молодежь. На завалинках сидят сгорбленные старухи в шубах, ради светлого праздника и солнечного дня выползшие на волю. У Совета толпится народ, не зная, куда подевать свободное время. По деревне ехать трудно: ручейки размыли пугь, наделали много поперечных выбоин. Сейчас же с коней долой — и к Совету: выгнать всех крестьян и обязать каждого перед своим домом сравнять выбоины! Нам ждать некогда, наша артиллерия ломает повозки, поживее, живее, товарищи! Председатель сейчас же делает предписание, и скоро по деревне кипит работа. (На обратном пути, проезжая через Сухаречку, видно было, что народ работал крепко.)
Едем дальше. Кони устают, дорога скользкая, местами еще крыта обвалившимся снегом. Кони проваливаются, скользят по льду, спотыкаются.
«Эй, Копчик! — покрикивает Жуков на пристяжного. — Копчик, вывози!» Дальше он поясняет нам, какой это благородный и умный конь, Копчик, как он несет в работу «почти всю проценту», то есть что Копчик, дескать, работает и за коренного. Скоро ехать стало невозможно — мы слезли с фаэтона и сели на верховых. Доехали до Крутенькой, пришли к Кутякову.
Приехав к нему, сейчас же, разумеется, справились о точном расположении частей бригады. Оказалось, что наши стоят по этому (левому) берегу Боровки, а неприятель — по правому. Комиссар Горбачев, предводительствуя эскадрон кавалерии, кинулся вплавь, окунулся с головкой, вынырнул и — айда на тот берег. Кавалеристы за ним. Так плыли они двадцать-двадцать пять саженей. Мокрые и грязные после разведки, вернулись обратно, собрав нужные сведения и оставив на том берегу несколько человек «на случай».
Вот как работают настоящие комиссары. Его работа слита неразрывно с работой командира бригады, функции объединяются, сплетаются, перевиваются. Дальше он рассказал такой случай:
— Наши ребята приехали в одно село и притворились белогвардейцами .
«Вы колчаки?» — спросили их крестьяне. «Да, колчаки, а есть тут у вас красные?» — «Нету, ни одной сволочи нету.» — «А где же они находятся?» — спрашивают ребята. «Где находятся, — а вот где...» И крестьяне начинают излагать сведения, которое каким-либо образом получили. Тут же, среди всех, и даже особенно деятельно, сообщает председатель Совета.
— А вы вот что сделайте, запишите-ка нам все, что говорите, да печать приставьте, — говорят ребята. Балда председатель написал этот «смертный приговор себе», приложил печать, подписался и вручил красноармейцам. Тогда они с уликами в руках уехали, а через некоторое время вернулись, забрали председателя и еще двух кулаков. Это известие, верно, облетело окрестные селения, ибо, когда мы с Чапаем на обратном пути заехали в Екатеринославовку, крестьяне ежились, мялись и ничего не отвечали или отвечали уклончиво, не зная, за кого нас принять: за белых или за красных.
— Совет есть?
— Совет... Да был вот здесь Совет, — отвечают мужички, показывая на большой дом.
— А теперь где?
— А вон там где-то, на селе, в конце...
— И староста есть?
— И староста есть...
— И молоко есть?
— И молоко есть...
Мужички ежились, отворачивались, отмалчивались, ничего не говоря определенно и ссылаясь один на другого. Потом, когда они нас узнали определенно, сознались, что заробели от неопределенности, боясь открыться сразу. Таково неопределенно и тревожно их положение.
Хорошо. Об этом довольно.
