морем.
Ни королева, ни король, ни Кинтанилья с Карденасом, ни Сантанхель и Санчес (а все они в искусстве счета знали толк) не могли и подозревать, что десятые доли доходов и восьмые доли прибылей, гарантированные автору проекта, составят со временем сумму поистине баснословную.
Если бы правнук Изабеллы и Фердинанда Филипп II сто лет спустя, руководствуясь условиями капитуляции, пожелал бы выплатить правнуку Адмирала Моря-Океана его «законную долю», ему пришлось бы отдать наследнику великого мореплавателя золота и серебра на сумму в 350 миллионов мараведи. Эти 350 миллионов соответствовали бы десятой доле стоимости сокровищ, вывезенных в 1592 году из Нового Света. Восьмая же часть от общей суммы торговых оборотов с заморскими владениями Испании составила бы 600 миллионов мараведи. В общей сложности правнук Колумба получил бы почти миллиард мараведи, или 10 тонн чистого золота. Сумма эта примерно вдесятеро превышала бы все доходы кастильской казны в 1492 году.
К счастью для потомков Католических Королей, любые соглашения имели силу, доколе это было угодно их предкам. Капитуляция, подписанная их высочествами в Санта-Фе, еще при жизни Колумба превратилась в клочок бумаги, и никто о ней не вспоминал в 1592 году.
Вся экспедиция стоила всего-навсего два миллиона мараведи. Причем кастильская корона вложила в это предприятие только миллион 140 тысяч мараведи. Деньги ссудили королеве Луис де Сантанхель и Франсиско Пинедо (он же Пинелли). Оба они несколько лет назад взяли на откуп сбор налогов с городских эрмандад (союзов), и наличные деньги у них водились. Эти миллион 140 тысяч мараведи Сантанхель вручил Эрнандо де Талавере, в мае 1492 года.
Но до нужных двух миллионов не хватало более 800 тысяч. И полмиллиона внес сам глава экспедиции. Кошелек его был пуст, но теперь ему открыли кредит прозорливые земляки. 500 тысяч мараведи Адмиралу выдал Хуаното Берарди, причем, как уже отмечалось ранее, со своим кредитором первооткрыватель Нового Света не мог расквитаться и три года спустя. А незадолго до смерти в «Записке об утеснениях», пространной жалобе на обиды, причиненные ему в Кастилии, Колумб прямо обвинил королевскую чету в скаредности: «Их высочества, — писал он, — на это предприятие не пожелали дать больше одного куэнто [куэнто — миллион мараведи], и мне пришлось добавить сверх того половину названной суммы, ибо ее для такого дела не хватало» (38, 28).
Лас Касас также говорил, что Колумб внес на снаряжение своей экспедиции 500 тысяч мараведи, ибо таков был размер восьмой доли расходов на нее, да и миллионной суммы, данной Сантанхелем, все равно было недостаточно для оплаты всех издержек. Лас Касас, видимо, считал, что эти издержки составили 4 миллиона мараведи, тогда как фактически удалось обойтись вдвое меньшей суммой (77, I, 176).
1140000+500000=1640000
Следовательно, корона и Адмирал не покрыли всех расходов. Недостающие 360 тысяч мараведи израсходовали (и при этом безвозмездно) власти города Палоса, в котором снаряжалась экспедиция.
В общем, их высочества в пересчете на золото истратили на подготовку великой экспедиции килограммов десять этого металла. По самым же скромным подсчетам, за триста лет своего владычества в Новом Свете Испания там добыла и оттуда вывезла такое количество драгоценных металлов, которое соответствовало 3 миллионам (I) килограммов золота.
Поистине ничтожны были вложения их высочеств в столь завлекательное предприятие!
30 апреля 1492 года, в тот день, когда Христофор Колумб, виноват, дон Христофор Колумб, стал Адмиралом и Вице-Королем, королевская чета распорядилась начать подготовку к экспедиции. Город Палос, куда семь лет назад прибыл из Португалии автор проекта, отвергнутого Математической Хунтой и королем Жуаном II, избран был главной базой экспедиции.
