Вызвал Усатого, попросил его проводить до машины. Шли минут семь, лаконичный циник Усатый успел пересказать все, что происходило за краткое время отсутствия начальника. Революций не случилось, остальное – текучка.
Правда, Усатый полюбопытствовал:
– А куда ты исчезаешь то и дело? Или военная тайна?
Усатый был давним товарищем, первым, кто пришел в Службу чуть ли не через день после Легата, оставив хорошо нагретое место в Столичном Правительстве. Дружили давно и семьями. И если б кому-то можно было сказать правду, так это ему. Но правда была столь неправдива, то есть фантастична, что выпускать ее на божий свет – риски очень высокие и практически не считаемые.
– Военная тайна, – так поэтому и ответил. – Причем не моя. Извини…
И отбыл на свидание к певице.
Когда Легат вышел из машины на набережной и увидел пристань, ему на мгновение помстилось, что он уже – в довольно-таки родном семидесятом. Все было, как и сорок лет назад, и если в обустройстве пристани что-то за минувшее сорокалетие менялось, то Легат этого не заметил. Все, на его взгляд, было таким же старым, игрушечным, провинциальным, и если не смотреть через реку, где в Центропарке взлетали, звенели, рычали, крутились невиданные в семидесятом аттракционы, то вполне можно было позвать Харона, который где-то затаился, но здесь, здесь, вон и моторка его – ну, точно его! – болтается на мелкой волне.
– Здравствуйте, Легат. – Голос Осы вернул Легата в третье тысячелетие.
Оса улыбалась, выглядела, как всегда, весьма и весьма – это несмотря на тщательно скрываемые от публики годы. Легат был не публикой, и годы ее знал, не так уж много их было. Куда меньше, чем у Легата.
– Здравствуйте, Оса, – традиционно приложились щека к щеке, так считалось комильфо. – Времени у меня, увы, кот наплакал… вашими молитвами, кстати… поэтому что вы предлагаете: кафе, прогулка по Центропарку или по Веселому Саду – только мост перейти… или и вправду по Реке на трамвайчике?
– Конечно, по Реке. – Оса взяла его под руку и подвела к кассовой будке. Над ее окошком висело приклеенное с внутренней стороны расписание. – Вот. Смотрите. Сейчас у нас десять пятьдесят, а трамвайчик отходит в одиннадцать. Ну, плюс-минус…
– Вон он идет.
Легат смотрел, как от причала наискосок через Реку, от театральной открытой ракушки в Веселом Саду отошло плавсредство, более похожее на стеклянный аквариум, чем на буквально речной трамвай – тот, что «из раньше», и довольно споро двигалось к ним.
– Надо билеты купить, – вспомнил Легат, нагнулся к окошку и аж дернулся: Харон!.. Присмотрелся: да нет, мужик и мужик, ровесник Харону – да, пожалуй, но не он, не похож… – Два до конечной.
– До монастыря? – А голос-то как раз похож был, похож…
Или глюки у Легата?
– До него, – ответил, деньги протянул, билеты получил, подхватил даму под руку и подвел к краю причала. – А теперь, Оса, у вас всего один шаг до воды. Умеете плавать?
– Понимаю ваш порыв, – победительницей улыбнулась Оса, – но не верю, что вы кинете в реку женщину, владеющую информацией. Вам же интересно, Легат?
Она даже не уточняла, что ему интересно, она все знала сама, наперед знала, и вообще-то стоило толкнуть ее в реку, посмотреть, как она в своих супер-дупер шмотках начнет тонуть, а потом…
– Да ничего потом не будет, – мысли она слушала, что ли? – Сядем на катер. Полагаю, пассажиров там будет немного, вот и поговорим спокойно и без свидетелей. Идет?
– Идет, – согласился Легат.
