Совок и веник (сборник)

Когда порой в гостях сидишь,
На рожи гладкие глядишь,
Где этот на халяву пьет,
А тот ворованное жрет,
А третий о прогрессе врет,
Четвертый мучит анекдот,
А пятый пестует народ,
Пока бюджет в карман сует,
Шестой музей распродает,
Седьмой провинцию стрижет,
Девятый акции печет,
Десятый делит фонд сирот,
Насмотришься на них – и вот
Кусок господский в рот нейдет!
И думаешь: едрена вошь!
Пусть я не по милу хорош,
Пусть по миру пойти с сумой —
Мой жребий, ну и что ж?
Чем обручать тоску с тоской,
Плодить довольство и покой,
Бояться сделать шаг-другой
При мысли: упадешь,
Чем в будущее лезть блохой,
Юбить и лебезить строкой
И делать вид: я парень свой,
Такой же паразит, —
Не лучше ль наплевать на быт,
На все махнуть рукой?
Когда словами ты набит,
Когда внутри все – динамит,
И превращенье совершит
В пароксилин твой дух,
Чем ждать, пока тебя найдут,
Остерегаться там и тут,
Уж лучше прыгнуть на редут —
И разнести все в пух!

Гамлет

Не дорожу я головой,
Но не досталась бы вороне,
И череп мой, уже пустой,
С приметной костью лобовой
Кто взвесит на своей ладони?
Повсюду торжествует принцип:
Не стоит дожитаться принца,
Когда приказчик у ворот.
В мои отверстые глазницы,
В оскаленный беззубый рот
Взгляну, усмешкой покривится
Случайный тот и отойдет.
За правду пасть – кому охота?
Дороже вольность и покой.
Прогресс ли на дворе, застой —
Знать, крепок социальный строй,
Когда державная блевота
Приватной смочена слюной.
Коль ухо режет даже нота,
Оркестр уже хорош любой.
И прочь пойдет прохожий мой,
Раззявит рот его зевота:
Никто не тратит капли пота
Там, где шампанское – рекой.
Не хвастают прямой спиной.
Там, где любая вещь – дугой,
Запас не ценят холотой.
Там, где в почете позолота,
К чему напрасная забота?
В том нет ни славы, ни почета —
Давно пора махнуть рукой.
Но нет истории другой,
И властвует закон простой,
И ценится лишь та работа,
В какой рискуешь головой,
Считаешь до предела счета,
Идешь за дальнею звездой.
Та прав последней правотой,
На царство венчанный герой:
Тебе лежать в земле сырой
В короне птичьего помета.

Содом

Я был приговорен заочно
За то, что видел все отлично,
Но разницу я знал неточно
Между народом и вождем,
Зане все люди симпатичны,
Но те, что выглядят прилично,
Мерзее втрое, чем обычный
Народ, пропитый и циничный,
Кому привычно гнить живьем.
Когда всего ценнее личность,
А в личности важней наличность,
То положения двуличность
Уже не кажется бедой.
Народ, он состоит из знаков,
Но знаков ряд неодинаков,
А в сумме знаков есть логичность,
Ее отстаивают массы
Освободительной борьбой.
Есть круглый чисел интересы —
И это есть предмет прогресса,
И математики процессы
Подчас свободой мы зовем.
Мы в демократию войдем,
Где прав и совести запасы,
Уже не будем мы безгласы,
Мы в светлый мир проложим трассы,
Из трясогузок станем асы —
Хоть прыгай в лестничный проем.
Когда свободу обретем,
Когда поставим на своем,
Когда укажут путь в сберкассу,
Когда введут запрет на Маркса,
Венчаться станут пидорасы
И прав прибавится у прессы,
Тогда истории вопросы
Для нас покажутся фуфлом.
Утопии железный лом
Пошел в обмен на Мерседесы
И прогрессивные балбесы
Наметили маршрут в дурдом.
Шоферы, сданные внаем,
Жрут чебуреки за рулем
И на прохожих смотрят косо,
А в ресторанах рдеют боссы,
Налившись розовым вином.
Там рьяно отрицают классы,
Мыслители не метят в Марксы,
Где в вечность принимают взносы,
Там все равны перед рублем.
Неактуальные процессы
Не вызывают интереса —
Где ведьмы, упыри и бесы,
Припудрив шрамы и укусы,
Обнявшись строят общий дом.
Там демократы кровососы,
Давясь рубают ананасы,
На генеральские лампасы
Блюют господским шашлыком.
Там юркие единоросы
Строчат привычные доносы,
От перепития гундосы
Считают выручку тайком.
Там прогрессисты-либералы
Используют свои каналы,
Чтоб влезть истории в анналы
И прячут от людей клыки,
Там рвут страну на регионы,
Там либералов эскадроны,
Там реформаторов полки,
Там светлых личностей колонны
Погибли в битвах за руду.
Там нефть и газ души дороже,
Там либеральные вельможи
Царапают друг другу рожи,
Из жирной глотки рвут еду.
Правозащитники-герои,
Регалии в четыре слоя,
Бранят тоталитарный строй,
И час свободы торжествуя,
Идут начальству салютуя,
Друг в дружке чествуя холуя,
Рыгают дармовой жратвой.
Там в небо высятся колоссы,
Там ржут на привязи пегасы,
Кладут под Мерседес фугасы,
А на закон кладут елду.
С торжественностью какаду
Там лебезят интеллигенты
Ловя счастливые моменты,
И норовят под монументы,
Начальства нового пролезть.
Там не в чести отныне честь.
Сияют в куполах купоны,
И над ворованным жильем
Кружат охрипшие вороны,
И чистит КГБ погоны,
И бьет хозяину поклоны,
И давит ближних сапогом.
Помилуй, Господи, Содом,
Есть десять праведников в нем.
Помилуй ржавые откосы
И грязь, размытую дождем.
Что делать, раз мы здесь живем,
Раз пуст наш дом и ветер в нем.