ПЕРВОЕ ПЛАВАНИЕ
ПАЛОС
Так же как и семь лет назад, катила в океан свои темные воды Чернильная река, с запада дули соленые ветры, и солью серебрились плоские равнины у подножия горы Ваала. Но теперь по дорогам унылого междуречья шагал не нищий изгнанник, а Адмирал Моря-Океана. Уэльва, Могер, Палос, Рабида, старые, знакомые места встречали командира великой заморской экспедиции, особу, взысканную милостями их высочеств.
Тогда, летом 1485 года, несчастный беглец сошел на дощатый палосский причал с семилетним Диего, и ни отец, ни сын не знали и не ведали, что ждет их на чужой стороне.
Ныне четырнадцатилетний наследник Адмирала стал жертвой королевских портных, сапожников и цирюльников. Примерялись бархатные камзолы, из кор-дуанского сафьяна шились остроносые башмаки, адмиральский сын определен был королевской четой в пажи к наследному принцу дону Хуану, и ему с 8 мая 1492 года командор Гутьерре де Карденас платил жалованье — 9400 мараведи в год.
А сам Адмирал прибыл в Палос с указами их высочеств.
Палос… Почему на этот город, один из многих приморских городов Кастилии, пал выбор королевской четы?
На этот вопрос Лас Касас ответил таким образом: «Во-первых, там были хорошие и опытные моряки; во-вторых, в этом городе у Адмирала были знакомые и друзья; в-третьих, потому, что Адмирал знал и почитал и не раз беседовал и получал помощь от отца Хуана Переса, настоятеля обители или монастыря Рабиды; в-четвертых, насколько мне ведомо, короли, уж не знаю, то ли из-за содеянного преступления, то ли по праву взыскания, обязали город Палос снаряжать ежегодно по две каравеллы сроком на три месяца» (77, I, 175).
Несомненно, расчетливые монархи приняли во внимание и то обстоятельство, что палосцы были в долгу перед кастильской короной. В 1486 году Палос не пожелал послать корабли на выручку союзника Изабеллы, неаполитанского короля, и за это королева наложила на город своеобразную «епитимию», которая им как нельзя более кстати пришлась в пору подготовки первой экспедиции (84, 349–352).
Любопытно, что до июня 1492 года Палос королеве не принадлежал. Этим городом совместно владели три магната — герцог Мединасидония, граф Миранда и братья де Сильва. Но, определив, что Палос станет исходной гаванью экспедиции Адмирала, их высочества тут же выкупили половину города у его владельцев (104).
Палос был невелик, всего-то и насчитывалось в нем 600 «хозяев» (vecinos), и, стало быть, население его не превышало 3–4 тысяч душ. Но почти все палосские жители были тесно связаны с морем.
Слава о палосских рыбаках, кормчих, капитанах доходила до Лиссабона и Лондона, и, что весьма существенно, эти потомственные мореходы отлично знали воды Атлантики: им доводилось плавать и в Гвинею, и к Канарским и Азорским островам.
Одним из наиболее опытных, богатых и влиятельных палосских моряков был Мартин Алонсо Пинсон, с которым тесный контакт поддерживали настоятели Рабиды. Он и его младшие братья Висенте Яньес и Франсиско Мартин Пинсоны по инициативе Марчены и Переса привлечены были к предприятию Колумба и, как мы вскоре убедимся, оказали ему очень большую помощь летом 1492 года.
Колумб покинул 12 мая 1492 года лагерь Санта-Фе и направился в Рабиду. По пути он заехал в Кордову к донье Беатрис и там встретился с престарелым кастильским путешественником Перо Тафуром, тем самым Тафуром, который за 57 лет до этой встречи посетил Геную и оставил ее описание, которым мы воспользовались в первой части этой книги. Тафур, правда, не проникал на Восток дальше Синая, но он встречался с Никколо Конти и многое мог рассказать Колумбу об Индии и «стране Великого хана». Из Рабиды 23 мая Колумб в сопровождении Хуана Переса выехал в Палос.
