посольства — здесь было что-то вроде исламского комитета, потом они разбежались, когда стало понятно, что армия взяла город и сопротивление бесполезно. Через испачкавшую стены черную копоть — проступали написанные на фарси лозунги. Я не знал, что здесь было написано, и не хотел знать.
Люди занимались своим делом. Чуть в стороне — несколько голых по пояс казаков сноровисто орудовали лопатами, наполняя землей большие, армированные стальной обвязкой мешки. Это HESCO — идею посмотрели у англичан, здравая идея, быстро и выходит на порядок дешевле, чем применяемые раньше для защиты территорий бетонные блоки. Бетон мы найдем, куда деть и без этого — предстоит много, очень много работы.
— Равняйсь! Смирно! Равнение — на старшего!
Побросав лопаты, казаки, и, как оказалось — гвардейцы из бодрствующей смены, выстроились в некое подобие строя — по пояс голые, но с оружием. Оружие лежало рядом с ними, на листе брезента, расстеленном рядом с ямой, из которой добывали землю.
Почему-то стало… сентиментальным становлюсь.
— Здравствуйте, казаки! Здравствуйте, гвардейцы!
— Здравия желаем, Ваше Высокопревосходительство!
В одном из усатых богатырей я опознал…
— Здравствуй, поручик Скобцов. Или уже не поручик?
Двухметровый гвардеец, тот самый, который охранял меня во время визита в соседнее, почти не пострадавшее от действий толпы британское посольство неловко протянул мне грязную, испачканную в земле руку
— Так точно, господин вице-адмирал, еще поручик.
— Ничего. Живы остались и, слава Богу. А звания будут.
— Так точно… — смутился Скобцов
— Звания будут… — в задумчивости повторил я — тем, кто жив останется. Здание саперы проверяли?
— Так точно, с собаками. И в подвал заходили, господин вице-адмирал.
— Это хорошо. С нами Бог, господа!
— С нами Бог, за нами Россия!
Мой кабинет — кабинет, который какое-то время был моим — оказался выгоревшим дотла. Пахло какой-то химической дрянью, до сих пор, стойкий, не выветривающийся запашок. Жгли специально, чтобы сюда не вернулись.
А вот же — вернулись. И не уйдем.
Но работать здесь — нельзя. Нужно восстанавливать, но на это уйдет время, силы и много чего. Надо искать что-то более подходящее. Еще и потому, что нужно все службы собрать в одном месте, на то, чтобы ездить с одного конца города в другой — не будет ни времени, ни возможностей. Потом — здесь надо восстановить все, создать… не знаю, что создать, посольство тут уже не нужно. Важно, чтобы это было что-то русское.
Провел пальцем по стене, посмотрел на гарь. Гарь была жирной, липкой. Потом — пошел вниз, к машине…
Ближе к вечеру — два бронированных АМО остановились около виллы, в которой я когда-то квартировал. Меня тянуло сюда — сам не знаю, почему…
Из первой машины — это даже и не машина была, сплошной бронированный корпус, это уже не машина, а бронетранспортер — выбрались несколько человек с автоматами и двумя собаками. Начали вытаскивать какое-то оборудование, миноискатели на данных палках, что-то вроде маленькой спутниковой антенны на пистолетной рукоятке — прибор для просвечивания стен. Инженеры — саперы, без их заключения здесь нельзя входить ни в одно здание.
— Зря вы это, Ваше Высокопревосходительство — сказал мне один из моих телохранителей, здоровенный, усатый казачина с нетипичной для казаков светло-соломенной шевелюрой и укороченным ручным пулеметом на боку.
— Что — зря?
— Здесь дюже опасно. Со всем уважением — лучше бы вы в другом месте поселились…
— Это в каком?
— Ну… в компаунде, например. Там, в конце концов, стража постоянно, техника есть, и посторонних нету.
В чем-то он, конечно прав. Если смотреть перед носом.
— Тебя как зовут, казак?
— Тихоном батя прокликал, господин вице-адмирал…
— Ты так меня называть будешь, так и сохранить мою драгоценную жизнь не сумеешь, Тихон. Пока это выговоришь…
Все засмеялись — осторожно, пока притирка идет. Начальство разное бывает. Иное вот так, то пошутит — а то и по загривку. В кулак засмеялись.
— Так вот, Тихон. Ты где в жизни бывал? Ты откуда вообще.
— Та с Вешенской. Ну, в Варшаве был… — казак явно был не в своей тарелке, он подумал немного и добавил — и в Ростове зараз с батей бывал.
— А ты там компаунды видел?
— Да нет… вроде.
— Правильно. Потому что их там нет. Если я поселюсь в компаунде — остальные тоже там поселятся, и будет так. В компаунде — безопасно, а в городе — по ночам стрельба. И не только стрельба. Мы будет управлять этими землями, отгородившись от них. И никогда не выйдем из этого компаунда. Компаунд — вот все, что будет здесь нам принадлежать, вот вся земля, которая будет здесь нашей. Потому что, когда ты поднял флаг над какой-то землей — дело не закончилось, дело только начинается. Понял?
По виду было понятно — не совсем. Но скоро поймет.
— Понял, господин вице-адмирал.
— Вот и дело…
Мы сидели так, в тишине еще несколько минут — пока к нам не подошел сапер, не постучал в люк. Шлем свой он уже снял.
Один из казаков открыл люк, спрыгнул на землю, за ним последовал второй. Только потом — выпустили меня.
— Ну?
— Чисто, господин вице-адмирал, только…
Судя по лицу сапера — произошло что-то, чего он не ожидал.
— Что — только?
— Да девицу какую-то нашли… Пряталась… Кусается…
Это что еще за девица?
— Местная?
— Да нет, Ваше Высокопревосходительство. По виду не местная, но на фарси только так шпарит…
— Знаешь фарси?
— Есть немного… Под Бухарой служил. Точики фарси — то же самое, диалект, можно сказать.
— Молодец.
— Служу России и Престолу, Ваше Высокопревосходительство.
— Пойдем смотреть на вашу девицу…
Зайдя в сад, верней то, что от него осталось — я увидел поразительную картину. Истошно лаяла собака — небольшая такса, саперы часто используют ее, потому что у нее острый нюх, и ее можно проще транспортировать, чем немецкую овчарку, да и корма она меньше требует. Один из саперов светил мощным, аккумуляторным фонарем, второй пытался справиться с кем-то, кто брыкался, вырывался и кричал. Слово 'basta!', произнесенное несколько раз, меня удивило и заставило сделать определенные выводы.
