'Ведь от него ничего не осталось…' — отстегнув непромокаемую сидушку (поджопник, антипидарасник) и укладывая на нее голову навигатора, грустно добавила она про себя, имея в виду то ли сказочника, то ли доброе дело. Но навигатор не услышал ее сомнений. Женские сомнения, зачастую мужчинам они попросту смешны, и от того, произнесены ли они в сознании или нет, как правило, почти ничего не зависит.
Однако сняв свой защитный шлем и вынув из него сухой подшлемник, она и его подложила под мокрую голову навигатора и, выпрямившись — а склон ручья ничуть не выше ее роста, и больше не терзая себя сомнениями — а они вполне объяснимы, послушно, но осторожно пошла выполнять последнюю волю навигатора, без сознания лежащего на снегу. Она ведь знала, как его зовут — для чего-то она запомнила имя.
Море трупов, море крови — на войне как на войне. Дети Матвиенко, вероятно, слишком уж увлекшись разрешенною стрельбой, изрешетили друг друга, честно выпустив по магазину тяжелых, охотничьих патронов. Кое-где даже прорвав защиту походных костюмов, чего, если верить инструкции, быть не должно — ведь эти костюмы предназначены для защиты именно от этих зарядов. С ума сошедшие стрелки знали это и целились в прозрачными щитками прикрытые лица, и в шеи, так же прикрытые не все выдерживающими подвижными щитками — поэтому-то и море крови на белом снегу.
А вот прохожему, которого навигатор назвал сказочником, не повезло — бытовой бронежилет не выдержал силы охотничьих патронов и был пробит местах в десяти, а может в двадцати. Однако голова и лицо остались целы — охотники явно не хотели подпортить себе трофей. Теперь, выходит, это ее трофей?! Тогда зачем его сбрасывать в воду? Жалко, конечно, но об этом ее попросил навигатор.
Когда-то, в детстве, которое уже прошло, но еще не забылось, ее отец, как и она сейчас, тоже участвовал в охоте, и что удивительно — тоже на сказочника. Если верить, та охота была большой, веселой, шумной. Сказочника искали долго, выслеживали скрытно, терпеливо ожидая начала сезона, а затем и собственно охоты, боясь спугнуть — ведь сказочники осторожны. Праздник ожидания праздника — но и сам праздник не обманул ожиданий и выдался на славу. Охота прошла успешно, как, впрочем, и подавляющее число охот, и отец привез с собой на всех участников разделенные трофеи — ему досталось отрезанное ухо. Что не так уж и плохо для сувенира. А главное — книгу, написанную на непонятном, но как показалось одиннадцатилетней Хейлике — уж очень красивом, графически любопытном, интересном наложенным на него общественным запретом языке. Сказочном языке тех самых транзитариев, бредущих из ниоткуда в никуда. Со временем Хейлика смогла перевести название и даже несколько фраз из древним способом сделанной книги, но поняла, что вся она состоит из разрозненных, не связанных с собою текстов. Содержание ее казалось непонятным, невнятным, но интересным, хотя, возможно, дело было лишь в цене запрета. Отец снисходительно отнесся к ее увлечению и даже помог ей — ведь книг, по законам Территорий и всеобщему торжеству ее величества цифры, давно не существовало.
Поэтому, услышав утром слово 'tranzitarius', а сейчас 'skazotchnik', Хейлика почти без вопросов поспешила к месту недавнего залпа и, присев на корточки, с интересом рассмотрела нетронутое по воле охотников пулями лицо, понимая, что встреча эта случайна и что ей крупно повезло, хотя не особо-то и нужно. И снова, как это было с навигатором, уперлась ногами в слабый осенний снег и потащила дырявое тело к ручью. Так когда-то, во времена стародавних войн, девушки, такие же, как и она, называемые санитарками, вытаскивали раненых с поля боя, называемых солдатами.
Но вот и ручей, валуны и шумная вода, которую, если разбежаться, то можно перепрыгнуть, но вряд ли можно удержаться на скользких от снега берегах и тонким льдом обледенелых камнях. И навигатор, лежащий рядом, на снегу. Кажется, он шевельнулся, почувствовал ее присутствие, ее горячее, усталое дыхание? Навигатор был потяжелее, но она столкнула его без особых усилий — мгновение опасности придало сил, а сказочник легче, но его пришлось довольно долго тащить.