До глубокой ночи выясняли по карте возможное месторасположения противника и наиболее удобные для нас позиции, а рано по утру, взяв человек восемь конных, отправились на позицию. Тут оставалось верст двенадцать-пятнадцать. Скоро стали слышны выстрелы, а когда проехали Алексеевку и осталось до позиции всего несколько верст, можно было думать, что стреляют из-за ближнего сырта. Проехали еще какую-то крошечную деревеньку. До Казаковки оставалось версты полторы, не больше. Перестрелка возобновилась с удвоенной силой. Они нас приметили с горы и, видимо, намеревались прикрыть по пути. Лишь только мы выехали к овинам, как от сырта, что раскинулся по правому берегу Боровки, открылась по нас стрельба. Пули завизжали, зазвенели, мы ударили коней и ускакали за высокий стог сена, спешились, постояли минут пять и один по одному, от сарая к сараю, стали перебегать, чтобы попасть на деревню. Чапаев остался последним. Я нарочно остался около ближнего сарая, чтобы посмотреть, как он будет себя вести во время перебежки. Коня своего он отправил вперед, а сам, пеший, высунулся из-за стога, прошел шагов десять прямо и вдруг побежал обратно, видимо, заслышав вокруг себя свистящие пули. Затем постоял за стогом и тихо направился в сторону овинов, по другому направлению. Обошел стогами и пробрался к деревне, явившись последним. По деревне было ходить опасно. Она изрезана проулками, и по этим проулкам противник, лишь только заметит проходящего, открывает пальбу. Пока мы прошли от штаба полка, пришлось сделать пять-шесть перебежек.
Одного красноармейца ранило, разбило локоть. Пальба не умолкала. Наши ребята разбросались по стогам, по крышам сараев, по овинам и оттуда охотились по бегающим на другом берегу белогвардейцам.
Те высовывались из-за сырта, мелькали черными точками и быстро скрывались снова...
Совершенно невозможно было подумать, что здесь кругом витает смерть, если б не выстрелы и эта неумолчная пальба, здесь бы была самая настоящая светлая пасха. Крестьяне ходили спокойные, переезжали медленно по тем местам, где наши мчались в карьер. Они как-то совершенно не думают о смерти, не боятся ее.
Мы пробыли там часа три. Затем поседлали коней и поехали в Бузулук. Тут было верст пятьдесят- шестьдесят. Приехали уже поздно, часов в одиннадцать. Затем до двух часов простояли у прямого провода, переговаривая с помощником командующего Южгруппой Новицким. Нам приказано срочно выехать из Бузулука с оперативной частью в расположение и распоряжение командующего V-й армией. От 73-й бригады уходим. Жалко. Если начнем теснить врага к Бугуруслану, соединимся снова. Сейчас выезжаем.
ИЗ ПРИКАЗА ПО 25 ДИВИЗИИ ОБ ОТЪЕЗДЕ В.И. ЧАПАЕВА НА ФРОНТ И ОБЪЯВЛЕНИИ БЛАГОДАРНОСТИ КОМАНДИРАМ
И РАЗВЕДЧИКАМ 218 ПОЛКА ЗА ЗАХВАТ ПЛЕННЫХ И ДОКУМЕНТОВ ПРОТИВНИКА
№83, г. Бузулук 21 апреля 1919 года
Отъезжая сего числа на фронт с политкомом т. Фурмановым, предлагаю начальнику штаба т. Луговенко вступить во временное исполнение должности командира дивизии, также с исполнением своих обязанностей, а политкому штаба т. Чакину — во временное исполнение должности военно-политического комиссара дивизии, также с исполнением своих обязанностей.
От лица Реввоенсовета Южной группы приношу великую благодарность товарищами стрелкам 218 стрелкового полка, входящим в состав самоотверженной разведки, захватившим в тылу у противника, в Карамзино, трех белогвардейцев первого гусарского полка со столь важными оперативными приказами 7 Уральской' дивизии горных стрелков за № 045, 046, а также командиру полка товарищу Михайлову за умело поставленную разведку в полку, командиру первой бригады тов. Кутякову и военно-политическому комиссару бригады тов. Горбачеву за непосредственное участие в боевых операциях 218 стрелкового полка.
С получением сего приказываю сообщить в штаб дивизии фамилии и имена стрелков, вошедших в названную разведку, для представления их к революционной награде...
НАЧАЛЬНИК ДИВИЗИИ ЧАПАЕВ
ВОЕННО-ПОЛИТИЧЕСКИЙ КОМИССАР ФУРМАНОВ