И оба замолчали. И еще минут пять ждали трамвая молча. Будто дали зарок – ни о чем не говорить на суше. А на воде, наоборот, говорить. Легат, по логике, должен молча набирать список вопросов к Осе, формулировать их метко и жестко, а он, вдруг размякший, думал о том, что мужик в окошке кассы вполне мог быть, к примеру, сыном Харона и тоже стукачом Конторы. И не исключено, он уже позвонил, куда положено звонить, и сейчас за ними прирулит автобус с конторскими – ну, поновей, помодней, конечно, нежели тот, что вез их, троих, на площадь Друга Детей…
Что ж происходит? Даже здесь он, почти не переставая, думает о «там»…
А что, собственно, происходит? Так всегда бывало, когда он втягивался в новый проект, никаких посторонних мыслей себе не позволял до – хотя бы! – первого промежуточного финиша, за коим уже виднелся следующий – менее, так сказать, промежуточный. И не думать же ему о путешествии по Реке, вздор какой! Он – на работе. В деле. Как и Оса…
Да, не забыть бы спросить: ее-то какой интерес во всей этой фантастике?..
А тут, к месту, и трамвай подошел. Или подплыл. Легат слабоват был в судоходной терминологии, хотя, бывая на южных морях, любил и умел порулить моторными судами разной мощности и водоизмещения.
Салон на носу был пуст. Желающих любоваться Столицей с воды в этот час не нашлось. Разве что на верхней палубе сидело несколько пар. Туда не пошли. Умостились на первом ряду внутри салона: и ветер в лицо не дует, и перспектива впереди – красивая. Как минимум не виданная Легатом ни разу в последние… сорок?.. да, может, и вправду сорок… ну, тридцать лет – это уж точно.
– Ну что, – начал Легат, не склонный терять вправду драгоценное время на пустые ля-ля. – Начнем, помолясь. Да же скажу, с чего начнем. С сигаретной пачки. Она не соответствует никаким стандартам. Нет таких сигарет в Стране.
– Стран много, – вставила в паузу Оса.
– На пачке – ни слова о ее происхождении.
– Самопал, – дала новое объяснение Оса.
Легат начинал злиться. Положение у него было патовое: до следующей остановки трамвайчика у гостиницы «Родина» – минут пятнадцать, наверно. На ходу не сойдешь. Или будет разговор, хищно подумал Легат, или я ее сдам в Контору.
Подумал так и сам устыдился: в стукачи переходим, а, старичок?..
– Оса, вы задвинули меня в это дело, не спросясь и ничего не объяснив…
– Не преувеличивайте, Легат, – перебила Оса, – я всего лишь просила передать пачку сигарет человеку по имени Раб. И все.
Это было правдой. И все.
– А он мне дал ключ.
– А зачем брали?
– Он вроде настаивал…
– Легат, вы взрослый мальчик, а оправдания ваши – на уровне троечника из пятого «б». «Он настаивал»… А вы добрый и взяли. А если б он вам дал гранату?.. Вот и вините себя во всем, если есть в чем.
– Граната – оно понятнее, – легко сдавался Легат, – в каждом из пожилых мужчин живет не доигравший мальчишка…
– Перестаньте нести чушь, – сердито сказала Оса. – Какая разница, что вам дали! Главное, что вы взяли. И воспользовались. И, полагаю, уже пожинаете плоды от собственного любопытства. Не доигравшего мальчишки… – не удержалась, кольнула-таки.
– Ладно, сдаюсь, – обреченно согласился Легат. – Вы правы. Я тринадцатилетний пацан, а вы опытная провокаторша и соблазнительница невинных и юных.
– Это вас-то? – не без иронии вставила.
– Это меня-то. Я взял ключ. Я сохранил пачку. Я выяснил, где может быть подобный рисунок, так сказать, в первоисточнике. Я получил «добро» от моего шефа на проверку версии. И наконец, я ее проверил. Вы удовлетворены?
– Нет, – резко ответила Оса.
– Чего ж вам не хватает? Результатов? Их пока нет. А те, что есть, эфемерны, малопонятны и вообще сомнительны по сути. Но поезд, к сожалению, пошел, и, к еще большему сожалению, именно я его запустил. Или точнее, вновь запустил. А зачем – сам не понимаю. Не вижу результатов, не верю в результаты… Вы, полагаю, понимаете, о чем я?
