонид Тимофеевич неохотно отрывал от работы плотников, чаще посылая старших учеников. Ученики досадовали, но все требования учительницы второго класса исполняли беспрекословно. Познакомился таким образом с Федосьей Григорьевной и Саша Булгаков. - Хорошая учительница, - задумчиво сообщил он ребятам. - Надо Нютку к ней пристроить - балуется она дома. Пристроив Нютку к Федосье Григорьевне, Саша во время работы издали следил за сестренкой. Он видел, как Нютка всюду следовала за своей учительницей и изо всех сил старалась выполнять все ее задания. И когда Нютка начала дома беспрерывно повторять: 'Нам велели! Нам сказали!', и когда однажды она долго ревела оттого, что простудилась и не могла пойти на стройку, Саша почувствовал, что учительница как бы разделила с ним ответственность за воспитание одной из его сестер. - А потом и других в школу отдам! - весело говорил он товарищам. - Так понемножку все в люди и выйдут.
* * *
Бригада Трубачева работала в две смены - В первую, пока шли занятия с Екатериной Алексеевной, выходили на работу все пятиклассники. Среди них правой рукой Васька стал Витька Матрос.