— Брось его в воду, — снова еле-еле промямлил совсем еще недавно сильный и уверенный в себе навигатор, — пусть она унесет его, подальше отсюда и от нас.
— Будет ли она нежной для него? — с непонятной, внутренней для себя и предназначенной для другого человека надеждой, даже тревогой усомнилась она, и опять же упершись в камни руками, а в тело ногами, столкнула сказочника в быстрый и шумный поток.
Ничего не ответил на это беспомощный сейчас навигатор — видно пули неслабо покорежили ему бронекостюм, да и его самого в нем, не расслышал вопроса или просто не захотел говорить. Или не смог, или притворился, что не может.
Всплеск, шум, блики, ледяная прозрачность… и она или вспомнила, или увидела свой собственный сон:
Опять же склон, но на этот раз пологий и ровный, поросший густой, зеленой, весенней и от этого еще невысокой травой, мягкой, но влажной и скользкой — потому что весна, а рядом широко и бурно разлитая река. Река бурлит опасною водой, но все же она зажата в берегах, и мелкие, невидимые брызги рвущейся свободою воды влагою и холодным запахом долетают до лица. Спуск к воде ровный, пологий, зеленый, но почему-то страшно, и ясно, что нужно идти. Солнечно, а вокруг изогнутые ветрами и непогодой березы. Прямо на спуске — свежие спилы в невысокой и удобной для шага траве, у самой земли — это убраны неосторожно выросшие на ее пути деревья. От них остались только светлые спилы, не пни, чуть выше едва проросшей травы, и выходит — ничто не мешает движению к бурной весенней реке.
Река бурлит, в ней нет волн, а только с огромной силой скрученные струи и водовороты, и сама эта река, и вода в ней — как будто гигантский экран, а брызги величиною в мяч, а молодые светлые листья подтопленных весной деревьев почти что с человека.
Она у воды, и от нее уже не только шум и запах, но и холодные брызги. Она у самой воды, струи неправдоподобно велики и завораживающе опасны, брызги на лице и волосах, и скользкая трава, и желание шага по самому краю влажного, ненадежного, весеннего берега… и преодоление опасного желания или уже преодоление опасности сделанного шага? Струи, брызги, водовороты…
Однажды в детстве, которое прошло давно, но еще не забылось, она, счастливая жительница Территорий, дочь внешне законопослушных родителей, играя в поросших мхом и травой развалинах древней, береговой батареи, что в незапамятные времена защищала их фьорд от врагов, или фьорд врагов от них, нашла в этих старых каменных плитах непонятный предмет — полоску проржавевшей темной стали. Это был меч, древнее оружие, древнее, чем обросший мхом, но все еще крепкий фундамент батареи, на котором когда-то стояли мощные дружеские, а может и вражеские пушки.
Такие находки были редки, за него давали хорошую цену, но она, выбрав археологию как сопутствующий, а затем и основной предмет, оставила его у себя и со временем сама смогла работать с ним — всеобщий к находке интерес и несложные технологии вполне позволили справиться с этим. А вскоре появился еще один раритет — отцовский трофей, книга, написанная неизвестным представителем вымирающего вида. Так, случайно, она и приобщилась к странному и почти тайному сообществу коллекционеров, собирателей древностей, своеобразных людей, впрочем, вполне сносно живущих на обширных пространствах Благословенных Территорий и время от времени заглядывающих в различные по форме, но одинаковые по сути Приграничья.
Все оказалось не так уж и сложно — ржавая полоска стали, помещенная в раствор электролита, постепенно избавилась от наслоений времени. Уже через год Хелика заметила на ней стальной блеск, а через два различила все более и более проступающую надпись, а через три смогла прочесть ее — ведь у нее была книга убитого на честной охоте сказочника. Наверное, именно поэтому ее не удивили так неожиданно возникшие снежные вихри, и поэтому она без лишних вопросов выполнила просьбу навигатора, так похожую на современный бред или древний обряд, о которых она читала на уроках и рассуждала на семинарах, столкнув сказочника в быстрый ручей.
Мертва подвижная вода, молчит и навигатор, и что-то не слышно слов о любви, произнесенных утром?
— Ты должен сторожить собаку, — очнувшись, отведя взгляд от воды, выйдя из задумчивости, сказала она безмолвному дипломату, впрочем, понимая, что тот вряд ли ее услышит, — таково твое предназначение.
8. Сказочник 2.
