заливать куски горячего шлака.
У трюмного почти нет свободного времени, а чтобы его совсем не оставалось, ему поручают носить в кубрик кофе, еду, будить очередную смену и выполнять роль прислуги.
Кочегары в прошлом сами прошли такую же тяжелую и унизительную школу, никто из них еще не забыл перенесенных испытаний, и, очевидно, именно поэтому им было приятно сознавать себя свободными от этих обязанностей. Ведь так отрадно иметь право кому-нибудь приказать, хотя тот, кому ты приказываешь, твой товарищ, и вообще тех, кому можно приказывать, всего лишь двое, в то время как отдающих приказания — целых шестеро. Но и маленький почет — все-таки почет, и кто не избалован, довольствуется малым,
Волдис заснул только около десяти, и уже через два часа Гинтер тряс его за плечо:
— Вставай!
Сонный Волдис вместе со Званом и Ирбе пошел на вахту. Стояла непроглядная ночь. За бортом плескалась и шумела темная вода.
Из котельного отделения доносился лязг дверцы топки и звон лопаты. Маленький Блав насвистывал «Бананы».
Кочегары сменились. В двух топках спустили огонь: пока в остальных бушевало белое пламя, так что дрожали котлы, сотрясаемые гигантской силой, здесь над гаснущим и уже погасшим углем и шлаком еле рдел красный свет. Зван и Ирбе прежде всего раздули огонь в тех топках, которые не надо было чистить, потом взялись за дело. Из дверцы печи обдавало жаром, обжигало шею, лицо, руки. Куски шлака прикипели к колосникам, и их приходилось выламывать длинным железным ломом. Лом сразу же накалялся добела. Дно топки находилось глубоко, и, чтобы выломать запекшийся шлак, нужно было нагибаться к самому устью. Как солдаты, обучающиеся штыковому бою, кочегары делали внезапные выпады вперед и быстро наносили удары, отвернув лицо в сторону, чтобы не обжечь глаза. Взломав шлак, они длинными кочергами вытягивали его кусками из топок. Сначала чистили одну половину печи, потом туда отгребали ярко горевший уголь, а если его было мало, брали из вычищенных топок и разжигали огонь. Затем принимались за чистку второй половины.
Во время чистки топок стрелка манометра неудержимо падала. Со ста восьмидесяти фунтов она опускалась до ста пятидесяти, иногда даже ниже, и тогда сразу раздавался скрип дверей машинного отделения и слышался голос механика:
— Это что за безобразие! Пар не можете удержать?
Под топками скапливалась зола. Выгребать ее — обязанность трюмных, — здесь они имели возможность научиться орудовать кочергой.
Наконец топки были очищены. Кочегары, мокрые, как мыши, еще немного подправили огонь, пошуровали уголь, и, когда стрелка манометра начала подыматься, послали Волдиса наверх — вытаскивать шлак. Сейчас шел уголь среднего качества, золы и шлака было не очень много — за каждую смену десятка два ведер. Хотя золу заливали водой, некоторые куски шлака еще тлели и ведро нагревалось так, что нельзя было до него дотронуться. Большую посудину следовало обхватить руками, донести до борта и через мусорный рукав высыпать в море. Ведро было мокрое, зола прилипала к рукам, пачкала одежду.
К концу вахты ослабили огонь в двух других топках, которые должна была чистить другая смена. Чтобы не упало давление пара, пришлось форсировать огонь в остальных печах.
Вахта Звана и Ирбе уже подходила к концу, когда из левого бункера перестал сыпаться уголь.
— Поднимись на бункерную платформу и подвези несколько тачек, если там есть еще уголь, — сказал Зван, — тогда не придется лезть с лопатой в бункер.
Волдис зажег маленькую коптилку и поднялся наверх. Кое-как ему удалось протиснуться сквозь маленькую узкую дверцу в темное межпалубное помещение. Коптилка еле освещала маленькую площадку, виднелись пустая стена и отверстие бункерного люка. На бункерной платформе больше не осталось угля, его еще в порту перегрузили в бункеры. Волдису пришлось лезть в боковой бункер, чтобы стронуть с места почти отвесную гору угля, которая сама собой не сползала вниз. Несколькими осторожными ударами лопаты ему удалось сдвинуть сбоку довольно увесистый кусок угля. Минутой позже гора зашевелилась, подалась вперед и лавиной покатилась вниз. Крупные куски угля со стуком ударялись о стенки бункера, все кругом шумело и грохотало. Волдиса со всех сторон охватило облако мелкой угольной пыли.
Волдис выкарабкался обратно на бункерную платформу и пошел заглянуть в правый бункер. Уголь там тоже слежался и скоро должен был перестать сыпаться. Расшевелив и эту груду и убедившись, что угля теперь хватит смены на две, Волдис возвратился на бункерную платформу.
Вдруг его внимание привлек какой-то слабый шум — шорох одежды или хруст угля. Он остановился, стал прислушиваться. Хруст возобновился где-то в темноте межпалубного помещения. Возможно, это возились крысы, которых здесь было немало; возможно, от качки трещали крепления. Подняв коптилку над головой, Волдис направился в ту сторону, откуда слышался шорох.
Если бы он верил в привидения, он бы вскрикнул от неожиданности. В темноте шевелилась какая-то фигура.
— Кто там? — крикнул Волдис.
Никто не ответил, Волдис подошел поближе. На него смотрел какой-то человек, весь в пыли, в коричневой одежде моряка.
Увидев, что его заметили, человек заискивающе улыбнулся и пошел навстречу Волдису.
— Привет, браток!
— Здорово! Что ты здесь делаешь?
— Да так, ничего. Где же мне еще прятаться?
— Ты прячешься?
— Да. Если бы на судне были знакомые, тогда другое дело. Можно было бы пойти на бак и жить в кубрике.
— Куда ты едешь?
— В Кардифф.
— Ведь «Эрика» идет в Манчестер.
— Это ничего. От Ливерпуля проеду по железной дороге, У меня все бумаги в порядке. Я плавал на «англичанах».
— Вот как?
— Ты, браток, не говори никому, что видел меня.
— А если тебя заметит второй трюмный?
— Второй знает. С ним я на берегу уговорился. Я боялся только тебя.
— Меня тебе нечего бояться, мне все равно.
— Конечно. Моряк моряка выручит.
— У тебя есть еда?
— Есть! Я не новичок в таких делах. У меня с собой чемодан с продуктами.
— Где же ты спишь?
— На угле в бункере. И представь, там очень тепло!
— Да, да… Только будь поосторожнее, чтобы не увидел первый механик. Он иногда влезает сюда — посмотреть, сколько угля осталось в бункере.
— Ладно…
Волдис никому ничего не сказал. Только однажды заметил Гинтеру, когда тот пришел его сменить:
— Не снести ли ему чего-нибудь горячего?
Гинтер испуганно взглянул на Волдиса.
— Видишь, Гинтер, у нас всегда остается суп. Чем выливать его за борт, лучше отдать человеку.
— Ах, вот что! Ты знаешь?
— Ну, конечно.
И они всю дорогу кормили тайного пассажира. Постепенно и кочегары узнали о нем. Все молчали. Наконец, — они тогда находились в Северном море, — Зван велел позвать чужого в кубрик, где пустовали три койки. Незнакомец пришел к ним ночью. Это был старый морской волк, долго странствовавший на
