на бортах мотобота, спинами к морю. Все это сильно напоминает, как птицы садятся на провода, собираются на них перед тем, как лететь в дальние края. Чтобы не вывалиться так за борт, тем более что полные баллоны тянут тебя в бездну, а мотобот шатает — курсанты держатся изо всех сил.
— Сброс!
Мгновение полета — и прохладная пучина принимает их в свои объятья.
Лазаревская. Спуск к порту, к спортивной гавани. Гомон, пахнет рыбой, как и во всем Владивостоке. Полно рыбных кафе, икрой здесь можно разжиться по цене в три, а в сезон — в двадцать раз дешевле, чем в Санкт-Петербурге. Много машин, если подняться повыше — то будет виден громадный мост адмирала Макарова — мост на остров Русский. С тех пор, как его проложили — там полный бардак и рассекречивание объектов, принадлежащих диверсионной службе Флота Тихого Океана. Полным ходом строится еще одна база как раз рядом с Постом святой Ольги, это оттуда они сегодня ходили в море.
Гардемарин вместе с мичманом сегодня — по выходной форме, гардемарину она не положена — но баталер сварганил, у хорошего баталера всегда найдется запас. Форма — это одно из непременных условий, без нее на спуске ловить нечего. Второе непременное условие — это хорошо подвешенный язык и богатое воображение.
Рядом — две барышни, обеим — лет по шестнадцать. Последний курс гимназии. Прямо в форме — темно-синие платьица, белые носочки. В руках у дам китайские коктейли, их 'устроил' хорошо все понимающий Ван — хозяин сего почтенного заведения, из-за этих коктейлей в его заведении всегда не протолкнуться — и все парами. Все дело в том, что пьется он как легкое вино — а вот последствия от него куда серьезнее. Мичман предупредил своего молодого, неопытного напарника, чтобы больше четверти стакана он ни в коем случае не пил, а при необходимости — незаметно отливал, и даже показал, как это незаметно делать. Сказал он и еще кое-что, что я здесь приводить не буду — уши повянут, если вы, конечно, не моряк.
Сегодня мичман в ударе — барышни зачарованно внимают его рассказу о 'крайнем' заходе в Токио, как он попал в дурной квартал и еле выбрался оттуда, преследуемый разъяренными якузда, японскими бандитами. Корабль уже отвалил от пристани и ему пришлось прыгать в воду — и там отдали шторм-трап и подняли его — все это под пулями. Ну и… комендоры корабля в накладе тоже не остались. Гардемарин Островский уже достаточно 'в теме' по флотским делам, чтобы понять — мичман врет. Но красиво врет!
Мичман дважды кашляет — готовность. Предложить барышням прогуляться по набережной должен именно он, у него еще полудетское лицо, и его приглашение не вызовет подозрений, не то что приглашение взрослого мужика. С набережной можно сойти на пляж — а там и домики купальные на самом краю есть. Пустые…
Ночь. Свет фонарей на мокром песке, крики. Тяжелое дыхание и вязкий сырой песок под ногами…
— Падлы… Давай, салага, туда… Бегом!
— Господин мичман, я китель забыл.
— Черт… Поздно уже, побежали…
С обратной стороны, у мыса, по заброшенной дороге продвигается внедорожник, фара-искатель жадно шарит по пляжу. Сине-красная круговерть над кабиной.
— А, черт…
Мичман остановился так, что песок полетел, затравленно глянул на полицейский внедорожник. Путь к пригороду — был перекрыт.
— Ну, салага, сдаемся? Или еще повоюем?
Гардемарин Островский сел на песок рядом, тяжело дыша. Безумие какое-то, вторая в его жизни девчонка — и тут такое. Собственные полицейские их травят как волков.
— Что скажешь?
— Воюем…
Луч мазнул краем по ним, прошел мимо. Потом остановился — и хищно метнулся к ним.
— Вон они!
Гардемарин Островский затравленно глянул на далекие огни острова Русский. И — отчаянно бросился в воду.
— Вот следы, господин исправник.
Толстый, карикатурно усатый исправник присел на мокром песке, зачем-то потрогал вмятины от ног руками. Проследил их взглядом — до кромки воды.
— Ушли, сукины дети. По воде ушли… — раздосадованно сказал он.
К группе полицейских и служителей пляжа подбежал молодой, курносый жандарм, на коротком поводке у него нервничала овчарка.
— Господин исправник…
— Поздно… — сказал огорченно исправник проводнику СРС[47] — если, конечно, твоя псина с воды не умеет следы читать. Пойдемте.
Остров Русский…
Твердыня, прикрывающая Владивосток с моря, больше половины которой отдано в распоряжение флота. В тридцатые тут были поставлены орудия береговой бороны, сейчас их не было — но остров не был демилитаризован, как на том настаивали японцы. Постоянно велись какие-то работы, копались новые тоннели и подземные казематы, все они были способны выдержать падение самой мощной авиабомбы или удар оружия главного калибра Японского императорского флота. На острове Русский — пока что основная база диверсионной службы Тихоокеанского, Его Императорского Величества флота.
Третий уровень. Двадцать восемь метров под землей, бункер — старый, пятидесятых годов постройки, если даже и не более раннего периода. Дверь, выкрашенная корабельной серой масляной краской. Неистребимая затхлая сырость внутри, давящая со всех сторон теснота. Крепкая и бесхитростная мебель. Лампы-плафоны в решетках. Андреевский флаг в углу, в подставке для знамени, портрет Его Величества на стене в дешевой рамке. Корзина для мусора, сделанная из стреляной гильзы шестнадцатидюймового калибра. Еще одна обрезанная гильза — подставка для письменных принадлежностей.
Капитан второго ранга Борисюк, сидя за столом, мрачно смотрит на вытянувшегося перед ним по стойке смирно гардемарина Островского. Чуть в стороне, в такой же стойке — начальник учебного курса, ему тоже отвечать за подчиненного.
— Орлы! — как бы в раздумьи говорит он — соколы ясные!
Гардемарин молчит, он уже усвоил — не стоит сразу отвечать на вопросы начальства, что заданные, что незаданные. Молчи — и целее будешь.
— Ну… то, что вы с дамами познакомились на Спуске — это я понимаю, сам когда-то таким был. Пусть одна из них и несовершеннолетняя. Хорошо, пусть так, про это мы забудем. Но зачем вам понадобилось взламывать чужой пляжный домик, скажите мне на милость? Ума не хватило дам в нумера отвести?
Гардемарин молчит.
— Я вас спрашиваю, гардемарин!
— Никак нет, господин капитан второго ранга!
— Что — никак нет? Ума не хватило?
— Никак нет, мы ничего не взламывали. Может, кто-то и взламывал — но не я, господин капитан второго ранга!
— Не вы. А полицейские по пляжу за Святым духом гонялись…
— Об этом надо спросить полицейских, господин капитан второго ранга.
— Спросить… Да если их начать спрашивать — тебя, салагу, вон с курсов с волчьим билетом. Раздолбая этого — могут и с флота долой, сам на преступление пошел и подчиненного потянул. Я ж тебе, мальку, предлагаю по-свойски порешать…