Таитянские стансы

Ну что же вы стоите,
Пора бы на Таити,
При этом паразите
Того гляди, сгнием.
Скорей за чемоданы —
Там бабы и бананы,
Вы сразу воспарите,
Мы там не пропадем.
Гнушаясь удовольствий,
Под пальмами соитий,
Кокосовых орехов, коричневых грудей,
Скривились от расстройства —
Ну право не кривитесь,
Помилуйте, приятель,
Я просто так. Ей- ей.

Русской интеллигенции

На трибуне мадам Иванова,
Критикесса застойных годов,
Та, что билась за правое слово
Беззаветно, как критик Петров.
Как они были непримиримы,
И вгрызались друг другу в кадык,
Чтобы в пасти у Третьего Рима
Шевелился свободный язык.
Их программы ни в чем не сходились,
Но сближал их начальственный гнет,
И на кухнях вечерних мирились
В осужденьи оков и тенет.
И сходясь в переделкинских дачах,
Крепко пили за злую судьбу:
По редакциям надо ишачить,
Груз цензуры переть на горбу.
Довелось нам с умом и талантом
Уродиться средь тощих равнин,
С алкоголиком и спекулянтом
В тот же самый ходить магазин.
В общей своре приказано лаять,
Для начальства – умеренно врать,
Среди варваров ездить в трамвае,
С дикарями портвейн распивать.
И с похмелья – в журнальное дело,
Не щадя оппонентов и сил:
Как однажды Петрову влетело!
А Петров Иванову гвоздил.
В гневных сносках и острых цитатах
В горьком горе, разлитом меж строк,
Закалилась порода пернатых,
Мудро выждавших правильный срок.
Средь соблазнов эпохи кровавой
Ими лучший был выбран продукт:
Не прельстились деньгами и славой,
Избежали бессмысленных мук, —
Они совестью русскою стали,
Воплощением попранных прав,
И за то их преследовал Сталин,
На другие дела наплевав.
И за то прогрессивные силы
Их пристроили у сапога,
И сказали: вот совесть России!
А Россия сказала: ага.
Хоть некстати нам эта обуза,
Для комплекта возьмем и ее:
Фрицы, ляхи, татары, французы,
Комиссары, ворье и гэбье, —
Коль прикажут – прокормим и совесть,
Для оброка распахнут амбар.
Нынче совесть в наместниках – то есть,
Жрет немногим побольше татар.
Вороватая, жадная, злая,
С длинной шеей и гибким хребтом,
Она нищий народ презирает —
Лишь за то, что делила с ним дом.
Перед новым начальством попляшет,
Для подачек готовя карман,
В голове ее манная каша,
В узких глазках – тоска и туман.

Вы так, а я наоборот

Вы так, а я наоборот —
Вот что сойтись нам помешало.
Что